— Что-то очень похоже на Нидерланды. — Капитан прищурился, вглядываясь вдаль. — Не припомню там таких пейзажей. А вот та штуковина подозрительно напоминает…

— Собор! Уж его я точно узнал бы из тысячи… Это Кёльн, милостивые судари. — Покровский скривился так, что едва не закусил собственные усы. — Мы летим над Германией.

— Черт бы их…

Усатый генерал произнес что-то еще — и явно совсем непечатное. Но так тихо, что я не расслышал. Впрочем, с ним наверняка бы сейчас согласился бы любой из собравшихся в рубке, которая вдруг стала невообразимо тесной и душной: от волнения высшие чины пыхтели так, что здесь понемногу станвилось жарко. Какое-то подобие хладнокровия сохранил только капитан — да и тот явно не готовился к чему-то подобному.

Чего уж там — я и сам охотно предпочел бы оказаться подальше отсюда.

— Поднимайтесь выше, ваше высокородие. — Я коснулся штурвала кончиками пальцев. — Уйдем обратно в облака. Возможно, нас еще не успели заметить с земли… Вы ведь сможете проложить курс на запад?

— Смогу… Только вряд ли нам стоит сейчас туда направляться, ваше сиятельство, — хмуро отозвался капитан, вытягивая руку куда-то в сторону чуть левее носа дирижабля. — Посмотрите сами.

Четыре головы повернулись синхронно, а через несколько мгновений молчаливый придворный и вовсе метнулся к окну и разве что не прижался к стеклу лицом. Но все равно не разглядел то, на что указывал капитан. Я и сам чуть ли не полминуты пялился в мутную дымку над Кельном, и только потом увидел показавшиеся вдали плоские силуэты.

Больше всего они напоминали стаю птиц, парящих вдалеке над громадиной собора. Темные тени будто зависли в небе, раскинув могучие крылья, и казались неподвижными — и все же с каждым мгновение становились все больше и больше. Я насчитал около дюжины, и каждая размером была куда крупнее самой упитанной чайки или альбатроса… раз этак в двадцать, если глазомер не подвел меня окончательно.

И летели они прямо на нас.

— Аэропланы, — тихо простонал усатый генерал. — Немецкие — другим-то тут откуда взяться?

— Уходим в облака. — Я осторожно взял капитана за плечо. — Не думаю, что нам стоит попадаться им на глаза.

— Уже попались. Идут прямо с востока… Наверное, их подняли, когда нас заметили.

— Как?! — Молчаливый придворный впервые подал голос. — Как, скажите, пожалуйста, нас могли заметить на такой высоте, милостивые судари?

— Да какая, черт возьми, разница? Поворачивайте немедленно! — Покровский вдруг шагнул вперед и схватил капитана за грудки. — И поднимайтесь, Бога ради, поднимайтесь, ваше высокородие!

На мгновение показалось, что в рубке “Петра Великого” сейчас начнется самая обычная потасовка, но высшие чины все-таки взяли себя в руки: Покровский выдохнул, отпустил капитана и отступил, бормоча извинения, а тот тут же принялся выкручивать штурвал. С таким остервенением, что дирижабль задрожал, будто попытавшись чуть изогнуться в нужную сторону.

Рули высоты тоже работали — нос “Петра Великого” понемногу задирался, и на этот раз так спешно, что пол под ногами заметно давал угла. Наверняка кто-нибудь из господ в кают-компании проливали себе на пиджак или брюки напитки, но капитана это явно сейчас волновало меньше всего на свете. Он изо всех сил старался увести дирижабль с курса немецкий аэропланов и нырнуть обратно в облака.

И как будто старался успешно: уже через несколько мгновений вокруг снова замелькали мокрые грязно-серые хлопья, а потом из виду исчезли сначала аэропланы вдалеке, а за ними и город. Черные башни собора продержались чуть дольше — но и они растворились в дымке облаков. Земля исчезла, и “Петр Великий” снова шел сквозь мутную хмарь.

Только теперь она казалась не просто тоскливой и недоброй, а скорее опасной.

— Как думаете, они успели нас заметить? — тоскливо поинтересовался придворный.

— А на что вы, собственно, надеетесь? Не разглядеть махину длиной в четверть километра не мог разве что слепой. — В голосе усатого генерала прорезалась неприкрытая издевка. — Вроде нашего капитана…

На мгновение я ощутил острое желание вышвырнуть его превосходительство из рубки. Или вообще из гондолы — и желательно так, чтобы тот напоролся брюхом прямо на одну из острых башен собора. И капита, похоже, чувствовал примерно то же самое, хоть и держал себя в руках. Не знаю, где и зачем Павел выкопал для делегации в Париж такого склочного старикашку, но без него на борту “Петра Великого определенно дышалось бы легче.

Впрочем, Одаренный четвертого магического класс едва ли мог быть сейчас лишним. В одном генерал уж точно был прав: вряд ли пилоты в аэропланах не разглядели в облаках громадину дирижабля. И уж тем более вряд ли целая дюжина военных машин оказалась здесь, над Кельном, чуть ли не в тысяче километров от линии фронта, случайно.

— Вы уже можете проложить нужный курс? — Я для пущей убедительности поднял повыше все еще включенную “глушилкой”. — Не думаю, что нам стоит надолго оставаться без магии.

— Сейчас мы летим… можно сказать, строго на юг. — Капитан наклонился к компасу. — Аэропланы отрезают нам путь, но если подняться выше, я, пожалуй, смогу повернуть…

— Так поворачивайте, ваше высокородие, — кивнул я. — Если потолок полета у дирижабля выше — этим определенно стоит воспользоваться.

— Не все так просто. — Капитан хмуро скосился в сторону усатого генерала. — Если набирать высоту, нам станет тяжело дышать. И люди в кают-компании…

— В таком случае, людей в кают-компании следует предупредить. — Я повернулся к Покровскому. — Думаю, вашему сиятельству стоит немедленно сообщить о произошедшем всей делегации. Среди нас достаточно сильных Одаренных, чтобы…

— Тихо! — вдруг зашипел капитан. — Вы слышите?!

Все разом смолкли. Раньше я слышал лишь гудение ветра за стенами гондолы и мерное рокотание машин дирижабля… но теперь к примешивалось кое-что еще. Жужжание, понемногу переходящее в нестройный разноголосый гул. Будто на “Петра Великого” из облаков надвигался целый рой огромных металлических шершней.

— Приготовтесь к бою, милостивые судари. — Я убрал “глушилку” в карман. — И скажите, наконец, остальным.

— Стоит ли? — Капитан покачал головой. — Неужели ваше сиятельство думает, что…

— Да, черт возьми, именно так я и думаю! — рявкнул я, разворачиваясь к генералу и Покровскому. — Или кто-то из вас, милостивые судари, считает, что немцы здесь для того, чтобы пригласить нас отужинать вместе? Прикажите команде занять места у пулеметов и…

Договорить я не успел. Туман по правую сторону от гондолы вдруг взорвался грохотом и огнем. Я едва успел поднять Щит перед тем, как окна рубки брызнули стеклянным крошевом, и обшивка снаружи застонала от пуль. Аэроплан — неожиданно громозкая машина с двумя рядами крыльев, расположенными друг на другом — вынырнул из облаков, напоследок ударил по гондоле чуть ли не в упор — и тут же ушел куда-то вниз. Но за ним следовали еще несколько — два или три разом, строча из пулеметов. Свинцовый дождь прошелся по рубке, с одинаковой легкостью кроша и приборы, и стекла, и человеческую плоть — и все мои надежды на удачный исход рухнули окончательно.

Вместе с усатым генералом.

То ли из самонадеянности, то ли от самого обычного недомыслия, его превосходительство не успел закрыться Щитом или Латами и теперь лежал на полу, уставившись куда-то в сторону двери остекленевшим взглядом. Судя по стремительно расползающейся по полу луже крови, в него угодило не меньше десятка пуль — и исход был, в общем, очевиден: даже трети подобных ран вполне достаточно, чтобы убить человека. Окончательно и бесповоротно.

Даже Одаренного четвертого магического класса.

Немногословному придворому и графу Покровскому повезло больше: похоже, ни одного из них даже не задело. А вот капитану явно досталось. Он каким-то чудом удержался на ногах, но скорее цеплялся за штурвал, чем управлял дирижаблем. “Петр Великий” стонал, то и дело вздрагивая — но пока еще сохранял курс и как будто даже понемногу набирал высоту. Когда гул аэропланов чуть стих, я все-таки рискнул скинуть Щит и набросил на себя самую простенькую магическую броню — чтобы подойти поближе к приборам.