Они оба – и Рафи и Воротынский – словно по команде, одновременно опустили руки и сделали шаг в стороны. Никто из них не хотел попасть под действие Эдикта, совершая имперское преступление первой категории. Наказание за дуэли в пределах городского поселения было весьма внушительно. Если же пострадает кто-то из прохожих, то наказание становилось просто запредельным.

- Я могу быть уверенным, господа, что такого больше не повториться? – полковник буравил их подозрительным взглядом, явно подозревая самое худшее. – Или мне сопроводить вас в управление для беседы с его высокопревосходительством? Отлично. Думаю, мы поняли друг друга. Хорошей прогулки, господа.

Жандарм откланялся, важно вышагивая вверх по улице. И не надо было обольщаться, что он оставил будущих дуэлянтов в покое. Наверняка, кто-то из его людей остался за ними приглядывать.

- И не мечтай, что все обошлось, - прошептал Воротынский, с ненавистью смотря на парня. – Тебе все равно не жить.

- Где и когда? – ответил ему точно таким же взглядом Рафи. Он уже понял, что это дело нужно решать раз и навсегда. Дружок Сабурова был из тех, что, словно бульдоги, вцепятся в тебя и будут мешать жить. С такими нужно радикально решать вопрос.

- Через три дня, в учебном зале гимназии. Все должны это увидеть, - усмехнулся граф, хрустнув костяшками кулаков. – Лучше беги. С твоим рангом я превращу тебя в котлету и съем...

- Подавишься.

Воротынский медленно пошел прочь, то и дело оглядываясь. Причем смотрел так предвкушающее, что мурашки по спине бежали.

***

Рафи подошел к фонарному столбу и со вздохом оперся на него. Недавний разговор очень непросто ему дался. Слишком мало у него было магической практики, чтобы так долго держать боевую ипостась.

- Боярыч? Давай, подмогу, - возле него неожиданно появился Прошка Лихач и поддержал парня за локоть. – Сядем в мой тарантас и мигом до дома домчу. Тебе сейчас полежать нужно. А то краше в гроб кладут…

- Погодь, Лихач, - уже в экипаже Рафи схватил его за рукав. – Давай-ка, в веселый дом гони. Пар нужно сбросить, а то совсем кружку выбьет. Знаешь, какой поприличнее?

Бородач тут же сально оскалился.

- Знаю, боярыч… Тут рядышком есть один. Тама такие мамзели работают, что пальчики оближешь. Только дерут безбожно, - он характерно потер пальцами, намекая на деньги. – И еще…

Рафи, ожидая продолжения про «девочек», наклонился вперед.

- А ведь за тобой хвост приличный, Тех, - еле слышно проговорил Лихач, делая вид, что продолжает рассказывать что-то очень веселое. – Я уже две партии срисовал. Одни, вроде, приличные господа, а сами ведут себя иначе. Я уж таких много повидал. Поди у каждого под пиджаком по револьверу. Вторые - другие. Под боссоту рядятся. Но у меня и на этих глаз наметанный…

Подыгрывая, парень громко засмеялся. Правда, на душе скорее кошки скребли когтищами. Это что еще за хвост такой? Целых две группы его «пасут»? Это, получается, два заказчика?!

- Вот же, б…ь, день начался…

***

Сидевший в экипаже рядом, стряпчий Пантюшин снова попросил парня быть сдержаннее. Скоро они должны встретиться с компаньоном Мирского, а любые происшествия лишь усложнят все дело. Тем более Рафаэль, судя по его взбешенному виду, совсем не был настроен на минный разговор.

- Рафаэль Станиславович, я вас прекрасно понимаю, но, убедительно прошу, держать себя в руках, - стряпчий являл собой абсолютное спокойствие и уверенность. И сейчас, пожалуй, на благородного походил больше он, чем сидящий рядом с ним парень. - Предоставьте мне поговорить с господином Сивохой. Учитывая все обстоятельства, уверен, вопрос разрешится довольно быстро, и вы вновь вернете привилегии в свое владение. Вы слышите меня, Рафаэль Станиславович?

Рафи, и правда, едва сдерживался. По щекам гуляли желваки, лоб бороздили морщины, с хрустом сжимались кулак. Парень откровенно хотел измордовать эту жирную скотину, которой когда-то доверил свои идеи и права на их разработку.

- У меня с собой все необходимые правоустаналивающие документы, - продолжал говорить Пантюшин, похлопывая по кожаному саквояжу с документами. - Кого бы господин Сивоха не нанял со своей стороны, правда на нашей стороне. Любой стряпчий скажет вам то же самое...

Все это Рафи пропускал мимо ушей. Стряпчий, на то и стряпчий, чтобы говорить, как следует из его адвокатской сущности. Парень, чуть успокоившись, пытался понять, что, вообще, произошло. Про «кидок», выражаясь понятиями из его старого мира, все было более или менее понятно. Оставался лишь главный вопрос – почему? Какой купец в империи, который вот-вот получит почетное звание купца первой гильдии, пойдет на такое это? Ведь это не просто откровенное преступление, но и бесчестие для него и всей его семьи. После такого на нем, как на торговце и купце, можно смело ставить крест. Никто в империи с ним не станет иметь дело. Как этого можно не понимать?

- … В конце концов, мы можем обратиться к полиции, - стряпчий явно принял задумчивый вид Рафи за интерес и не думал останавливаться. - Думаю, не лишнем будет напомнить об этом господину Сивохе, если он пойдет на попятную. Если он в здравом уме, то этот аргумент станет решающим. Никакой суд не встанет на его сторону в споре благородного и не благородного. Должен же он это понимать…

Парень время от времени кивал, словно, действительно, все внимательно слушал. Хотя кивал скорее своим мыслям.

- … Вот это да! – вдруг удивленно проговорил стряпчий, явно что-то увидев. – Рафаэль Станиславович, вам нужно это видеть. Вы же, кажется, говорили, что господин Сивоха здесь строит торговое здание?

Рафи вновь кивнул, а после бросил взгляд вперед. Похоже, хотел просто поглядеть, что там так удивило стряпчего, и снова погрузиться в свои мысли. Но увиденное привлекло и его внимание.

- Вашу же мать! – не сдержался парень, одним махом спрыгивая с экипажа. – Что это еще такое?

Стройка будущего торгового центра, первого в своем роде во всей столице, замерла. Еще пару дней, когда он проезжал мимо, здесь все бурлило десятками рабочих, гремело грохотом молотобойцев, кузнецов и плотников. Высокий каменный остов основного здания буквально утопал в строительных лесах, по которым непрерывно что-то несли, тащили. Проход к стройке был плотно забит непрерывным потоком телег и повозок с мешками, кирпичом и песком. И над всем этим стоял громкий людской ор, который всегда отличал строительное столпотворение во время большого строительства.

- А где все?

И сейчас ничего этого не было: ни людских толп, ни повозок со стройматериалами, ни криков и грохота. Тишь и благодать погоста царили на стройке, отчего становилось еще хуже.

- Поспрашивать бы кого-нибудь, - Пантюшин прошел чуть дальше, к здоровенной куче стружек. – А вот его и спросим. Хотя может и не получится…

Подойди к нему, Рафи увидел храпящее тело, развалившееся прямо в стружках.

- Пьяный, - парень пнул упившегося мужика ногой, но ничего не добился. Храп лишь чуть сменил тональность, став еще насыщенностей и жестче. – Александр Николаевич, подмогните, пожалуйста. Я тут бочку с водой видел. Окунем его разок – другой, сразу очнется.

И в правду помогло. Едва храпящее тело бултыхнули в бочку, как его сразу же проняло.

- А-а-а! Тону! Ироды! Спа…, - заорал было, но Рафи его еще раз окунул в воду. Схватил за волосы и ткнул поглубже. – А… Помо… Хватит! Хва… Все, все! Хватит!

Рафи ухмыльнулся, смотря на глотающего воздух работягу. Похоже, с него хватит. Вся дурь из башки вышла, и может говорить.

- Почему на стройке тихо? Где все? Чего буркала выпучил или еще хочешь? – он выразительно показал на бочку с водой. – Ну? Будешь говорить?

Отчаянно замотавший головой, мужичок даже по стойке смирно встал. Мол, готов, совсем готов.

- Так все, ваше благородие, - развел руками работяга, с печалью всхлипывая. – Разорился наш кормилец, Еремей Аристархович! Зашло наше солнышко! Вторые сутки уж пошло, как тутась был. Собрал всех и сказал, что кончились у него денежки. Остался гол, как сокол. Ничего, мол, больше нету. Прямо, кормилец, крестное знамение положил.