— Приехали, — улыбнулся я. — Посиди, пока я не открою тебе дверь.

Даже в новом платье и дорогущих французских туфлях Настасья оставалась собой — и уже порывалась самостоятельно выскочить наружу. Хоть и явно побаивалась местной публики. На улице уже успело начать темнеть, но даже подступающий вечерний полумрак не мог скрыть роскошные наряды дам… Нет, скорее девушек: на чопорных светских львиц с приемов в Зимнем местные красотки походили мало — даже несмотря на то, что половина наверняка не раз бывала и там.

Под стать дворянкам смотрелись и кавалеры. Большая часть носила черную юнкерскую форму, но изредка попадались и гражданские. На мгновение показалось, что где-то в арке мелькнула внушительная фигура Воронцова — но я тут же перестал забивать голову мыслями о незадачливом князьке и принялся выискивать глазами своих.

«Красный» юнкер Чингачгук в силу своего статуса лишился всех преференций — да не очень-то их и желал, судя по всему — а вот остальным повезло больше: в «Кристалл» нас все-таки выпустили, даже несмотря на былые прегрешения. Кое-кто успевал по наукам и больше не попадался, я отличился в стрельбе — спасибо «трехлинейке» тридцать пятого года — а Богдан… Богдан в очередной раз проявил чудеса изворотливости и оказался в списке приглашенных одним из первых.

И теперь глазел на меня с разинутым ртом. Видимо, не сразу узнал Сашку Горчакова, который не только припарковался у клуба на невиданной доселе тачке, но еще и прихватил с собой красотку, которая тут же заткнула за пояс… вообще всех. Настасья не стала возиться с прической — просто позволила роскошной огненной гриве рассыпаться по плечам, и теперь сияла в огне неоновых вывесок всеми оттенками меди и золота.

Я взял ее под локоть и свободной рукой помахал Богдану. Тот изобразил что-то невнятное в ответ, но подходить так и не стал — видимо, все-таки застеснялся. И было чего: нас с Настасьей тут же обступили юнкера со всех курсов. Большинство, разумеется, интересовались исключительно моей спутницей, но нашлись и те, кто спрашивал про машину.

Нет, не «американец». Отечественная разработка. Пока что единственная в своем роде. Объем двигателя — шесть целых и девять десятых литра… Примерно. Восемь цилиндров. Мощность не менее трехсот лошадиных сил. Конструктор? Нет, не я — вот эта очаровательная сударыня. Представьте себе. Производство? Пока только в планах, но мы активно работаем над этим. Визитка?

Надо бы озаботиться — причем в самом ближайшем будущем.

Мой расчет оказался верным: несмотря на то, что Гижицкая устраивала прием для юнкеров не самого престижного военного училища, в списки приглашенных не могли не попасть сыновья и дочери знатных родов.

Если повезет, уже к концу вечера у меня будет уже пара заказов на эксклюзивную модель. И нас с Настасьей останется только раздобыть еще экспериментальных моторов… и построить машины буквально с нуля.

Действительно, какие тут могут быть сложности?

Но пришел я сюда не за этим. А исключительно по делу.

Гижицая неплохо подготовилась к приему: вместо привычных фотографий американских и британских рок-звезд стены теперь украшали имперский двуглавый орел и знамя Владимирского училища. Музыка со сцены играла скорее классическая, хоть и в современной обработке, а освещение будто пыталось поймать золотую середину между чем-то официальным… и тем, что происходило здесь обычно.

И все равно «Кристалл» остался собой: весьма непростым заведением, которое наверняка хранило и свои секреты, и немало чужих. Джексона и его свору, конечно же, убрали куда подальше, но знать хоть что-то об исчезновении дочери Колычева могли и парни за стойкой, и официантки, или даже сама…

— Князь… Угадаете?

Все стемнело — мои глаза закрыли мягкие теплые ладони. Разглядеть их обладательницу я, конечно же, не успел — она незаметно подошла сзади. Но хватило и голоса.

И того, что Гижицкая умудрялась проделывать без всякой магии Одаренных. С того дня, как мы в последний раз виделись, она больше не пыталась лезть ко мне в голову ни наяву, ни даже во сне… но тело тут же предательски отреагировало.

— Вас сложно не узнать, графиня. — Я накрыл тонкие пальцы своими. — Хотел бы сказать, что рад видеть вас, но вы лишили меня зрения.

— Ненадолго. — Гижицкая негромко рассмеялась и убрала руки. — Представите мне вашу прекрасную спутницу? Мы, кажется, незнакомы.

Слова были пределом учтивости — но интонация… Таким количеством яда едва ли смогла бы похвастать самая жуткая из африканских змей. Но взгляд Гижицкой выдавал скорее интерес, чем презрение или что-то вроде этого. Вряд ли она знала, кого я привел с собой… но наверняка догадывалась.

Знатная столичная красотка Настасьиных лет непременно отметилась бы в «Кристалле» раньше… Да и не столичная, пожалуй, тоже.

— Как пожелаете, графиня. — Я кое-как взял себя в руки. — Настасья Архиповна. Мой… сотрудник. Инженер-конструктор.

— Даже так? — Гижицкая приподняла бровь. — Я заинтригована… Но поговорим об этом позже, князь. Настасья Архиповна позволит ненадолго украсть вас? Для личной беседы.

Судя выражению лица Настасьи, она не слишком-то обрадовалась появлению графини. Уж не знаю, что она успела подумать, но ее взглядом можно было прожигать десятимиллиметровую сталь. Гижицкая с ее даром менталиста прекрасно чувствовала чужой гнев… и с явным удовольствием подливала масла в огонь.

— Что-то не так, Настасья Архиповна? — невинным тоном поинтересовалась она и будто бы невзначай коснулась моей руки. — Или вы просто… не любите делиться?

Графиня была примерно на год старше Настасьи, но ростом заметно уступала — и все равно каким-то непостижимым образом смотрела на мою спутницу сверху вниз. Будто одним взглядом указывая: знай свое место, девочка. На кого-то другого это наверняка бы так и подействовало… но только не на деву-конструктора, которая при первой встрече едва не огрела меня гаечным ключом.

Когда Настасья шагнула вперед, я вдруг почему-то представил себе заголовки завтрашних газет.

— Все в порядке. — Я заступил Настасье дорогу — и тут же поймал пальцы Гижицкой и стиснул так, что косточки хрустнули. — Мы только… недолго побеседуем.

— И сколько мне ждать вашу светлость?

Глаза Настасьи снова полыхнули зеленым пламенем — и мне вдруг стало страшно за «Кристалл» со всеми его гостями. То ли от волнения, то ли из-за невнимательности она ошиблась в обращении — и от внимания Гижицкой это, конечно же, не ускользнуло.

— Вот уж не знала, что государыня Императрица пожаловала роду Горчаковых титул светлейших князей, — улыбнулась она и хозяйским жестом перехватила меня под локоть. — Или за заслуги перед короной отметили только вас, Александр Петрович?

— Настасья Архиповна порой заглядывает в будущее, — усмехнулся я. — И желает мне успехов в службе… Прошу прощения, милостивые государыни… — Я завертел головой, высматривая чернявую макушку. — Богдан!

Однокашник не подвел — появился передо мной за считаные мгновения. Ему явно не терпелось полюбоваться обоими моими спутницами вблизи… Хотя, скорее он уже сообразил, что дело пахнет керосином — чуйка на такие штуки у Богдана всегда была на пять с плюсом.

— Здравия желаю, ваше благородие господин юнкер! — выдохнул он, улыбаясь во все зубы. — Звали?

— Могу я попросить тебя приглядеть за Настасьей Архиповной? — Я чуть склонил голову. — Ее сиятельство графиня желает говорить со мной наедине.

— Приглядим, всенепременно приглядим! — Богдан скрючился в шутливом поклоне. — Извольте ручку, сударыня.

Сударыня изволила. Напоследок хлестнула нас с Гижицкой обжигающим взглядом — и отвернулась. Богдан уже принялся болтать, на глазах раздуваясь, как тетерев на току. Я бы поставил свою «трехлинейку», что через пять минут Настасья будет смеяться над его шутками и думать перестанет и про меня, и уж тем более про вредную графиню.

Но убедиться в этом у меня возможности, конечно же, не было: Гижицкая провела меня вдоль барной стойки и направилась к двери. И стоило мне взяться за ручку, чтобы пропустить даму вперед — как того требовал этикет — взгляды не только официантов, но и оказавшихся поблизости гостей вдруг разбежались по сторонам. Все смотрели на пивные краны, друг на друга, на носки собственных ботинок, в потолок — куда угодно, только не на нас с графиней. То ли эту часть зала накрывало какое-то особенное заклятье… то ли происходящее здесь не касалось посторонних по определению. Только хозяйки.