— Вы сошли с ума, князь?! — прошипела Воронцова. — Я никогда в жизни…

— Не стоит зарекаться. Итак, повторяю: — Я чуть подался вперед. — Вы выйдете замуж, княгиня. И когда законный супруг потребует наследника — вы подарите ему Одаренного мальчика. Родите или усыновите — на ваше усмотрение. Ваш сын будет носить двойную фамилию и унаследует все достояние и силу обеих семей — если получит благословение государыни, конечно же… Но все вопросы с ее величеством я любезно возьму на себя — в знак особого почтения к вам, княгиня.

— Вот как? — Воронцова злобно ухмыльнулась. — А может — это вы унаследуете все достояние Воронцовых, сделав главой рода игрушечного князька, марионетку вашего дедушки?

— Приятно беседовать с женщиной, чей ум не способна затмить даже красота. — Я сложил пальцы домиком. — Надеюсь, мы поняли друг друга.

— Вы смешны, князь. — Воронцова выдавила из себя натужно-фальшивое хихиканье. — Строите из себя невесть кого. Мы ведь оба знаем, что я не выйду замуж по вашей указке… Тем более — за нищего барона!

— И вот вы уже торгуетесь, княгиня, — невозмутимо отозвался я. — Разумеется, мы вместе выберем для вас достойного супруга — но спешить ни к чему. Пока мне будет достаточно и вашей подписи на документах. Я уже велел поверенным подготовить все необходимое.

— Хватит нести чушь! — не выдержала Воронцова. — Вы не имеете никакого права так поступать с моим родом! И если сейчас же не прекратите — я немедленно поеду прямиком в Зимний и буду требовать у ее величества защиты. Вы не понимаете…

— Нет, это вы не понимаете, княгиня.

На сей раз обошелся даже без Дара — просто посмотрел на Воронцову так, что она тут же осеклась и умолкла. Злобно сверкнула глазами, прикрыла декольте платком и понемногу съеживалась в кресле, будто сдуваясь.

— Ни вы, ни ваш сын сейчас не в том положении, чтобы чего-то требовать у государыни, — продолжил я. — И именно поэтому я имею право на все. А вот вы — напротив, все свои права потеряли. — Я чуть подался и облокотился на стол. — Потеряли в тот самый момент, когда решили бежать из страны вместо того, чтобы исполнить свои прямые обязательства по отношению к короне и своему господину. То есть — мне.

— Вы ведь прекрасно знаете, князь, — полушепотом отозвалась Воронцова. — Знаете, что тогда творилось. Я… я испугалась — и за сына, и за саму себя.

— Как и все мы. Не сомневаюсь, каждый из тех, кто погиб в ту ночь у стен Зимнего дворца — боялся. Но эти люди, многих из которых я знал лично, выполняли свой долг до конца. — Я покачал головой. — В то время как вы, княгиня, пили в Париже шампанское. И пусть никто еще не назвал ваше решение изменой — оно, вне всяких сомнений, является таковой.

— Нет! — выдохнула Воронцова. — Я не солдат, в отличие от вас, князь! И я не обязана…

— В первую очередь вы — аристократ, человек дворянского происхождения. И к тому же — наделенной властью и Даром. Ваш долг перед короной, государством и народом неизмеримо выше даже воинской присяги или клятвы, которую вы дали мне лично. Но вы предпочли позабыть обо всем. И именно поэтому, княгиня, — Я поймал взгляд Воронцовой и, сделав паузу, тихо закончил: — вы будете делать все, что я скажу.

— Нет… Вы не посмеете.

На ее сиятельство было жалко смотреть. В дедов кабинет заходила уставшая — но все еще уверенная в собственных силах женщина. А теперь я видел перед собой перепуганное существо, у которого не хватало отваги даже взглянуть мне в глаза.

— Конечно, я никак не могу помешать вам хоть сейчас бежать и жаловаться государыне… да и не собираюсь. — Я заговорил еще тише. — Но если вы сейчас заявитесь в Зимний с жалобами на мои грехи, то в первую очередь будьте готовы ответить за свои собственные. И едва ли ее величество окажется к вам столь же благосклонна, как я.

Воронцова не ответила. Сидела молча минуту или две, чуть покачиваясь вперед-назад — и только потом поднялась и, не попрощавшись, направилась к выходу. И я уже решил было, что разговор окончен раз и навсегда, но ее сиятельство, похоже, слишком сильно желала, чтобы хоть самое последнее слово все-таки осталось за ней.

— Будьте осторожны, князь, — ледяным тоном произнесла она, на ходу оборачиваясь прямо перед дверью. — Пусть сейчас вы можете позволить себе многое — это не продлиться вечно. Не стоит забывать — у рода Горчаков немало врагов, и подобными решениями вы лишь увеличиваете их число.

— Охотно верю. — Я пожал плечами. — Но и вы не забывайте, что обычно происходит с моими врагами — чтобы ненароком не повторить их судьбу… Доброго дня, княгиня.

Через несколько мгновений цокот каблуков Воронцовой стих в коридоре. Но одного меня оставили ненадолго: не успел я разложить на столе документы, как в дверь постучали.

— Чай, ваше сиятельство. Арина Степановна велела — говорит, вы изволили…

Незнакомый голос принадлежал женщине. Скорее даже совсем молоденькой девушке. Звучал он совсем негромко и даже робко — но как-то по особенному мило. Будто его обладательница не просто выполняла свою работу, но и действительно была рада самой возможности услужить мне.

Две встречи с особами женского пола этим утром оказались не из простых — но третья, похоже, вполне могла оказаться приятной.

Барышня с чашкой чая на блюдце оказалась симпатичной. Она явно была на года два или три старше меня, но я почему-то сразу определил ее в девчонки. То ли из-за того, что сам сидел в кресле хозяина усадьбы и всех владений рода Горчаковых и ощущал себя запредельно серьезным и взрослым, то ли из-за внешности.

Природа щедро наделила девушку и ростом, и весьма зрелыми формами, которые не очень-то скрывала одежда — но личико ее почему-то казалось юным, почти детским. Миленьким и чуть заспанным, будто его обладательница только что встала с постели и тут же принялась за работу.

Странно — Арина Степановна начинала гонять свою кухонную гвардию чуть ли не с пяти утра — за час-полтора до того, как просыпалась остальная прислуга и усадьба оживала. А девушка была не одной из горничных, а именно с кухни — судя по одежде: белоснежному переднику на белом же то ли халате, то ли платье по колено. Скорее всего, кто-то из младших поварих или совсем низкоранговая прислуга из разряда “подай-принеси”, из новеньких.

Вторая странность — обычно на кухню брали девушек… скажем так, попроще — а такая красотка вполне могла бы рассчитывать стать кем-то из домашней прислуги. А то и податься на заработки в город. Ни я, ни братья, ни уж тем более дед никогда не были ценителями полудетской “кукольной” внешности — но в Петербурге подобное наверняка пользовалось бы успехом, открывая пусть не совсем целомудренные, но зато верные пути к достатку, а то и — чем черт не шутит — в высшее сословие.

Девушка могла бы просто поставить чашку передо мной и чуть пододвинуть — но вместо этого обошла стол и оказалась совсем рядом. Так близко, что в мое плечо мягко уперлось что-то теплое… и уж точно более приятное, чем начало сегодняшнего утра.

— Чай для вашего сиятельства.

— Благодарю, — отозвался я.

Чашка уже заняла свое место — но девушка и не думала уходить. Странная пауза затягивалась и уже грозилась стать совсем неловкой, когда моей шеи вдруг коснулась маленькая ладошка. Легко, осторожно — будто бы невзначай.

— Ваше сиятельство желает… еще чего-нибудь? — негромко выдохнула девушка мне прямо в ухо. — Мне велели исполнять все, что вы только пожелаете.

Та-а-к… понятно. Арина Степановна берегла репутацию рода даже более ревностно, чем собственные владения на кухне — и уж точно даже не намекнула бы кому-то из своих на подобное. Зато бойкие девицы из простых — а порой и не только — сами частенько были не промах подобраться поближе, чтобы получить доступ к княжескому телу… А заодно и к прочим прилагающимся к нему благам.

Я мужественно держался. Организм отчаянно требовал свое, порой замечая соблазн даже там, где его и вовсе не имелось — но я слишком хорошо представлял, чего может стоить пара… неосторожных движений.