– Простите, госпожа, – ответил я, несколько смутившись от такой реакции. – Я мало что помню о сегодняшней ночи. Только ужасно хочется пить. Не найдется воды? Обычной воды?

Изольда, пунцовея на глазах, выхватила у ближайшей к ней служанки кувшин и сама протянула его мне, внимательно вглядываясь в мое лицо. Впрочем, орчиха тоже не сводила с меня глаз. Я же немедленно принялся утолять жажду.

– Он не врет, дорогая, – сообщила ей меднокожая. – Уж что‑что, а я умею отделять ложь от правды. Должно быть, ты слишком сильно вдарила магией по его слабой голове. И все же, – протянула она, оглядывая меня еще раз с головы до ног, – слабо верится, что этот худосочный мальчик смог охаживать тебя всю…

– МОЛЧАТЬ!!! – заорала Изольда, выхватывая топор и с такой силой всаживая его в стол, что сталь по древко зашла в толстое дерево.

Орчиха даже не дернулась, лишь замолчав, покорно склонила голову. Служанки, запищав от ужаса, прижались к стене. Мельком глянув на них, хозяйка добавила:

– Пошли вон!

Девушек как ветром сдуло из горницы. А я с ужасом ощутил на себе недобрый взгляд голубых глаз Изольды, от которой повеяло ледяным холодом. Но от незавидной участи меня спасла Бесстрашная. Тихонько хихикая, она подняла голову и произнесла:

– Похоже, сестра, я все‑таки получу ночь с пареньком. Ты смотри на него! Кто бы мог подумать…

– Нет!!! – заорала красная как рак Твердыня, легко выдергивая топор из столешницы. – Он мой!!! Только мой!!! Это моя добыча!!!

– Не поняла?! – закипая, пробормотала орчиха, приподнимаясь из‑за стола. – Сестра? Мы прошли с тобой бок о бок все дикие земли. Мы вытаскивали друг друга из таких задниц, о которых понятия не имели. А теперь ты хочешь предать все наши идеалы? Все наши традиции?! Все, во что мы верим и ради чего живем?! Ради этого сопляка?! Он задурил тебе голову?!! Может, мне стоит убить его здесь и сейчас, чтобы развеять чары?!!

– Нет!!! – громовым голосом вскричала Изольда, становясь между мной и разъяренной орчихой. – Не позволю! ОН МОЙ!!!

Великанши стали друг напротив друга с обнаженным оружием наперевес. Изольда с боевым топором, а Бесстрашная с моргенштерном. В этот момент они обе были даже прекрасны в своей боевой ярости, но в мои планы не входило обоюдное смертоубийство. Пришлось рискнуть собственной шкурой.

– Госпожа! Прошу! Выслушайте меня! – закричал я, становясь между двумя воительницами. Не скрою, в тот момент я понимал, что поступаю очень глупо, становясь между крокодилом и львом. Но все же я действовал так, как захотел по сиюминутному велению сердца.

Орчиха взмахнула моргенштерном, а Изольда занесла надо мной топор. Я зажмурился, ожидая быстрой смерти, но вместо этого услышал свистящий шепот хозяйки:

– Говори!

– Госпожа! – обернувшись к Твердыне, сказал я, смотря прямо в ее чудесные голубые глаза. Несмотря на то, что сейчас они блистали ледяным холодом, я все же надеялся достучаться до разума воительницы. – Госпожа, прошу вас, успокойтесь. Позвольте мне провести время с вашей подругой, чтобы она перестала завидовать вам и таить беспричинную злобу! Обещаю, что в следующую ночь снова буду радовать вас! Только не причиняйте боль друг другу! Я не стою вашей крови!

Прошло несколько страшных секунд. Хозяйка сверлила меня яростным взглядом, а затылком я чувствовал горячее дыхание ее противницы.

– Сладко поет! – пробормотала орчиха, опуская страшное оружие, которым чуть было не размозжила мне череп. – Но он прав. Прости меня, сестра. Я снова вспылила. Нам нельзя разрывать наш союз из‑за этого пацана.

– Прости и ты меня, Шайса! – горячо воскликнула Изольда, роняя топор, едва не отчекрыживший мне ногу. – Я и сама не знаю, что на меня нашло! Пойдем, выпьем?

– Я же просила не называть меня этим именем! – побелев не то от злости, не то от стыда, ответила орчиха. – Оно не подходит мне! Пошли!

Обнявшись, соратницы прошествовали к столу. На ходу, Изольда повернула голову в сторону небольшого коридора, в котором исчезли служанки, и заорала:

– Мошка, Сявка!

Хлопнула дверь и до меня донесся частый топот маленьких ножек. Через пару секунд в проеме показались служанки.

– Вымойте пацана, – велела хозяйка, – да накормите до отвала. Выдайте новую одежду и познакомьте с правилами. Заодно, покажите ему тех, кто пытался спорить со мной.

Затем воительница перевела взгляд на меня. Кроме обычного презрения и удивления в нем появилось и нечто другое. Я бы назвал это уважением, но, возможно, мне это показалось.

– Ты везунчик, парень, – произнесла она, усаживаясь за стол. Орчиха, тем временем, принялась разливать вино по огромным кружкам, бросая на меня странные взгляды. Странно, но в них не было злобы и даже вчерашней животной похоти. Это был интерес, смешанный с тем же уважением. – Даже не знаю, что удержало меня от желания отрубить твою тощую голову. Увидимся!

Увлекаемый служанками, я шагнул в плохо освещенный коридор. Только сейчас я осознал, как близок был к смерти. Прошагав немного, меня накрыл настоящий шок от близости смерти, и я прислонился к сырой стене коридора.

– Вам плохо, господин? – участливо склонилась передо мной одна из служанок собачьего вида. Кажется, ее звали Сявка. Естественно, это было ее не настоящее имя, но мне пока было не до расспросов. Девушка прикоснулась к моей руке и замерла, словно окаменев на месте. Совсем как орчиха недавно! Но тут же пришла в себя, испуганно уставившись на меня.

К ней подошла вторая служанка, Мошка, которая с недоумением посмотрела сначала на нее, а потом на меня. Потом, словно решившись на что‑то, она тоже тронула мою руку и отдернула, будто обожглась. Я к тому времени уже отдышался и с интересом наблюдал за их реакцией.

– Г‑господин? – удивленно пропищала самая смелая из них, Мошка. – Вы позволите…?

Улыбнувшись, я осмотрелся, убедившись в том, что нас никто не подслушивает, и ответил:

– Вы не поверите тому, что я вам расскажу…

Но они поверили. Сразу и безоговорочно. Несмотря на весь тот дикий бред, который я вывалил на них, пока девушки изо всех сил растирали меня душистыми мылом и грубыми щетками в туалетной комнате. Мы не запирались, но нас никто не собирался подслушивать. Сначала девушки внимательно слушали, постоянно ахая и вскрикивая. Мошка периодически тихонько заливалась слезами, в отличие от ее более выдержанной напарницы. Девушка дог только сухо улыбалась, слушая мой бессвязный рассказ, когда я перескакивал с одного на другое, стремясь поведать им обо всех переменах на материке.

Потом наступило время расспросов и рассказов девушек. Как я и ожидал, их захватили в плен около десяти лет назад. Зверолюди только‑только приспособились к последствия Войны, как их атаковала волна пиратов. Особыми подробностями девочки порадовать не могли, тем более, большинство ужасных воспоминаний стерлось из детской памяти, заменившись на другие, не менее отвратительные и страшные. Несмотря на то, что детей похищали из разных селений, в одном служанки были точно уверены: волна Нашествия, как горделиво отзывались местные о рейде пиратов, пронеслась по всему побережью материка Некотян, забрав больше половины населения деревень. Остальных или истребили, или не смогли найти. В их кошмары врезались сцены продажи живого товара, когда всех пойманных согнали в одну огромную толпу и распродали во все концы материка, разделяя родителей с детьми.

Первую кошкодевушку, Мошку, которую на самом деле звали Мокка, изрядно помотало по материку, прежде чем на караван, везущий ее на очередную продажу, напала Твердыня. Она‑то и забрала себе молодую рабыню. В принципе, как говорила кошка, житие у нее было не самое худшее, а уж собственников девочка повидала изрядно. Хозяйка была строгой, но по‑своему справедливой. Минусом было то, что ее родители, по слухам, погибли от лап зверолюдей. Это не было доказано, но особенной любви служаночка не ощущала. Впрочем, как и ненависти. Убирайся, выполняй свои обязанности, лишний раз не попадайся на глаза и под руку – вот и все, чего Изольда требовала от подчиненных. Плюс ко всему, девушки имели равные права с «мужчинками», а также защиту от опасностей внешнего мира и редких посетителей замка.