— И, тем не менее, под Смоленском в тысяча восемьсот двенадцатом сражались Одаренные. — Я подался вперед. — И именно они тогда победили.

— Они обеспечили победе изящный эндшпиль. — Багратион покачал головой. — А заодно — подарили потомкам красивую истории про четыре сотни смельчаков. Поверь, Саша, на тот момент Россия располагала куда более серьезной силой. Наполеон проиграл битву, но не будь у нас пехоты и артиллерии — войну он бы все равно выиграл… рано или поздно. Отступить его заставил именно общий перевес сил. И именно полноценная армия позволила твоему тезке, Императору Александру, установить господство над половиной Европы на несколько десятков лет.

Вот оно как. Очередное «а на самом деле…» Как говорится, век живи — век учись.

— Стоит ли так недооценивать магию? — проговорил я. — Особенно вам. Защищая Смоленск, погиб ваш предок.

— Мой прапрадед. Истинный слуга Империи. — В голосе Багратиона послышалась неподдельная гордость. — Непросто быть достойным одной только памяти такого человека. Мой род всегда стоял на страже государства — и тогда, и сейчас.

— Но ваша светлость даже не военный, — заметил я.

— Сейчас мы — куда больше, чем военные. — Багратион чуть сдвинул брови. — У страны остаются враги, даже когда молчат пушки. И кое-кого ты уже видел, Саша. Они стреляли тебя, а ты — в них. Этого недостаточно?

В глазах его светлости вдруг мелькнула тоска — настоящая, глубокая. Такую он едва ли смог бы подделать — даже с его талантами матерого переговорщика и манипулятора.

— Я мог бы носить эполеты армейского генерала. Или вести дела рода, не поступая на службу. Растить наследников или прожигать жизнь на бесконечных приемах в Зимнем. — Багратион откинулся на спинку кресла. — Но, как видишь, выбрал участь презренного жандарма.

— Презренного? — поморщился я. — Ваша светлость не передергивает?

— Отчасти. — Багратион не стал возражать. — Но поверь, в столице найдется немало уважаемых людей, которые всерьез считают меня чуть ли не предателем Одаренных родов.

— Вроде моего деда?

— Нет, — улыбнулся Багратион. — Мы с Александром Константиновичем не всегда сходились во мнениях. Но, к счастью, у него нет и капли недалеких феодальных амбиций, которыми так кичатся некоторые князья. И что бы он сам ни говорил — мы оба служим стране и короне… хоть и каждый по-своему.

Однако. Казалось, я уже понял, к чему планомерно подводит меня его светлость со своей блестящей риторикой — но Багратион снова свернул куда-то в сторону.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — поинтересовался я. — Не смею спорить — беседа для меня приятна и в высшей степени познавательна, но…

— Теперь ты знаешь чуть больше… если все-таки не знал раньше. — Багратион улыбнулся, устраиваясь в кресле поудобнее. — И о дворянском сословии, и о самом государстве. А значит — сможешь сделать выводы.

— О том, что случилось? — догадался я.

— Верно. Если бы войны родов начинались из-за глупой дуэли двух — ты уж меня прости — недорослей, все дворянское сословие вымерло бы еще до Петра Великого. — Багратион сложил руки на груди. — Когда происходит подобное, всегда следует искать настоящую причину. Конфликт интересов.

Пожалуй. Уж не знаю, что на самом деле задумал дед, но если бы он устроил в Петербурге то, что собирался — кто-то наверняка извлек бы из всего этого свою выгоду. Колычев… точнее, те силы, которые за ним стояли.

— Кто-то хотел войны, — осторожно начал я, — которая непременно привела бы к ослаблению или даже гибели двух старинных родов. — Это может быть нужно кому-то из новой, Петровской аристократии. Владельцам крупных капиталов… В конце концов, сторонникам центральной государственной…

И вот кто тебя за язык тянул, Горчаков?

Я захлопнул рот и с трудом подавил желание на всякий случай еще и зажать его руками — чтобы снова не сболтнуть лишнего. Но Багратиона мои крамольные помыслы, похоже, только повеселили.

— Умение вовремя замолчать — порой бесценно, — усмехнулся он. — Еще немного — и ты бы обвинил в смерти брата саму государыню Императрицу.

— У меня и в мыслях не было…

— Очень надеюсь… Неважно. — Багратион махнул рукой. — Суть ты в любом случае ухватил верно. Так или иначе, раскол нужно искать именно среди дворян. И спор между древними родами и теми, которым пока нет и трехсот лет — самая очевидная причина… Но, к сожалению, не единственная.

— Прошло уже много времени.

— Куда меньше, чем ты думаешь, — вздохнул Багратион. — А старые обиды порой живут куда дольше людей. Так что если тебе кажется, что кто-то может иметь зуб на твою семью или на Воронцовых… то тебе не кажется.

— Значит, месть? — Я подался вперед и облокотился на стол. — И все?

— Едва ли. — Багратион покачал головой. — Для банальной вендетты — слишком уж серьезный масштаб. Стоить копать глубже.

Ага. Знать бы только — куда именно и в каком месте. Старые аристократы, новые…и не только они.

— А те Одаренные? — Я вдруг вспомнил разговор, состоявшийся примерно полтора часа назад. — Которых я видел тогда, дома? На чьей они стороне?

Багратион прищурился — и на мгновение мне показалось, что он пробует залезть мне в голову. Но ничего подобного: вместо Дара менталиста в который раз сработал самый обычный опыт.

— Поправь меня, если я ошибусь, — задумчиво проговорил Багратион. — Но, похоже, тебе уже случилось познакомиться лично с уважаемым Василием Михайловичем Дроздовым.

— Да. — Я не стал юлить. — Вы знаете, кто он?

— Скорее нет, чем да. Правда скрыта слишком глубоко, а озвучивать байки и домыслы было бы попросту невежливо. — Багратион потер подбородок. — Что именно тебя интересует, Саша?

— Судя по положению, он из очень древнего рода, — отозвался я. — И скорее должен был защитить деда… но почему-то не стал.

— Так ты хочешь спросить, на чьей стороне Дроздов? — Багратион вдруг улыбнулся — будто ему внезапно стало очень весело. — Я отвечу: на своей собственной. И уж не знаю, чего старик от тебя хотел, но он точно не враг ни тебе, ни мне… ни уж тем более твоему деду. Одаренные его силы и возраста обычно уже давно утрачивают интерес к делам простых смертных. И редко появляются на людях без особого повода.

Интересно, а я-то… чем заслужил?

— Его возраста? — переспросил я. — Сколько же Дроздову лет?

— Могу только догадываться. — Багратион пожал плечами. — Скажу одно: когда твой дедушка был не старше тебя, Дроздов уже выглядел точно так же, как сейчас.

Мне вдруг стало… нет, не страшно — но как-то неуютно: привычный мир дал трещину, в которую настойчиво полезло немыслимое. Неизведанное — и потому скорее опасное, чем просто любопытное. Нет, конечно, я всегда знал, что Одаренные живут дольше простых смертных — даже дедовы почти сто лет среди дворянского сословия едва ли кого-то бы удивили. Но такое?.. По всему выходило, что Дроздову стукнуло как минимум полтора века. Или даже больше — и тогда наверняка старик застал Императора Александра… и даже самого Наполеона Бонапарта. А заодно и накопил за эти годы столько силищи…

Неудивительно, что даже дед предпочитает с ним не спорить.

— А сколько вообще живут Одаренные? — Мой голос неожиданно для меня самого вдруг зазвучал тихо… и даже как-то сдавленно. — Ну… самое долгое?

— Очень надеюсь однажды проверить, — усмехнулся Багратион. — Но пока — даже не могу представить. Старшая когорта умеет хранить секреты… Даже от меня или твоего деда.

— Вот как… — Я на мгновение замялся, но потом все-таки спросил: — Как выдумаете — среди них есть те, кто лично знал Петра Великого?

— Не имею даже малейшего представления, — признался Багратион. — И именно поэтому допускаю любой из возможных вариантов.

Я только молча кивнул — слова закончились. Светлейший князь из Третьего отделения кое-что объяснил мне, показал… небольшую, но все-таки часть истинной картины мира, о которой я раньше даже не задумывался. Приоткрыл если не тайны дворянского общества, то уж точно те вещи, о которых наверняка не принято говорить вслух.