Из толпы прихрамывая выбежала маленькая девочка‑драконидка, замотанная в какие‑то лохмотья.

– Мама, Мама! – закричала она, подбегая к Эффе. – Твои крылья! Ожоги исчезли! Дядя Избранный вылечил тебя!

Драконидка медленно поднесла свои руки к лицу, ощупывая его и свое исцеленное тело, а потом дернула за веревку, связывавшую крылья и развернула их на максимум.

Это было удивительное зрелище! Мне еще не попадались Дракониды с такими огромными крыльями! Девушка даже немного оторвалась от земли, а на ее лице было такое выражение свободы и счастья, что мне даже немного стало завидно ее крыльям.

Придя в себя, она немедленно сложила крылья и низко поклонилась мне.

– Моя душа и кровь… – начала она было стандартную клятву, как я тут же прервал ее.

– Эффа, Эффа! Я все понимаю, но давайте отложим! У нас очень мало времени, а больных очень много. Зельда даст вам необходимые инструкции. – И отошел в сторону, вгоняя себя в состояние «грогги», в котором подсознание само контролировало расход маны через полуоткрытые чакры. Эх, надо было повидать ангелида и до конца открыть их! Но некогда, некогда…

Когда я открыл глаза, ко мне выстроилась очередь мам с малышами на руках и дети постарше, которые могли ходить. Народу было много и я сразу же принялся за дело, исцеляя всех, до кого только мог дотянуться. Уже через полчаса, подсознание стало подавать тревожные сигналы о чрезмерном истощении, и я вынужден был сделать перерыв.

До вечера было еще далеко, а я надеялся справиться со всем сегодня, тем более, с молодым поколением было закончено. Эффа со своим отрядом поддержки ходила с круглыми глазами за мной по пятам, ожидая удобного момента и, стоило только мне рухнуть на ближайшую лавку, как они сгрудились вокруг, принося мне клятву. В ушах противно пищало, а перед глазами плавали разноцветные круги. Тем не менее, я выслушал девушек, стараясь сидеть ровно, махнул рукой духу, и, наплевав на все условности, вытянулся на лавке.

– Вам плохо, господин?

– Что с вами повелитель?

– Разойдитесь!

О, а это уже голос Катарины. Зайка тут же приподняла мою голову и опустила на свои мягкие коленки. У рта я ощутил кружку с прохладным квасом, которую тут же залпом и выхлестал.

– Ты снова перенапрягаешься, Рич, – услышал я ее мягкий голос. – Но какое счастье видеть исцеленных детей! Как хорошо, что именно ты стал Избранным! Я всегда буду возле тебя, чтобы не произошло! Обещаю!

– Смахивает на признание в любви, – прохрипел я, приходя в себя.

– Дорогой! – сказала зайка, склонившись надо мной и глядя на меня своими прекрасными голубыми глазами. – Разве для тебя это новость? Каждая из нас любит тебя так, что, не задумываясь, отдаст за тебя жизнь, если потребуется!

Я почувствовал стыд и смущение.

– Прости милая, – ответил я, пряча взгляд, – но я еще не готов….

– Да, да, – вздохнула зайка, нагибаясь еще ниже так, что ее огромные арбузики упали на мой лоб, – и это мы тоже знаем, кобелина ты такая. Ты еще не готов выбрать одну из нас. И это тоже мне нравится в тебе! А теперь хватит притворяться, вставай и лечи дальше. Нам еще к Обелиску ехать.

Что поделать, пришлось встать и лечить, лечить до одурения и звездочек в глазах. Солнце клонилось к закату, когда я исцелил последнего больного. Обернувшись назад, я помахал руками взревевшей толпе и пошатнулся. Кто‑то подхватил меня, кто‑то еще бросился на помощь, а я уже с чувством выполненного долга падал в спасительную темноту…

В себя я пришел, как полагается, на странно знакомой большой кровати с обнаженными кошечками под каждым боком. Точнее слева лежала меня грела спящая Зельда, а справа посапывала Гвинера. Странно, но Катарины видно не было. Договорились, наверное. Тем не менее, я чувствовал себя свежим и полностью отдохнувшим, невзирая на то, что стояла глубокая ночь. А чувствуя руками, горячие тела моих подруг, хотелось действий, причем активных.

Но как бы мне этого не хотелось, сперва, надо было понять, где я нахожусь. А то приступлю к приятному, а тут кто‑нибудь интересный ворвется в самый разгар.

Слегка приподнявшись, я начал поглаживать Гвинеру, чувствуя, что еще немного, и мне будет все равно до места и времени. Но лисичка спала чутко, и стоило только мне добраться до ее попки, как она резко открыла глаза. Надо отдать ей должное, она моментально пришла в себя и не издала ни звука.

– Рич, ты в порядке? – прошептала она, – мы перенесли тебя в дом Иллаой. Эльма настояла на этом. Катарина ушла Сестрами битвы на корабль. Ты бы видел ее глаза, когда Зельда спросила, кто будет согревать тебя! – захихикала лисичка. – Но она героически уступила тебя нам.

– Не будем пока будить ее, – также прошептал я лисичке, аккуратно сползая с кровати, и маня ее за собой жестом. Осторожно притворив за собой дверь, я показал Гвинере на нижний этаж. Если мне не изменяла память, там была шикарная ванная и неплохой диван.

Зайдя в ванную, я увидел, что бассейн полон. То ли Эльма позаботилась, то ли кто‑то из девушек, но мне оставалось лишь активировать артефакт до нужной температуры, что я и сделал. Зашедшая вслед за мной голенькая Гвинера попробовала пальчиком воду и с тихим визгом прыгнула в бассейн. Я не стал ждать, пока она вынырнет и быстро махнул туда же. Вынырнув, она подплыла ко мне, обняла, и, игнорируя все правила вежливости, удобно устроилась на моих бедрах, старательно растирая моего бойца своей губкой.

– Рич, ты так долго не обращал внимания на свою Гвинеру! – слегка обиженно сказала девушка, в перерывах между поцелуями. – Хотя, тебя можно понять – ты один, а нас много. И все же, прошу, вспоминай иногда и про меня тоже.

Она хотела добавить что‑то еще, но я эгоистично приподнял ее хрупкое тельце и сразу же опустил, метко попадая в желанную цель. Лисичка поперхнулась на полуслове и вцепилась коготками в мои плечи, стремясь забрать контроль и задать свой темп. Но из‑за нехватки практики, сильной страсти и чувственного тела, ей пришлось подчиниться моему грубому напору и сдаться.

Как только я почувствовал, что лисичку сотрясла дрожь первого оргазма, то мягко снял с себя и пристроил животиком на край бассейна, где заранее постелил толстое полотенце. И продолжил удовлетворять свои низменные потребности, пользуясь ее упругой попкой. Вскоре, Гвинера кончила с такой силой, что от ее крика стопудово проснулась Зельда, а ножки разъехались в стороны. Я вылез первым, оделся и вытащил вздрагивающую лисичку, заворачивая ее в один из чистых махровых халатов. Она благодарно обняла меня и не размыкала объятий до тех пор, пока не положил ее на диван на первом этаже, где она благополучно вырубилась.

А мне еще предстояла работа над воздушными шарами Зельды. Поднявшись на второй этаж и прислушавшись, я ожидаемо не уловил равномерного дыхания спящей. Естественно, крики Гвинеры разбудили не только ее, но и половину военного состава городка. Но если Зельде я мог составить компанию, то остальным пришлось обходиться самоудовлетворением или дружеской взаимопомощью. Ни за что не поверю, что знойные красотки, страдая от дефицита самцов, не прибегали к лесбийским играм, хотя лично видеть такое в этом мире мне пока не доводилось.

Почти бесшумно открыв дверь, в полумраке комнаты я увидел лежащую на животе обнаженную милфу, слегка прикрытую пушистым хвостом.

‑ “Хорошо им”, ‑ невольно позавидовал я, – “и одеяла не надо, если есть такой мех!”

Мой младший оператор еще не до конца восстановился после боевых операций на лисичкином поле сражения, поэтому я начал издалека. Присев на кровать так, чтобы ножки кошки оказались между моих коленей, я стал поглаживать внутреннюю сторону ее бедер, не переходя опасную черту. То, что она не спала было ясно сразу, хоть и мастерски притворялась. Приняв ее игру, я провел языком по ее напрягшейся ложбинке между лопатками снизу вверх, сжимая ее упругие ягодицы. Зельда чувственно застонала, потягиваясь как кошка, упираясь в меня своей попкой. Естественно, мой солдат сразу уперся в ее влажные бедра, не собираясь сдавать позиции.