– За что вы убили ее? – спросил я, но те не обратили никакого внимания на мои слова. Вдруг орчиха резко схватила меня за подбородок и приподняла голову, словно увидела что‑то очень важное на лице.

– Быть не может! – ахнула девушка‑качок.

– С ума сойти! – вторила ей орчиха. – Здесь? В диких землях? Откуда?!

Я уже заважничал, собираясь поделиться наболевшими тяготами, выпавшими на долю бедного Избранного, как вдруг всадница добавила что‑то странное:

– Проверь клеймо!

– Уже смотрю, – прорычала варварша, внимательно осматривая мое горло, плечи и руки.

– Эй, а полегче нельзя? – возмутился я, когда та попробовала отодрать наплечники. Но доспех Думгая не так просто было снять без согласия пользователя, и орчиха вскоре оставила бесплодные попытки. При этом напрочь игнорируя мои слова.

– Он чист! – проревела она вскоре, не сводя с меня плотоядного взгляда, в котором я прочел свой приговор.

– Не может быть! – вторично удивилась культуристка, спрыгивая с лошади. – Дай посмотреть! Ого! Действительно! Кожа как у детеныша!

– Да о чем вы?! – взорвался я, вырываясь из их лап и рук. Вместо ответа, орчиха просто, как следует, дала мне по черепу конечностью, больше похожей на рельсу. Шлем спасает от повреждений, но от инерции кулаков, увы, нет. Я тут же потерял сознание…

Боль! Первое, что я ощутил выныривая из забытья – дикая, обжигающая боль, которую чувствуешь, случайно трогая раскаленную сковороду голыми пальцами. Понятно о чем я? Такая же боль растекалась по незащищенной доспехом части спины. Я заорал, яростно дергаясь, и чьи‑то руки придавили меня к грязному полу, пока мучитель прижигал меня. Тут же наступил шок от боли и смертного ужаса, и я потерял возможность соображать, пытаясь вырваться и прекратить эту боль! Наконец, палач убрал железку и кто‑то плеснул ледяной водой на свежую рану. Думаете, мне стало легче? Холодная вода на обожженную рану подобна жидкой лаве! От нового болевого приступа я, наконец‑то, снова потерял сознание…

Второй раз я приходил в себя долго. Сознание отчаянно не желало возвращаться в мир, в котором меня так жестоко встретили. Перед глазами плыли смутные образы, доносились голоса, шум. Кто‑то бил меня по щекам. Наконец, три кружащихся облика слились в один. Это был какой‑то бородатый полуголый мужик. В ноздри ударил резкий аромат женских притираний и мускуса.

– Очнулся родной. А мы уже испереживались, – произнес, улыбаясь, мужчина. – Он пришел в себя! – поднимая голову, крикнул он кому‑то.

– Отлично! – проревел чей‑то знакомый голос. – Приготовьте его на вечер! Я собираюсь развлечься!

Меня подхватили, быстро, но аккуратно ставя на ноги. Я посмотрел мутным взором на окружающих, пытаясь собраться. Получалось плохо. Давненько меня так не трясло от обыкновенной физической боли.

– Плохо? Бедненький, – искренне выражая сочувствие, наклонился ко мне настоящий гигант. Здоровенный орк! Кожа у него была красноватого оттенка, страшные клыки выступали, чуть ли не на пол‑лица, а мускулы увивали каждый сантиметр тела. Несмотря на это, великан проявлял … сочувствие? Что, бл* происходит?! – Совсем еще ребенок, – продолжал тот, не замечая моего бешеного взгляда. Пытаться вырваться из их поддерживающих рук, было бы крайне глупо. Я на ногах‑то еле стоял. Да и куда бежать? Я находился в полутемном помещении, едва освещаемом тусклыми факелами. Прежде чем кидаться очертя голову в бега, надо было понять, где я, и что вообще происходит?!

– Откуда ты такой взялся парень? – спросил кто‑то еще. – Чистый, незаклейменный? Неужели бежал с центра?

– Скажешь тоже, Розалий, – прогудел безымянный орк, придерживающий меня. – Бежал! Куда бежать такому? Да его в лесу бы задрали первые волкодлаки! Нет! Ты взгляни на его кожу, волосы и глаза! Он из Северян! Чтоб мне лежать первому под Старшей! Только у них еще остались непокоренные!

– Чушь волчачья! – хрипло прокаркал старческий голос справа. Скосив туда взгляд, я еле‑еле разглядел сидящего на табуретке старика. Как и все остальные в комнате, он был одет в женскую одежду. – Северные скорее умрут, чем попадут в плен! Верьте мне, я повидал некоторых из них! Я бы сказал, что он из селения Горцев, но они не выходят за линию обороны уже лет двадцать. Кто же ты, парень?

Орку даже мускулы не мешали походить на жеманную девушку. Кроме него, Розалия и старика в помещении было еще двое, не принимавших участия в разговоре мужиков. Один толстый, храпел на дальнем ложе, а второй равнодушно смотрел на меня, нисколько не интересуясь новичком. Все без исключения были разнаряжены словно на выданье. Кое у кого я даже заметил косметику на лице, не говоря уже о приторном аромате благовоний. И, тем не менее, ко мне никто не приставал с грязными предложениями и намеками. Напротив, большинство смотрело сочувственно. Мало‑помалу я начал понимать окружающее и меня невольно замутило, когда я осознал, куда влип.

– Понимаю, – басом проревел орк, ловко подставляя ведро. – Я‑то из местных, привык уже. А как вашего слабенького брата доставляют, так тоже блюют. Слишком суровы наши предводительницы. Слишком. Говорил я им – нежнее надо, нежнее! Куда там?!

Что может быть ужаснее орка? Только орк, наряженный как принцесса и складно выстраивающий целые фразы! Даже в Ричардбурге пришлые орки были немногословны, заменяя одним словом целое предложение. А тут – гора мускулов с выпирающими клыками чешет получше многих ораторов!

– Чего ты с ним цацкаешься, Василек? – буркнул тот мужик, который хлопал меня по щекам. – Времени мало, надо еще подготовить его госпоже.

– Забыл, как я тебя точно также приводил в чувство?! – беззлобно рявкнул орк. – Забыл, как тебя выворачивало после клеймения?

– Не забыл, – хмуро ответил тот, расстегивая блузку. На безволосой груди красовалось целых три грубых татуировки. Мужик шагнул на свет, гордо показывая мне рисунки, и до меня дошло, что это никакие не тату! На впалой груди, налезая друг на друга шрамами, красовались клейма, словно на домашней скотине! Вспомнив про свое, я отчаянно попытался дотянуться до него руками, но лишь зацепил свежие шрамы, отчаянно заболевшие при прикосновении.

– Нравится? – усмехнулся Розалий. – Я много хозяек перевидывал. Поверь, госпожа Твердыня и ее подручная Бесстрашная еще не самые суровые. Слово с делом у них не расходится, так что не вздумай их прогневать, северянин. А если ты воспитан по‑другому, то лучше вскрой себе вены сразу. Это дикие земли, тут каждая Хозяйка сама себе царица!

– Хватит пугать ребенка! – вступился орк. – Не слушай пришлого, пацан. Я‑то местный, родился и вырос здесь. Госпожа бывает резкой, но разозлить ее трудно. Я сам ее на руках качал, когда она была еще малышкой! А Бесстрашная таскала ей молоко из диких коров! Сейчас она, конечно, многое позабыла, но правит справедливо! Не будь ее, кто знает, как бы мы пережили Нашествие!

Мужик скривился, но спорить не стал, отойдя к своей койке. Вообще, как я успел заметить, несмотря на тесноту, помещение было заставлено довольно богато. На полу лежали шкуры животных, хватало грубо сколоченной мебели и, собственно, никто из мужиков не жаловался на горькую участь.

– Так кто же ты, парень? – уселся передо мной орк. – Не хочешь, не говори, конечно. Но врать не советую. Все равно все расскажешь госпоже. Она владеет особой магией.

Я думал всего несколько мгновений. Рассказывать окружающим свою истинную суть не было никакого смысла. Не поверят или назовут психом. Поэтому, я выбрал самый лучший вариант.

– Ничего не помню, – глядя в глаза орку, ответил я. – Шел, шел, упал, очнулся – шишка на голове. Тут помню, тут не помню. В памяти только собственное имя – Ричард.

– Береги голову, Ричи! – сочувственно кивнул орк. – Береги! Твое тело отныне принадлежит госпоже и ее подруге, но голова только твоя.