– Еще!

– Вы‑ы‑ы про этот напиток, повелитель? Моломед? Вам понравилось? – растерянно проговорила, словно не до конца очнувшись, лошадка, глядя на мое остервенелое кивание. – Да‑а, мы изготавливаем его из особых растений и нежнейшего молока вторичной фильтрации с добавлением медового сока. Я взялась лично за его приготовление, добавляя собственный продукт в его рецептуру. Если позволите, я займусь им прямо сейчас, благо ингредиенты у меня с собой.

Не переставая кивать, я во все глаза уставился на Центорию, предвкушая новую порцию горячего моломеда или какао. Девушка, взяв в себя в руки после какого‑то только ей понятного расстройства, шустро достала узелок и, развязав его, заставила циновку различными ингредиентами.

– Хватит дрыхнуть, кобылы! – крикнула она в глубину шатра. – Быстро встали и разожгли костер для моломеда нашему повелителю!

Сзади меня послышался легкий шум, и уже через полминуты мимо пронеслись молодые кобылки, устроившие снаружи форменный бедлам. Но Центория и ухом не повела, продолжая смешивать ингредиенты, когда вдруг принялась развязывать шаль, поглядывая на меня каким‑то странным взглядом.

– Что это ты делаешь? – с легким подозрением спросил я кобылку. – Я, знаешь ли, не просил… А, ясно.

Ну, естественно, сам давно мог догадаться. То‑то мне слегка показался странным привкус, который, впрочем, нисколько не портил напиток. Центория обнажила огромные груди и теперь доила сама себя, сцеживая молоко в заранее приготовленную емкость. Ее лицо при этом так мило покраснело, что я не смог сдержать улыбку.

– Отвернитесь, п‑повелитель, п‑пожалуйста! – попросила не выдержавшая пристального внимания девушка.

– И не подумаю! – ухмыльнулся я. – Разве ты забыла, как весело скакала на мне в ту ночь?

– Не забыла! – вспыхнула девушка, разбрызгивая вокруг капли из ходящей ходуном груди. – Я‑я была не в себе! Вот и … А так я скромная девушка, которой исполнилось четырнадцать весен!

– Ой, а у вас молоко убежало! – воскликнул я. Центория, слабо вскрикнув, снова схватилась за грудь, направляя поток в посудинку. – Сколько‑сколько весен? Я уже наслышан о вашем возрасте, так ты сейчас в самом расцвете сил!

– Это не дает вам права потешаться надо мной, – пробурчала девушка, вытирая грудь и заворачивая ее в шаль. – Ундина! Возьми молоко!

Прискакавшая девушка унеслась с посудинками, а я вздохнул, настраиваясь на серьезный разговор:

– Ладно, Центория. Теперь расскажи мне все, что знаешь о порталах, или пригласи к нам тех, кто знает больше. Я еще вчера должен быть нести добро в другой части континента…

Тент шатра приподнялся, и внутрь шагнула, поддерживаемая с обеих сторон, невероятно старая кляча. Как в прямом, так и в переносном смысле: дряхлый лошадиный круп венчала старушечья согбенная фигура. Я уважаю старость, но весь ее вид внушал невероятное отвращение, хотя я даже не мог понять почему.

– Вот и увидела я на старости лет, Избранного, как и было, завещано, – улыбнулась карга, присаживаясь напротив меня. Я инстинктивно отодвинулся подальше, вжимаясь в матерчатую стену. – Вижу, вы чувствуете мою ауру гораздо тоньше этих толстокожих болванов.

– Криста, не могли бы вы поприветствовать нашего гостя и представиться для начала? – улыбнулась Центория.

Та, едва скосив на нее глаза, вымолвила совершенно равнодушным тоном:

– Пошла на*** отседова, шмара.

У Центории отвалилась челюсть, я так вообще замер, боясь дышать, предчувствуя скандалище. Кобылка закрыла рот и глубоко вздохнула, набирая воздуха для последующего вопля, когда Криста повернула к ней голову:

– Ты глухая или осмелела в край? Я кому сказала – с***сь отсюда коза драная!

В палатке на миг потемнело, будто солнце внезапно спряталось за тучами, и я ощутил темную волну ужаса и ненависти, исходившую от Кристы. Центория вскочила и с криком страха, стремглав выскочила наружу. Как только топот ее копыт стих в отдалении, кляча повернула голову обратно ко мне:

– Вот теперь можно спокойно поболтать, юноша.

– Что… что это было?! – закричал я в рябое старческое лицо. – Я почувствовал… Не знаю, что это было, Зло, Хаос! Ты ведьма?! Измененная?

– Спокойнее, избранный, – улыбнулась старуха, – это мое проклятье и мой дар. Видишь ли, я невероятно стара. Я видела Войну и победу. Кто бы мог подумать, что это была лишь уловка Врага. На самом деле ему и не нужно было побеждать! От нашего континента ему требовался лишь контроль, и он его получил. Половина рас под ментальной властью, другая половина забилась в норы и деревни, и нос боится высунуть, плюс контроль рождаемости! Лучшие традиции захватчиков с обращением к военнопленным! – расхохоталась карга. – Все так обрадовались, что забыли про оставленные «подарочки». А те взяли и заработали, поставив всех на колени. – Вздохнув, старуха провела морщинистой рукой по лбу, – Впрочем, я отвлеклась, юноша. Видишь ли, перед тобой стоит бывшая командирша редкого отряда боевых кентавров‑магов. Мы поражали врагов на скаку и издалека. Но нас окружили, уничтожили, а меня взяли в плен и принесли в жертву. Точнее…Изменили меня. Смотри. Ты будешь вторым живым существом, которое видит это, не считая меня.

Говоря это, она развязала пояс и приподняла подол. Вместо вторичного отверстия, внизу полыхал огромный красный глаз! С его краев вяло свешивались коротенькие щупальца. Глаз тут же уставился на меня с непередаваемо черной злобой, а щупальца медленно стали приподниматься, но старуха быстро прикрыла его тканью и накрепко подвязалась.

– Так ты, все‑таки, Измененная?! – воскликнул я, пытаясь в спешке вызвать пару ледяных клинков. Клинков, а не дубинок!

– Спокойнее, юноша, – безразлично, даже не дернувшись, сказала спокойная как удав старушенция. – Да, частично, я ношу в себе частичку Хаоса. Но я была одной из первых его экспериментов. Как водится, что‑то пошло не так, и мне удалось сбежать прямо с операционного стойла. Первое время мы с Глазом жутко не ладили: он не давал мне покончить с собой и постоянно рвался контролировать меня, а я не давала ему расслабиться, угрожая спрыгнуть со скалы или пропороть его веткой. Постепенно, мы поладили и стали, кхм, сотрудничать. И вот уже почти сорок лет, как он поддерживает во мне жизнь. Зато, благодаря ему, я могу видеть будущее и еще кое‑какие фокусы

– А что случилось с тем первым? – спросил я, все еще не веря в увиденное.

– С Пегасом? Отправился кормить рыб из‑за своего длинного языка, – равнодушно откликнулась бабулька. – Дело старое и хорошо забытое. Надеюсь, мне не придется вспоминать свои боевые навыки, чтобы справиться с тобой, юноша. Впрочем, мне предначертано уйти в другой мир практически сразу же после встречи с тобой, так что можешь болтать кому угодно. Все равно заряд моего Глаза кончается, а тело держится только на нем.

Но хватит попусту молоть языком. Мое назначение здесь – открыть тебе дорогу обратно, дать пару наставлений и упокоиться с миром. Идем, – поднимаясь с трясущихся колен, сказала старуха. – Я полвека ждала этот день, и мое терпение кончилось.

На улице нас окружили кентавры, которые тут же подхватили бабку под руки. Неожиданно нарядная Центория вышла вперед и повесила мне на шею странный медальон.

– Это реликвия нашего народа, Избранный. Она будет нагреваться каждый раз, когда тебе будет угрожать опасность. Носи его и вспоминай почаще о нас.

– Так было завещано, юноша, – проскрипела старуха. – Они все знают и подготовились к твоему уходу.

Под нестройное пение и грохот импровизированных барабанов, посыпаемые лепестками цветом (и когда они только успели их насобирать?), мы вышли в чистое поле, и остановились посреди него. Я огляделся. Вокруг была голая степь, и только возле нас стоял странный камень с вырезанными на нем рунами.

– Это Понеглиф, камень содержащий мудрость Первых. – Пояснила старуха. – Не наших предков, а вообще, тех существ, которые первыми заселили наш мир. Прощайтесь, – бросила Криста в толпу. – Времени совсем мало.