— Похвальный оптимизм, — недобро отозвался Багратион. — И я вполне могу понять твое желание компенсировать расходы рода за счет казны и урвать все армейские заказы разом. Но новым образцам понадобятся испытания в войсках, доработки… Это займет не один месяц.

— Пусть так. — Я пожал плечами. — Но разве есть повод спешить? Вы уже вооружили отдельный корпус жандармов, хорошо — но для чего нужен арсенал на целую армию? Мы что, с кем-то воюем?

— Нет… пока нет. — Багратион покачал головой. — Но я опасаюсь, что это вряд ли продлится долго. Напряжение на границе с Рейхом растет.

— Настолько, что ваша светлость перестали верить в добрые намерения кайзера Вильгельма? — усмехнулся я.

— Кайзер готов говорить с российскими дипломатами. Но он не единственный, кто обладает властью. — Багратион на мгновение задумался, явно вспоминая что-то. — Не забывай, что формально титул германского императора является выборным, хоть Габсбурги и занимают престол уже не одну сотню лет. Среди курфюрстов и князей наверняка найдутся достаточно амбициозные и желающие примерить римскую корону. И ты не хуже меня знаешь, что может дать им такую возможность.

— Война? — догадался я.

— Именно. На заседаниях имперского совета — рейхстага — некоторые чуть ли не в открытую говорят о необходимости вооруженного вмешательства с целью защиты немцев, проживающих в Привислинских губерниях. — Багратион поджал губы. — И я могу только догадываться, когда такие мысли наберут большинство голосов.

— Защиты? — переспросил я. — От чего?

— А как тебе кажется? Думаешь, все громкие события происходят только в столице? Или что ты один готов обвинять германских Рейх и лично кайзера во всех смертных грехах? — Багратион раздраженно поморщился. — Одного выстрела с “Бисмарка” хватило, чтобы народ возжелал крови. Уверен, сейчас где-нибудь в Калише или Ченстохове достаточно сказать несколько слов на немецком, чтобы получить нож в спину.

— Больше похоже на провокацию и раздувание из мухи слона. — Я сложил руки на груди. — Но даже это никак не объясняет, для чего вам понадобилось покупать оружие у возможного противника. Бельгийцы — это ведь почти те же самые французы, и они наверняка пожелают отыграться за Наполеона и…

— Бельгийцы — французы? — Багратион негромко рассмеялся. — Неверно даже наполовину. Постарайся не ляпнуть это где-нибудь в Генте или в том же Антверпене. Фламандцы не самый гордый народ, но за такое, пожалуй, могут и побить… Нет, Саша, они не французы — и до сих пор благодарны Российской Империи за освобождение из-под протектората Наполеона.

— Какая разница? — Я тряхнул головой. — Допустим, фламандских оружейников можно даже считать союзниками Российской короны — это не повод вывозить за границу сотни тысяч, если не миллионы казенных рублей! Я уже не говорю, что карабины из Антверпена могут на корню загубить все отечественные разработки, если вы и дальше собираетесь продавливать их закупку на высшем уровне.

— Ты так переживаешь за разработки? — насмешливо отозвался Багратион. — Или все-таки за казенные рубли, которые могут — о ужас! — достаться кому-то, кроме сиятельного князя Горчакова?

— Я не…

— Это не имеет ровным счетом никакого значения, Саша! — Багратион чуть повысил голос. — Допустим, я ввезу нескольких десятков тысяч винтовок… А сколько сможешь изготовить ты? К примеру — хотя бы к середине осени?

— Столько же, — буркнул я. — И даже больше, если ваша светлость не будет вставлять мне палки в колеса.

— Сто тысяч стволов — если считать вместе. — Багратион мягко улыбнулся. — Ты хоть представляешь, сколько их может понадобиться уже совсем скоро?

— Полмиллиона, — почти наугад выпалил я, на всякий случай округлив в большую сторону.

— Как минимум вдвое больше. Если не втрое — государыня уже подписала указ о мобилизации. — Багратион осторожно обошел меня и неторопливо зашагал к пришвартованной у причала “Принцессе Анастасии”. — Ведь мы больше не может рассчитывать, что нас защитить магия Одаренных родов. Как видишь, Саша, работы тут хватит на всех. Как и казенных рублей… Конечно же, я не собираюсь душить твои фабрики импортными заказа — да и не смог бы, даже будь у меня такое желание. Уже совсем скоро военное министерство объявит конкурс на перевооружение всей армии. И ты сможешь выставить свои карабины, пулеметы, пистолеты — все, что пожелаешь.

— Но вам, похоже, не очень-то хочется, чтобы я его выиграл. Ведь так, ваша светлость?

Злоба чуть отступила, но сдаваться я уж точно не собирался. Может, Багратион действительно думал о благе государства, но уж точно не забывал и о собственных интересах. Миллион с лишним солдат, из которых он непременно постарается подмять под себя если не всех, то большинство. Сила, с которой придется считаться любому — в том числе и по эту сторону границы.

А уж если ему каким-то образом удастся разгадать тайну сверхсложных плетений наладить производство “глушилок”, то даже не посмеют пикнуть даже древние рода. Чин канцлера для Багратиона — лишь вопрос времени, да и зарвавшийся юный князь, приближенный к особе не менее юного цесаревича — не более, чем досадная помеха. Которую вполне можно и даже нужно подвинуть… даже если ради этого придется сблизиться с теми, кто не стесняется самых грязных приемов.

— Неужели вам не известно, что Меншиков за последние полгода вывез во Фландрию не один полный корабль российского металла? — Я поднялся по сходням следом за Багратионом, с трудом подавляя желание схватить его светлость и развернуть к себе лицом. — И не кажется очевидным, что именно Орлов пытался меня убить?

— Что ты вообще хочешь от меня услышать? — огрызнулся через плечо Багратион. — Конечно же, тайная полиция проводила расследование — и у меня нет оснований считать, что Орловы или Меншиковы как-то связаны с покушениями, заговорщиками, германским кайзером или кем-то еще.

— И даже контрабанда перестает быть контрабандой, если появляется на корабле по воле вашей светлости? — Я одним прыжком махнул на палубу корабля и встал перед Багратионом. — Так? Или сейчас вы сажаете в казематы только тех, кто мешает вашим планам?

— Осторожнее со словами, Саша. — Багратион нахмурился и покачал головой. — Надеюсь, ты в своем уме и не думаешь обвинять меня в государственной измене или преступлениях против короны.

— Ни в коем случае, ваша светлость. — Я выдохнул и отступил на шаг. — Просто предупреждаю, что собираюсь защищать себя и интересы рода, только и всего. Даже если это помешает каким-то вашим далеко идущим замыслам.

— Вот как? — усмехнулся Багратион. — А как же интересы государства?

— Непременно будут соблюдены… конечно же. — Я пожал плечами. — Так, как я посчитаю нужным.

Машину и охрану я оставил где-то четверти километра от причала. Заглушил мотор, легонько хлопнул дверцей, помахал напоследок Андрею Георгиевичу и остальным — и дальше пошел пешком. Дорога, хоть и не асфальтированная и чуть размокшая от недавних дождей, позволяла проехать чуть ли не до самой воды, но…

Почему?

Надо.

Именно так и ответил дед. Без объяснений — хотя обычно никогда не жалел ни сил, ни времени разжевать неразумному наследнику что-то важное… или даже не очень важное. Но на этот раз ограничился лишь общими указаниями. Впрочем, я уже почти не удивился. С того самого момента, как я вкратце пересказал нашу с Багратионом беседу, все шло, мягко говоря, странно.

Дед минут десять сидел молча, курил, задумчиво жевал мундштук трубки — и, наконец, выдал то, что я ожидал услышать от него, наверное, меньше всего.

Заручиться поддержкой высших сил.

Как хочешь, так и понимай. Подробности мне пришлось выдавливать буквально по капле — и почти безуспешно. Судя по тому, что дед все-таки нехотя рассказал, моя поездка должна была стать чем-то вроде паломничества. Или посвящения… во что-тою. Или ходом из области политики высших сфер. Или древним ритуалом — вроде того, что мы провели с княгиней Воронцовой. Или чуть ли не религиозным обрядом. Или всем этим одновременно.