Особняку было полтора столетия. Сохранился он в прекрасном состоянии. От остального мира его ограждали каменные ворота высотою приблизительно в три метра.

Темный фасад дома пришелся мне по нраву. Передняя часть крыши тяжело опиралась на высокие толстые колонны. На третьем этаже был балкон, огражденный классического вида балюстрадой. Стену над входной дверью украшала розетта — лепестки, заключенные в совершенный круг.

Внутри особняк был не менее великолепен. Интерьер не был кричаще-вульгарным — не люблю я такого — нет, он был строгим, суровым даже, но мрачно-эстетичным. Я бы даже сказал — брутально-эстетичным — готические орнаменты, витражи, массивный камин в гостиной, обилие деревянной мебели, резные перила лестниц — все это производило, пожалуй, тяжелое впечатление, но в то же время внушало какой-то трепет.

Виктор быстро уладил формальности, и переезд состоялся уже на следующий день после того, как он нашел дом. Благо, вещей у меня пока что почти не было — это весьма облегчило процесс. После выписки я лишь купил себе кое-что из одежды, остальные покупки решил совершить после обретения нового жилья. Эйва вызвалась помочь мне с новым гардеробом, на что я с облегчением согласился, ибо самого меня накрывала паника от мысли, что придется часами выбирать себе костюмы, рубашки и обувь. И как это женщинам нравится посвящать этому скучнейшему занятию целые дни? Жуть какая!

— А здесь ничего, атмосферно так, — сказала Эйва, когда я вселился в новый дом.

Эйва захотела без промедления осмотреть его, я не возражал.

— Какой массивный стол. Старинный… — Эйва провела тонкими пальцами по темному столу, тяжело опирающемуся на четыре толстые ножки в виде львиных лап. — Аксель, милый, тебе приходилось на таких старинных столах овладевать кем-то?

— Нет. Эйва, детка, исправим это?

Эйва села на стол, я, впившись в ее губы своими, задрал подол ее юбки. Слыша ее стоны и чувствуя дрожь ее тела, я думал о том, что эта девушка стала занимать в моих мыслях куда больше места, чем я мог позволить себе.

Покупка особняка съела большую часть прибыли, которую принес мне клуб за последние недели. Но клиенты мои не убывали, напротив — появлялись новые. Клуб пользовался популярностью. Мои коктейли стали легендарными среди ценителей хорошего алкоголя. «Шторм» на сто процентов оправдывал свое название. Так что дела мои шли в гору.

Новый дом был куплен, гардероб обновлен. Оставалось еще решить вопрос с прислугой и водителем. Подумав, я вновь обратился к Ранду.

— Перейдешь в разряд моего личного телохранителя и водителя в одном лице, согласен? Мне нужен человек, которому я доверяю. А таких по пальцам одной руки пересчитать можно.

— Как скажете, господин Ульберг. Что с Анни Босстром?

— Приставлю к ней другого бойца. Подыщешь?

— Без проблем, барон.

Итак, водитель у меня снова есть. С прислугой для дома куда сложнее. Освальд Берг пытался лезть со своими рекомендациями, но я категорически заверил его, что сам найду людей. Нельзя, чтобы в моем доме работали люди Берга или кого бы то ни было еще.

Но с этим мне неожиданно помогла Элен (периодически я наведывался в магазин и клуб — проверить, как идут дела). Узнав, что мне нужна домработница, она спросила:

— А сестру мою не возьмете, господин Ульберг? Ей восемнадцать, нужна хорошая работа, она не белоручка, все умеет.

— Ручаешься за нее?

— Как за себя, барон.

— Приводи, поглядим.

Элен привела сестру ко мне в особняк на следующее утро. Незаметно подлив девице сыворотки правды (приготовил запасы зелья заранее, как только переехал) в кофе, я поговорил с ней «по душам», что называется. Веронике можно было доверять — я убедился в этом очень быстро. Девица была чиста, как новый лист бумаги, и наивна, словно пятилетнее дитя. Но работать она действительно умела, в чем я убедился в тот же день: дом сверкал свежеотполированными поверхностями и благоухал ароматными запахами снеди из кухни.

Вероника согласилась жить в особняке, уходя оттуда домой к родителям лишь на выходные. Вечером, после демонстрации основных своих навыков по ведению хозяйства, она уехала домой за вещами. Не успел я закрыть за ней дверь, как зазвонил сотовый.

— Тут к вам какой-то пацан лет пятнадцати, господин Ульберг, — сообщил мой новый страж ворот. — С ящиком подозрительным. Оружия при себе нет, но ящик открывать наотрез отказался, говорит, лично барону Ульбергу только покажет, мол, подарок какой-то. Я просканировал ящик — он чист. Но все равно — подозрительно это все…

— Впусти его, я разберусь, — велел я.

Спустя пару десятков секунд на пороге дома появился юнец с деревянным ящиком в руках.

— Барон Аксель Ульберг? — поинтересовался парнишка, запыхавшийся от бега и из-за ноши в руках.

— Он самый. Тебя кто прислал?

— Этого я не знаю, барон. Я лишь отрабатываю деньги, которые мне заплатили. Это вам. — Пацан протянул мне ящик, подозрительно дернувшийся в его руках.

— Что внутри? — Я не торопился брать подношение.

— Этого я тоже не знаю, барон. Но господин, передавший вам это, велел сказать, что он премного благодарен вам за победу в поединке с виконтом Близзардом, и то, что в ящике — вознаграждение за ваше славное деяние.

Темное подозрение, закравшееся в мое сознание еще с приходом мальчишки, стало разрастаться до гигантских размеров.

— Поставь сюда, — указал я у стены.

Пацан осторожно опустил ящик на пол, после чего его как ветром сдуло.

Постояв на пороге с распахнутой дверью с минуту, я, наконец, заперся и опустился на корточки. Тихонько постучал костяшками пальцев по боковине ящика. Мне послышалось — или оттуда действительно доносится… поскуливание?

Ящик был заперт на простую защелку.

Я медленно открыл его.

Из темного нутра ящика на меня блестел небесного цвета глазами маленький серебристый волчонок.

— Как же тебя звать, дружочек? — ласково обратился я к детенышу, медленно протягивая руку.

Волчонок несколько мгновений настороженно глядел на меня, затем подставил маленькую мордочку под мою ладонь. Я погладил его между ушами. Шерсть волчонка была короткой и очень мягкой.

— Кто же тебя подарил мне, шерстяной мой друг, а? Не скажешь?

Я аккуратно взял волчонка двумя руками и вытащил из ящика. Взгляд зацепился за белый прямоугольник конверта, приклеенного к внутренней стенке «переноски» зверя. Положив волчонка рядом с собой на пол, я отклеил и открыл конверт. В нем лежало письмо.

'Здравствуйте, господин Ульберг. Не пытайтесь узнать, кто я. Я останусь инкогнито, если только сам однажды не захочу выйти из тени. Я тот, кто благодарен вам за вашу победу в дуэли с виконтом. Ваша победа была блистательной, и она вызвала ликование в моем сердце.

Но берегитесь! Есть люди, желающие вашей гибели. Взрыв особняка не последняя угроза. Дамоклов меч, висящий над вами, может обрушиться в любой миг — и ваша светлая голова будет отсечена.

Волчонка зовут Скай. Но вы, разумеется, можете дать ему другое имя, если пожелаете. Зверь теперь ваш — вам вершить его судьбу.

P . S . Зверь ручной с рождения, опасности не представляет, если только вы сами не научите его пускать в ход клыки и когти'.

— Значит, ты — Скай? — обратился я к своему новообретенному питомцу, убрав письмо в карман джинсов. — Будем друзьями с тобой?

Волчонок коротко заскулил.

— Ты, наверное, голоден, дружище. Пойдем-ка, поищем для тебя угощение в холодильнике.

Я взял питомца на руки и отправился на кухню. Скай по ощущениям весил килограммов пять–шесть. Предполагаю, что ему сейчас полтора–два месяца, хотя меня нельзя назвать большим знатоком волков.

В холодильнике обнаружилась бутылка молока. Я налил его в глубокую тарелку и поставил на пол, опустил рядом с тарелкой питомца. Скай жадно приник к угощению.

Я вытащил письмо и перечитал. Хм, и без подсказки неизвестного доброжелателя я уже догадался о том, что у меня есть враг. Что за выражение еще такое — дамоклов меч?