Правда, через несколько мне пришлось сбавить ход. Волны здесь были уже не те, что на спокойной Вуоксе, и я даже испугался иссиня-серых громадин, то и дело нависающих надо мной прямо по курсу. Ладога явно не желала шутить — не случайно местные иногда называли ее морем. Даже в паре километров от берега глубины под килем с лихвой хватило бы на десяток лодочек вроде моей, а ближе к Валааму — хоть на целый “Бисмарк”. И я запоздало подумал, что случись что — вернуться обратно на твердую землю не поможет никакой Дар.

Впрочем, страх прошел так же быстро, как и появился. Солнце с пронзительно-синего неба светило ярко, лодка слушалась руля и задорно прыгала по волнам, даже не думая переворачиваться или сбиваться с курса. Магия наполняла парус ветром, а потери резерва я почти не ощущал. Непривычное колдовство давалось неожиданно легко и свободно, и вскоре я “прицелился” кормой в ориентир на берегу и снова разогнался так, что днище лодки то и дело норовило оторваться от воды.

Дороги было километров пятьдесят с небольшим, и по ощущениям я управился часа за два, если не меньше. Несмотря на некоторую монотонность работы с рулем и парусом, скучать мне уж точно не приходилось — так что Валаам показался куда быстрее, чем я ожидал. Сначала темной полоской на горизонте, потом заросшей лесом громадиной… а потом я начал различать не только очертания, но и кое-как разглядел береговую линию.

И тут же налег на руль, забирая к кромке острова. Дед предупреждал, что лучше обходить Валаам с южной стороны. То ли опасался сильного ветра и волны с севера, то ли просто хотел, чтобы я поглазел на местные красоты. Причал для парома и сам большой монастырь я так и не увидел — он прятался где-то в глубине, за лесами, но и там, где я вел лодку, посмотреть определенно было на что.

К южной оконечности Валаама лепились несколько крохотных островков — буквально в две-три сотни метров в поперечнике. Но несмотря на скромные размеры, выглядели они куда более обжитыми громадного “старшего брата”. Проходя в нескольких сотнях метров от берега, я разглядел несколько домиков и вытянувшиеся к небу купола с крестами — часовни скитов или маленькие церквушки.

Не то, чтобы я так уж хотел задержаться здесь подольше, или вид с воды отличался каким-то особенным великолепием — но я все-таки чуть придержал магический ветер. Вряд ли кто-то на берегу вообще стал бы смотреть на мелькающий над волнами Ладоги парус, но какая-то часть меня буквально требовала проявить почтение к местным — а не мчаться во весь опор.

Снова ускорился я только когда обогнул самую южную точку и направил нос лодки чуть ли не прямо на север — к видневшимся вдали островкам. Вроде тех, что остались за кормой. Таким же крохотным, каменистым и заросшим неприхотливыми соснами. С этой стороны Валаама волны почему-то были куда меньше, и даже прибавил ходу вдоль берега. Смотреть здесь было уже не на что, так что оставалось только ломиться к очередному дедову ориентиру — часовне на крохотном мыске.

За ней я повернул направо, прошел вдоль берега, пока не увидел над деревьями золоченую маковку очередного скита — того самого Ильинского, за который так боялся заплывать местный рыбак. И уже оттуда направил лодку прямо на север. Здесь Ладога выглядела, пожалуй, чуть менее дружелюбной, чем у Корелы или к югу от Валаама, но ничего особенного или пугающего я не заметил. Обычная вода, волны, ветер — и обычный остров вдали, до которого осталось вряд ли больше пяти-шести километров. Пятнадцать минут хода или…

Задумавшись, я не заметил, как исчез ветер. Сначала магический, который я призывал — а потом и обычный. Парус напоследок хлопнул и повис. Беспомощно и даже как-то виновато, будто извиняясь, что подвел меня, когда до цели оставалось совсем чуть-чуть. Лодка прошла еще пару десятков метров, замедляясь… и начала понемногу забирать влево, разворачиваясь сама собой. Волны почти улеглись, но меня словно сносило сильным течением.

Которого здесь, в километрах от любого берега не могло быть в принципе. И все же почти физически ощущаю, как все вокруг сопротивляется. Будто кто-то огромный, скрытый под толщей темной воды, схватил мою лодку за киль.

И потянул назад.

Сначала я даже подумал, что наткнулся на что-то под водой. То ли на камень, то ли на полузатонувшую корягу, невесть откуда взявшуюся посреди озера. Но тогда лодку непременно тряхнуло бы, ударило, пошкрябало по днищу…

Нет, дело явно было не в этом. Кто-то или что-то развеяло мою магию, да еще и управилось с обычным ветром — видимо, чтобы не дать плыть дальше. Но Дар остался при мне: для пущей уверенности я даже покрутил между пальцами крохотных Горынычей и дотянулся до Источника. И то, и другое вышло легко, почти без усилий.

Но поток энергии, которым я наполнял парус, исчез… Впрочем, ничто не мешало сотворить его снова. Просто добавив побольше — если что-то вдруг пойдет не так. Продавить чужую волю собственной, дожать последние километры силой Дара.

Если уж местные хранители, какое-то немыслимое сверхклассовое плетение или еще Бог знает кто не хотят пропустить по-хорошему.

Сначала получилось не очень, но потом я все же наполнил парус ветром, и лодка снова нацелилась носом в остров вдалеке. На этот раз резерв расходовался куда быстрее прежнего, и мне даже пришлось тянуться к Источнику — зато теперь я двигался вперед почти так же, как раньше.

И кому-то это явно не нравилось. Успокоившиеся было волны снова разбушевались — и теперь лупили вдвое сильнее, норовя сбить с курса или хотя бы плеснуть в лицо или за шиворот воды — неожиданно-холодной, несмотря на июньский полдень.

Который я при всем желании уже не мог назвать светлым и безоблачным. Ладога вокруг стремительно наливалась тяжелой свинцовой серостью, отражая внезапно нахмурившееся небо. Воюя с взбунтовавшимся парусом, я не успел заметить, как синева над головой сменилась низкими тучами. Дождь, к счастью, еще не начался, но сырости мне хватало и так: брюки и куртка уже успели вымокнуть насквозь, да лодка набрала воды уже чуть ли не по щиколотку.

И даже это понемногу начинало если не пугать, то нервировать — уж точно. Пришлось снова воспользоваться Даром: я сложил ладонь ковшом потянул на себя, собирая воду со дна — и выплеснул за борт. А потом снова вцепился в гульнувший в сторону руль, направляя лодку к острову. За последние четверть часа он приблизился от силы на километр, и это стоило мне немалой части резерва.

— Да чего ж тебе надо, зараза такая? — проворчал я сквозь зубы. — Пусти!

Чужая сила поддавалась, но нехотя. Каждую сотню метров мне приходилось буквально выгрызать. Лодка шла, будто увязая в густом желе, которое мне приходилось рассекать магией. Я мысленно представлял себе гигантский клинок и направлял его перед собой прямо по курсу, вскрывая защиту загадочного острова. Мягкую, податливую — и все же надежную. Со сложной структурой заклятья я бы, пожалуй, попробовал справиться, но плетением все это определенно не было. Местная сущность давила грубой и сырой мощью.

И давила лениво, вальяжно, будто играя со мной в поддавки. Самым обидным почему казалось ощущение собственного бессилия и незначительности. При желании остров наверняка запросто развернул бы лодку обратно и наподдал под корму так, что она одним махом долетела до самого Ильинского скита — но по каким-то неизвестным мне причинам все-таки понемногу уступала.

Проверяла на прочность? Не случайно странный дедов ритуал был тайной, предназначенной исключительно для высокородных князей. Одаренный ниже пятого класса без подпитки от Источника уже давно бы спекся, а я продолжал кое-как пробиваться вперед.

И все же силы понемногу заканчивались. Лодка все еще шла вперед, остров приближался, я уже мог без особого труда мог разглядеть здоровенные валуны и молодые деревца на берегу, но и резерв таял, как снег на апрельском солнце, и даже Источник уже не успевал его пополнять. С каждым мгновением, с каждым плеском о борт местная защита становилась все плотнее и непреодолимее.