Кто-то в военной разведке обделался по полной. Впрочем, я скорее поставил бы на то, что и тут поработали Орловские прихвостни. Среди названных Куракиным предателей было немало армейских чинов, и теперь Багратион…

— О чем задумался?

От неожиданности я едва не подпрыгнул. Видимо, радиола где-то за окном заглушили шаги, и Настасья прокралась на кухню незаметно. Оборачиваясь, я ожидал увидеть ее в простыне — а может, и вообще в чем мать родила — но она уже успела спрятать всю красоту под халат. Не самый длинный, но скорее не соблазнительный, а забавный: из недорогой ткани, ярко-красный, с какими-то китайскими мотивами. Бамбук, панды в соломенных шляпах и бессовестно-толстые человекоподобные тигры в свободных шароварах.

Впрочем, даже такое Настасью ничуть не портило — наоборот, скорее даже добавляло какой-то уютной притягательности. На мгновение мне даже захотелось вышвырнуть из головы новости из-под Варшавы и всякие мысли о войне — а заодно и плюнуть на работу и совещания, оставить на подоконнике кружку с чаем, подняться и…

Вот только выражение лица Настасьи ни к чему подобному, увы, не располагало. Она нахмурилась, подперла плечом дверной проем и смотрела так, будто застукала меня за чем нелицеприятным.

— Новости слушаешь, да?

— Да так… Чая пью. — Я неопределенно пожал плечами. — Сижу. Не хотел тебя будить.

— Я тоже все время слушаю, благородие. Иногда даже ночью просыпаюсь. — Настасья поджала губы и шумно выдохнула через нос. — Если бы не работа — наверное, вообще бы уже умом тронулась… Страшно!

— Сейчас всем страшно, Настюш. — Я поднялся со стула. — Все будет хорошо. Может, не сразу — но точно будет.

— А ты? Уедешь в Варшаву? — Настасья шагнула навстречу и ткнулась мне в грудь рыжей макушкой. — Тебя ведь могут затребовать в армию… Ты очень сильный, я знаю — поэтому могут!

— Ну… пока не затребовали, — усмехнулся я. — Правда, в моем случае спокойная жизнь не светит даже в столице.

— Вот этого я и боюсь. Ты у меня такой, благородие — вечно куда-то да влезешь. А мне только сидеть да ждать. — Настасья задрала голову и посмотрела мне в глаза. — Ты хоть немного представляешь — что дальше?

— Дальше?..

Я чуть отстранился и прислушался. Ничего не изменилось — все так же молчали ржавые крыши за окном и все так же бормотало соседское радио. Возникшее странное чувство относилось вовсе не к шуму — да и шума на самом деле никакого и было. Просто за мной приехали.

Или?..

Нет. Все-таки приехали.

— А дальше, Настюш, мне придется тебя покинуть. — Я осторожно пригладил непослушную рыжую шевелюру. — Потому что где-то через пять минут около твоего дома остановится машина, в которой сидит мой дед. И он будет очень недоволен, если меня придется ждать. Я из вредности поворчу, но потом сдамся и поеду с ним… неважно, куда. По делам.

На мгновение показалось, что Настасья сейчас обидится. Но мои слова, похоже, вызвали у нее больше любопытства, чем справедливого возмущения.

— Как это так, благородие? — недоверчиво спросила она. — Все расписал, раз и два. Ты что, еще и будущее видеть научился?

— Нет. — Я заставил себя выпустить Настасью из объятий и поплелся в прихожую — надевать ботинки. — Деда почувствовал Даром. А про остальное — просто догадался. Старик просто так не приедет.

— Ясно.

В голосе Настасьи все-таки прорезалось недовольство — которое она, впрочем, оставила при себе. Неловко поцеловала на прощание и даже попыталась улыбнуться, закрывая за мной дверь. Шагая по лестнице я пару раз на полном серьезе думал плюнуть на все и вернуться хотя бы еще ненадолго, но с деда сталось бы вытащить меня из квартиры силком.

Он сидел в машине один — на месте пассажира. Скорее всего, уже отпустил шофера: я ни разу не видел, чтобы дед водил сам. Может, вообще не умел — но спрашивать я, понятное дело, не собирался. Так или иначе, он дожидался меня в одиночестве, а это означало, что поехать мы можем только в одно место.

— Мог бы и побыстрее, — беззлобно проворчал дед.

— Ну… Имею же я право на личную жизнь, в конце концов.

— Нет. Не имеешь. Как наследник рода Горчаковых и человек, который сейчас обладает большим влиянием, чем любой министр — не имеешь. — Дед откинулся на спинку сиденья. — Впрочем, если уж на то пошло, я бы не отказался от здоровых рыжеволосых бастардов.

— Дед!

— Вот именно, что дед. А пора бы уже стать и прадедом — а у тебя на женитьбу нет ни времени, ни, похоже, желания. Страна вступила в войну, и одному Богу известно, чем это все закончится. — Дед протяжно вздохнул. — Случись что — незаконнорожденный наследник все-таки лучше, чем вообще никакого.

— Ты хоть представляешь, насколько это отвратительно звучит? — усмехнулся я, заводя мотор. — Мы едем в…

— Да. Именно туда, — кивнул дед.

О конечной точке он не любил говорить — даже наедине. То ли считал, что нам уже пора бы учиться общаться исключительно ментально, то ли настолько опасался слежки или чего-то в этом роде.

Впрочем, как раз тут я его стремление к секретности полностью разделял.

— Может, и отвратительно, — продолжил дед. — Но сейчас любой сильный Одаренный моложе моего возраста рискует загреметь на фронт. Со всеми вытекающими.

— Думаю, Павлу я пока еще нужнее здесь. — Я вывернул руль, выезжая из двора на дорогу. — Хотя некоторые наследники родов сейчас рвутся за Вислу добровольцами.

— Надеюсь, ты не собираешься последовать их примеру? — фыркнул дед.

Я уже задавал себе этот вопрос — не раз и не два. И не то, чтобы ответ мне нравился — но другого не было — да, пожалуй, и быть не могло.

— Нет. Не собираюсь. — Я крутанул ручку, чуть опуская стекло. — Хоть пылкие барышни в кулуарах теперь легко бросаются словами вроде “трус” или “предатель”.

— К черту пылких барышень. — Дед сердито засопел. — Ты полководец, а не солдат — нравится тебе это, или нет. И принесешь в тысячу раз больше пользу, оставаясь в столице. Я уже не говорю о том, что сейчас даже Одаренный первого класса может поймать пулю и совершенно идиотским образом скончаться, попав под “глушилку”… В общем, мне приятно слышать, что пример покойного графа Орлова тебя хоть чему-то научил.

— Именно так. Хотя отбиваться от болтунов с каждым днем все сложнее. Можно сказать, война сейчас становиться модной, — поморщился я. — Даже его величество на приемах щеголяет в мундире гвардейского егерского полка.

— Вот как? А что ты сам обо всем этом думаешь? — Дед прищурился, глядя на меня — и вдруг махнул рукой. — Впрочем, ладно… Ты ведь понимаешь, ради чего я оторвал тебя от столь приятных дел?

— Нет. — Я пожал плечами. — Но вариантов немного.

— Как обычно. Только на этот раз все куда серьезнее. — Дед пригнулся ко мне и чуть понизил голос, будто нас могли подслушать. — Кажется, я теперь знаю, как делают штуковины, которые могут превратить меня в бездарную столетнюю развалину!

Бывшая фабрика Штерна изменилась не так уж сильно. Исчезла родовая эмблема на воротах, разбежались немцы из высшего руководства… и, пожалуй, все. Те же самые здания из темного кирпича, впитавшие сажу из труб. Те же рабочие в робах, тележки, какие-то ящики… Даже заказы и продукция — те же. Оружие для императорской армии и кое-какая мелочевка.

Мы с дедом выкупили разорившееся предприятие еще зимой. Старший из Штернов, разумеется, не удосужился приехать из Мюнхена лично — прислал документы через поверенных. Не торговался, сбросив семейное достояние буквально за бесценок… но замести следы все-таки успел. Андрей Георгиевич со всей службой безопасности так и не смог ничего отыскать: то ли вывезли сами немцы, то ли утащил в застенки Третьего отделения Багратион, когда расследовал загадочные обстоятельства гибели прошлого владельца.

Впрочем, сегодня нас интересовали вовсе не события чуть ли не годичной давности. Дед неторопливо шагал к зданию в самом дальнем конце фабричной территории. Раньше там располагался то ли склад, то ли вообще чуть ли не свалка. Поэтому и выглядела двухэтажная постройка совсем задрипанной и жалкой — даже по сравнению со своими не самыми приглядыми соседками.