Оттуда и прилетело. Стоило мне сделать несколько осторожных мягких шагов по ковру, как наверху раздался негромкий щелчок.

— Стой, зараза! — заорал кто-то. — Застрелю!

Но угроза так и осталась угрозой. Желание его сиятельства графа Орлова непременно иметь меня в живом виде снова выручило — и подарило драгоценные доли секунды. Громыхнуло со второго этажа только когда я уже лежал на полу, выцеливая фигуру за перилами наверху. Били явно мимо, для острастки: судя по звону, выпущенная из пистолета пуля вдребезги разнесла телефон… а вместе с ним и мою надежду на подкрепление и тихий побег.

Так что оставалось только драться. Я пальнул, рванул на себя тугой затвор и выстрелил снова. Головорез наверху покачнулся и с жалобным стоном выронил оружие. Но ему на помощь уже мчались другие: похоже, его сиятельство оставил караулить меня не самую расторопную и толковую, зато весьма многочисленную охрану.

Шаги гремели по коридору — там, откуда я пришел. С улицы раздавались приглушенные дверью крики. Оставался всего один путь. Такой же сомнительные, как и другие, но на нем я хотя бы уже проложил себе дорогу… начал прокладывать.

Одним прыжком махнув до столика, я схватил револьвер и бросился к лестнице. Где-то с середины пролета пальнул в окно на первом этаже — для острастки — и взлетел наверх. Здесь мне повезло больше — успел обшарить карманы прежде, чем начали стрелять снизу. Добыча оказалась небогатой: “наган” с давно облезшим воронением и горсть маслянистых патронов.

Впрочем, не так уж плохо. Можно сказать, целый арсенал — в нынешнем-то положении.

Срезав двумя выстрелами фигуру на лестнице, я нырнул за полуоткрытую дверь и оказался в коридоре. На мое счастье — пустом и достаточно длинном, чтобы вести в другую часть здания, где вполне могла оказаться еще одна лестница вниз. Почти наверняка кто-то поджидал меня и с той стороны, но даже это сейчас казалось лучшим вариантом, чем засесть в любой из комнат, где меня непременно зажмут.

Страх… конечно же, никуда не делся, но не сковывал мышцы, а наоборот — будто подстегивал. Я остался без родового Дара, без связи, без охраны и почти без оружия — зато выучка славной пехотной школы все еще была при мне. И не только она: тот, кого притащили из выжженного желтым солнцем мира, наверняка попадал в переделки и похуже. Ему уже приходилось драться вот так — одному против всех, с десятком патронов в кармане. Без путей для бегства, без шансов на победу.

А он все равно побеждал. Хотя бы потому, что когда-то научился убивать куда лучше других.

Когда шум раздался одновременно и впереди, и за спиной, я бросил уже бесполезную винтовку, прижался лопатками к стене и, раскинув руки, выстрелил в обе стороны разом. Ответили только со стороны лестницы, но попали, судя по крикам и ругани, в своих же. Путь снова был свободен, и я побежал дальше, петляя, как заяц. Выбросил опустевший револьвер — кажется, британский — и зарядил “наган”, укрывшись за кстати подвернувшимся здоровенным шкафом.

И снова бросился в темноту. Метался от стены к стене, отстреливался… Какие-то двадцать-тридцать шагов заняли у меня чуть ли не минуту, но цели своей я добился: все-таки преодолел смертельную кишку коридора и выбрался в соседнее крыло здания. Довольно большого… похоже, меня заперли в какой-то старой усадьбе с целым полчищем головорезов.

Впрочем, я предпочитал думать, что это их заперли со мной.

С лестницей мне повезло: она оказалась именно там, где я ожидал — да еще и пустой, если не считать лежащего ничком тела. Я едва успел подхватить с пола еще один “наган” и тут же скатился вниз по ступенькам. Дверь, ведущая на улицу, была уже совсем близко…

И я едва успел нырнуть за диван, когда она с треском распахнулась мне навстречу.

А в следующее мгновение комната превратилась в гремящий и наполненный смертельным свинцом ад. Стреляли со всех сторон разом — разве что кроме той, где укрылся я, зажатый между видавшей виды мебелью и стеной. Пули впивались в стены, разносили вдребезги посуду и стекла, кромсали плоть…

Что?!

Съежившись за изгрызенным металлом диваном и сжимая вспотевшими пальцами револьверы, я все-таки постарался прислушаться — и сообразил, что стреляют уже не только в меня. Судя по крикам и пальбе с улицы, прямо сейчас к усадьбе подобралась еще одна группа вооруженных людей… И эта самая группа сейчас выкашивала оставленных охранять меня головорезов.

И выкашивала весьма успешно. Секунды растягивались чуть ли не в вечность, но вряд ли их прошло так уж много перед тем, как замолкли выстрелы. В гробовой тишине, наполненной пороховым дымом, до боли знакомый лязг затвора “трехлинейки” прозвучал чуть ли не громче пальбы. А ударившая о пол пустая гильза и вовсе звенела колоколом. Все это казалось обнадеживающим — но, пожалуй, еще и немного зловещим…

Особенно раздавшийся следом женский голос.

— Ваше сиятельство, вы живы?

Я промолчал. Вряд ли таинственная незнакомка обращалась к кому-то другому. И уж тем более она вряд ли не знала, что я сейчас сижу за диваном, выкатив глаза и готовясь расстрелять с двух рук остатки патронов в барабанах… если придется.

— Очень надеюсь, что вы не ранены, — снова зазвучал на удивление бодрый и, пожалуй, даже радостный голос. — Кажется, мы все-таки успели вовремя.

— Кто вы такие? — отозвался я.

— Не думаю, что вы пожелаете назвать моих людей друзьями, — усмехнулась незнакомка. — И все же мы пришли освободить вас. Сразу же, как узнали… Прошу, ваше сиятельство, покажитесь мне. Никто не причинит вам вреда.

— У меня есть оружие, — на всякий случай предупредил я.

— А мне уже приходилось видеть, как вы им владеете. Но, уверяю, больше в этом нет никакой нужды. Я хочу лишь поговорить.

Уже приходилось?.. Незнакомка — судя по звукам — сделала шаг или два в мою сторону. И настороженность понемногу сменялась любопытством. Не то, чтобы мне так уж хотелось выбираться из какого-никакого укрытия навстречу неизвестности, но и отсиживаться за искромсанным пулями диваном… да уж, пожалуй, все это выглядело настолько нелепо, что понемногу превращалось в фарс.

И затягивать его не следовало.

— Осторожнее, судари… и сударыня, — проговорил я, поднимаясь. — Давайте обойдемся без резких движений.

Револьверы я так и не выпустил из рук — из чистого упрямства. Но благоразумно держал стволами вниз: численное преимущество было не на моей стороне.

Совсем, совсем не на моей. Я насчитал семерых рослых мужчин в комнате, троих на лестнице, еще двоих у двери… и еще неизвестно сколько — на улице. Если уж они так быстро разобрались с непутевой охраной. Все до единого носили полевую армейскую форму без знаков отличия, но даже без нее я бы сразу узнал в них военных… или бывших военных. По выправке, скупым и отточенным движениям, по взгляду, манере держать оружие.

На мое счастье, винтовки и пистолеты смотрели в пол.

На фоне своей свиты черноволосая девушка смотрелась элементом не то, чтобы чужеродным, а вовсе фантастическим. Туфли, короткое темно-синее платье, украшения, прическа, на которые модистка наверняка потратила час, если не больше. Похоже, красотку сорвали вызволять меня то ли с какого-то позднего светского раута, то ли вовсе со свидания с кавалером.

Красотку же?.. Пожалуй, все-таки да. В чуть угловатых чертах лица и разрезе глаз проглядывалось что-то непривычное, то ли южное, то ли вообще азиатское. Дикое, если не сказать — пугающее. На приемах во дворцах мне не раз приходилось встречать девушек куда привлекательнее, но рядом с моей незваной спасительницей все они, пожалуй, смотрелись бы блекло… даже Гижицкая с ее запредельной притягательностью.

И кем бы ни была эта загадочная особа, свое место среди матерых вояк она занимала по праву, хоть и носила платье, а не форму. В ее руках я не увидел оружия, но что-то подсказывало: обращаться и с винтовкой, и с пистолетом любой конструкции девчонка умела немногим хуже своей грозной свиты