– Примите мою искреннюю благодарность, господин Ричард! – голос телохранительницы оказался, как я и рассчитывал глубоким, чарующим и томным, как у Багиры из Маугли. И что такая нимфетка забыла с этим отвратительным лысеющим пенсионером?
– Как я только что сказал, Багги видит во мне отца, – с насмешливой ноткой в голосе, просипел Сабатон. Я невольно смутился. Неужели последнюю фразу я сказал вслух?
– Не волнуйтесь, милорд, – усмехнулся тот. – Я не умею читать мысли. И артефактов у меня подобных нет, если они вообще существуют. Ваши эмоции были написаны на лице. Но я рад, что Багги понравилась вам. Значит, оракул была права…
– Постойте, – вклинился я в его бессвязный монолог. – Давайте начнем сначала. Оракул, ваша охранница? Я ничего не понимаю.
– Простите старика, ваша милость! – вновь поклонился толстяк. Сейчас, сидя за столом, он действительно напоминал большую здоровую обезьяну, беспрестанно совершая руками ничего не значащие движения. Очевидно, бывший торгаш здорово волновался.
– Ночь длинна, господин, – начал Гиббон свой рассказ, – я начну издалека, чтобы вы поняли всю суть моего падения в бездну. Но, прежде всего, я хотел бы вам кое‑что показать.
Он ловко спрыгнул со стула, и схватился за края халата, словно собираясь скинуть его на пол. В тот же момент к нему метнулась Багги, хватая его за руки:
– Пап… Господин! Вы уверены? Ведь с каждым разом вы становитесь слабее!
– Все в порядке, дочь моя, – по‑особому улыбнувшись, ответил он. Странно, но сейчас его улыбка не вызывала отвращения. От нее повеяло семейными чувствами. – Мне и так недолго осталось. Ты же все знаешь и понимаешь суть не хуже меня.
Девушка нехотя отпустила его, но встала наготове рядом. Сабатон вздохнул и резко дернул полы халата в разные стороны, обнажая волосатую грудь и огромный живот, поросший странной черной шевелящейся шерстью…
– О, бл** мать твою! – заорал я, вскакивая, переворачивая стол, словно в вестерне, и выхватывая жезл. Мои охранницы зашипели и зарычали мне в затылок.
– Тьма!
– Измененный!
Звякнула сталь. Но тут вперед выскочила Багги, загораживая собой Сабатона.
– Стойте! – закричала она, пытаясь загородить своей осиной талией, тушу Гиббона. Не очень получилось, надо заметить. – Он не опасен! Клянусь жизнью, он не причинит никому вреда!
– Она говорит правду, – послышался усталый голос толстяка. – Я не Измененный. Точнее, не совсем Измененный, но контролирую то, что во мне. Признаюсь, я свалял дурака. Надо было сначала подготовить вас. Но я решил, что так будет быстрее.
– Назад! – скомандовал я, опуская посох. – Но будьте наготове.
– Мы всегда наготове, милорд! – тут же ответила Мими.
– Святые духи! Измененный в городе! – прошипела Чучу.
По знаку Гиббона его телохранительница медленно отошла в сторону. Сабатон, неуклюже переваливаясь, словно раненое животное, вышел на свет, открывая свой чудовищный живот.
Мими за спиной потрясенно ахнула, а Чучу прошипела грязное ругательство. Я сам крепче стиснул рукоять посоха. И было от чего! Почти весь живот Сабатона состоял из хаотично шевелящихся коротких черных щупалец, словно из его тела росла огромная масса червей. Коротко вздохнув, толстяк надвинул халат, скрывая живот под тканью. Затянув, как следует, пояс, он вновь уселся за стол, который подняла Багги.
– Присаживайтесь, милорд. Мы продолжим, – пригласив меня жестом, сказал Сабатон.
– Ничего, я тут постою, – отказался я. Черта с два я бы еще раз сел обратно, зная, что от этих ужасных щупалец меня отделяет коротенький столик!
– Понимаю, – вздохнул Сабатон. – Первое впечатление ужасает. А сначала все было совсем не так. Впрочем, начну с самого начала.
Незадолго до войны, милорд Ричард, я был обыкновенным торговцем, как и многие другие. Водил караваны, вел дела с различными селениями. У меня была своя семья, любимая жена, счастливые дети. Внезапно рухнувшая война в одночасье отняла у меня все. Так уж получилось, что мой Род стал одним из первых оплотов, стоявших на пути у фанатиков Хаоса. Мы защищались, как могли, но ничего не могли противопоставить невиданной мощи исчадий хаоса, тем более, наша небольшая деревня жила обособленно от остальных. В том бою меня оглушило. Очнувшись, я никого не увидел рядом, а мой единственный остававшийся в живых сын… умирал на моих руках.
Толстяк немного помолчал и продолжил.
– Тот день я помню так хорошо, словно он был вчера. Покачиваясь, я баюкал на руках истекавшего кровью Тимура и выл от бессильной злости. Повсюду шныряли фанатики, но по какой‑то причине не трогали меня. И тут я увидел Его. Лидера Измененных. Он протянул руку к моему сыну и сказал: – «Хочешь, чтобы он жил?» В тот момент я был готов на все, даже отдать собственную жизнь, и согласился на все его условия. Тимур быстро восстановился, а я… мне пришлось периодически идти на сделки с Тьмой. А чтобы я не передумал, командир Хаоса предупредил, что подселит в меня и сына наблюдателей, которые будут следить за исполнением сделки.
Так я и стал невольным шпионом. Кроме поставок странных артефактов в нашу армию, передаваемых мне Хаосом, мне приходилось идти на странные сделки, суть которых я не понимаю даже сейчас. Конечно, основной смысл их был в том, чтобы выиграть войну.
– А после нашей победы? – спросил я, когда толстяк надолго замолчал.
– Потом все затихло, – глухо сказал Сабатон. – Прошло несколько лет, и я уже начал думать, что про меня забыли, как вдруг начал меняться Тимур. До воскрешения он был серьезным, но обычным мальчиком, а после стал жестоким и циничным. Он мучил животных, плохо обращался с селянами, а когда я женился во второй раз, начал изводить мачеху. Разумеется, я все прощал ему, ведь он был единственным, кто остался у меня от старой семьи. Но вскоре я стал замечать, что Тимур стал одеваться в закрытую одежду и надолго исчезать в лесу. А потом, вообще, стал превращаться в … это. Также я стал слышать голоса, несомненно, исходящие от растущего наблюдателя. Но у меня хватило силы воли не слушать их, в отличие от сына. Я попробовал вылечить его от Хаоса, но было слишком поздно.
Три года назад к нам приехали дальние родственники, спасаясь от чудовищ. Измененный страж разрушил их небольшое селение, а идти им было некуда. Я с теплом принял их, устроив в своем доме. Если бы я только мог предположить, что будет дальше…
Сабатон вздохнул, собираясь с мыслями.
– В ту же ночь Тимур напал на них, убил отца и мать небольшого семейства, а также мою вторую жену. Когда я прибежал на крики, он пытался изнасиловать Багги прямо на трупах ее родителей. Мне пришлось вступить в неравную схватку. Сын был молод и силен, но у меня были свои секреты, позволившие мне одержать над ним верх. Я хотел лишь оглушить его, но в бою сбил с него доспех, и щупальца, выросшие на всем его теле, вырвались на свободу. Они задушили его прежде, чем я успел моргнуть. Так я потерял сына. Но на этом все не закончилось. Пытаясь заменить Багги ее родителей, я ослабил контроль над собой. В одночасье Хаос усилил нажим и завладел моим телом. Мне все же удалось победить в той схватке, но с каждым днем я теряю себя. Неделю назад я проснулся в конюшне с окровавленным трупом лошади рядом. Понимая, что времени совсем не осталось, я собрал все что мог, взял Багги и поехал в Ричардбург.
– А что было с девушками, которые пропадали в ваших владениях? – спросил я. – А странные гости из Поднебесного братства? Остальные слухи?
– Клянусь своей жизнью, я непричастен как к смертям разведчиц, так и болезни разума той несчастной девушки, которую отдала мне Джанна! – Сабатон приподнял голову, и в его глазках на короткий миг вспыхнул огонь. – Я могу только предполагать, что за моим замком был установлен неусыпный контроль исчадий Хаоса, или мой сын сам устранял неугодных. А та девушка… Тимур весь тот вечер ухаживал за ней, а потом пригласил в свою комнату. Глядя на него тогда я думал, что он стал нормальным…
Утром ее нашли в ужасном состоянии. Девушка была сильно избита и ранена, а также потеряла разум от сильного страха. Она постоянно бормотала что‑то про «щупальца и тьму». Спешно вернув ее Джанне, я принял все подозрения на свой счет. Что же касается купцов и воинов Поднебесного братства? Что вообще вы о них знаете, милорд?
