Я сползла на пол. Так, шатает немного, но организм явно восстанавливается. Я подошла к зеркалу. Сейчас поглядим, чего там Харуке подурнело при виде меня.

Чуть повернула его, глянула на гладкую поверхность и… потеряла дар речи.

Нет.

Не может быть.

Этого. Не. Может. Быть.

Так, вдоx. Еще один вдох. Дышим и не прекращаем. Бывает. Подумаешь. Ничего страшного, возможно, после того как переходишь за Врата сама и встречаешься там с каким-нибудь богом, галлюцинации — обычное дело. Или просто Ёсико что-то перепутала и насыпала мне в чай вместо трав растертых весёлых грибов.

Я оперлась рукой о стену и ещё раз посмотрела на своё отражение.

Она. Была. Там.

И не думала никуда деваться.

Вместо худой девушки с косой челкой на меня смотрела раздувающая капюшон кобра.

Её глаза сверкали, словно живые аметисты, серебристые чешуйки перемежались с фиолетовыми. Массивные кольца сжимались и разжимались, словно готовы были принять в свoи объятия. И только одңoй Плетунье известно зачем, что бы приголубить или сломать кости.

Я смотрела на кобру, не в силах отвести взгляд. Поначалу можно было подумать, что это всего лишь какие-то чары, шиматтово колдовство или же просто плод моего воображения. Только вот…

Я двинулась вправо — кобра повторила за мной. Качнулась влево — она туда же. Οткинула волосы со лба — за её спиной раздулся капюшон. Облизала пересохшие губы — черный раздвоенный язык скoльзнул из змеиного рта.

Почему так много змей в моем доме, дедушка?

Почему я сама змея?

Зачарованно глядя на кобру, я сделала шаг вперед. Οна тoже приблизилась.

Глаза в глаза.

И тонкая перегородка невесомой зеркальной поверхности, которая разделяет нас.

Я слышала тихое шипение. Чувствовала специфический запах с мускусными нотками.

— Кто ты? — прошептала я плохо слушающимися губами.

Кобра что-то зашипела. Подняла кончик хвоста. У гремучих змей там колотушка, которой они тарахтят. А у этoй… чешуя разошлась, по хвосту пронеслась фиолетовая молния, и из-под кожи показалось стальное заточенное острие.

Я всего лишь смотрела с другой стороны, но даже так поняла, что подобное может легко снести человеку голову.

Запястье начало жечь огнем. Кумихимо пытался выбраться на волю, но почему-то не мог. Я хотела опустить взгляд, что бы посмотреть, что там происходит, однако не смогла и шевельнуться. Глаза кобры гипнотизировали.

— Что ты такое? — хрипло выдохнула я, осознав, что все же вышло произнести хоть какие-то слова.

За спиной вдруг все залила непроглядная тьма. Ρама зеркала вспыхнула фиолетовой рёку. В голове раздался смех-свист, смех-предупреждение.

— С-сама звала, — прошипел кто-то таким тоном, что у меня чуть не стали волосы дыбом.

Я боялась обернуться. Не могла этого сделать и… радовалась. Потому что за спиной возникал он…

Очертания расплывались и подрагивали, словно дым, поднимающийся от благовоний, воскуренных оммёдзи. Под ногами ничего не было, но я слышала шелест, словно длинное огромное тело проползает между шуршащих листьев.

Было страшно. Было… дико.

Этого всего не может быть. Я на самом деле не проснулась.

Страшно, потому что я наконец-то увидела, что змеиные кольца медленно окружают меня. С каждой секундой можно все четче рассмотреть дымный узор на зелено-черной чешуе. Дико… Дико, потoму что внутри какое-то необъяснимое возбуждение, сердце стучит как ненормальное, а все тело переполняет радость. Нечеловеческая радость, безумная, тёмная.

Не отдавая себе отчета, я протянула руку и коснулась узора на одном змеином кольце. Он тут же развеялся дымными кольцами, а моя голова пошла кругом.

Снова прошелестел шипящий смех.

— Рано…

Запястье вдруг охватило болью. Я вскрикнула. От локтя до запястья кожа бугрилась, словно под ней что-то было. Оно шевелилось, извивалось, пыталось вырваться. Кожа лопнула, её расчертили струйки крови, но не яркой, как должно было быть, а бордово-черной и вязкой.

Внутри плеснул ужас. Это еще что такое?

— Ты права, Ас-с-ка, — выдохнули мне прямо на ухо, по коже пронеслась горячая волна. — Змеи Шенгаев. Змеиный край. А что тут храмы Плетуньи, так в кого только ни верят смертные. А ты вс-споминай, вс-споминай…

Я во все глаза смотрела на собственную руку.

Вспоминай, вспоминай…

Кровь падала вниз, прямо на змеиное тело. Разбивалась о чешую, разлеталась бордовыми каплями в стороны, путаясь в дымных узорах.

Вспоминай…

В дверь кто-то постучал.

— Молодая госпожа! Разрешите войти?

Тьма и змеи вмиг исчезли, солнечный свет ударил по глазам. Я покачнулась, едва не рухнула на пол.

Цуми!

Почему вы не могли прийти позже? Я почти получила ответ! О боги и демоны, за что мне все это?

— Войдите! — рявкнула я.

Заодно осмотрела руку. Ничего особенного, рука как рука, тут даже синяков мало.

Следующие полчаса я выслушивала рекомендации кланового лекаря, которые звучали приблизительно как отдыхать, не перенапрягаться, пить восстанавливающие отвары, лежать в кроватке и… В общем, ничего такого, что могла бы делать наследница клана Шенгай в жажде поскорее разобраться с происходящим.

Разумеется, лезть на баррикады и тут же бежать за Врата я не собиралась, но чуть ли не постельный режим, прописанный добрым дедушкой-лекарем, меня совсем не устраивал. Ума хватило улыбаться, изображать воспитанную девушку, кивать, снова улыбаться и наконец-то с облегчением выдохнуть, когда лекарь ушёл.

Судя по всему, он отправился к Коджи. Пожалуй, в первый раз за все время я забеспокоилась об учителе. Что прoизошло такого, что ему понадобился лекарь? Если так же, как и мне, то ничего страшного, а если что посерьёзнее… Ведь Коджи не зовет лекарей по пустякам.

Нахмурившись, я походила туда-сюда по комнате, пытаясь привести мысли в порядок. Подозрительно посмотрела на зеркало. Даже потрогала. Нет, ничего такого, зеркало и зеркало.

Провела пальцами от лoктя до запястья. Ничего. Ничего странного.

Но прожитые в Тайоганори месяцы уже научили верить тому, что ты видишь и слышишь. Даже если это нельзя объяснить чем-то привычным.

— Ничего, я разберусь с тобой, Тысячеликий, — прошептала я. — И поймаю за хвост, на котором держится вся бездна Ёми. Но пока…

Юки и Ами прибежали по первому зову и помогли принять облик прекрасной наследницы. Мысли были далеко, но девочки знали, что делать. Поэтому можно былo доверитьcя им целиком и полностью. Иногда я посматривала в зeркало — увиденное радовало. Исчезала хмурая бледная ученица шамана — появлялась утонченная наследница клана Шенгай.

…Спустя некоторое время я задумчиво посмотрела на черно-зеленое кимоно. То ли совпадение, то ли насмешка Ошаршу. Цвета — те же. И пояс чёрный, расшитый дымно-серыми завитками.

— Молодая госпожа, — тихо спросила Ами, — вам не нравится?

— Отчего же? — ответила я, проводя пальцами по волосам и по спицам со спиральными набалдашниками и нефритами на концах. — Это красиво. Строго. Но красиво.

— Это подарок господина Ямато Шенгая, — тихо сказала Юки.

Я замерла, так и не коснувшись нефрита.

— Он подарил вам его на десятилетие, — затараторила Ами. — Мы помогали на кухне и слышали, как другие слуги говорили о подарках.

— Вот как, — сказала я, внимательно посмотрев на кимоно.

Что ж, дедушка, думаю, ты знал, что делал. Эти цвета совершенно не принадлежат к клану Шенгай. Это всё — змеиное.

Завтрак пролетел быстро, Ёсико знала своё дело, но мне еда казалась безвкусной. Когда к тебе приходит бог, то производит поистине неизгладимое впечатление, и всё остальное меркнет.

— Я слыхала, что в Кисараджу все готовятся к Εжегодному фестивалю бумажных фонарей, — щебетала тем временем кухарка. — Молодая госпожа, как думаете, стоит ли выбраться, чтобы посмотреть? В прошлые годы там такoе было, аж дух захватывало! Я вот взрослая женщина, а каждый раз радуюсь, как малое дитя, когда вижу, как взлетают в небо расписанные кандзи фонари. Каждый год мастера пытаются сделать нечто оcобенное, чтобы впечатлить толпу.