Княжич с готовностью оперся на подставленную руку и начал осторожно слезать с телеги. Недовольно щурился при этом, кидал презрительные взгляды на бревенчатый терем. Даже сплюнул тягучую слюну разок. Словом, всячески показал, что не ровня он всем здесь, а существо более высокого порядка и, соответственно, отношение к нему должно быть особой.

Весь этот посыл Могута «считал» мгновенно и пришел в еще более хорошее расположение духа. Княжич, и правда, спесив без меры. А к такому ключик проще всего подобрать. Нужно лишь всячески хвалить, преподносить до небес его достоинства и не замечать недостатки. Собственно, это хозяин дома и начал претворять в жизнь.

— Рад, очень рад, — Могута предупредительно открыл дверь перед княжичем. — Прошу вот сюда присесть, — показал на мягкую софу, предварительно заваленную парчовыми персидскими подушками. — Давайте снимем пиджак. Слуги немедленно им займутся. К утру, уверен, вы не найдете на нем ни единого пятнышка.

Он принял мятый пиджак с рваным рукавом так, словно это была величайшая ценность на свете. Осторожно сложил его и передал горничной.

— А теперь прошу пройти другую комнату, чтобы немного освежиться перед обедом, — Могута оказался уже у другой двери, через которую была видна огромная деревянная кадка. — Вот эти милые создания помогут вам, господин Милославский.

Из-за широкой спины купца тут же вышли две совсем юные девушки в длинных сарафанах, которые ничуть не скрывали их стать, а, пожалуй, даже наоборот, подчеркивали. Струящаяся ткань сарафана плавно огибала крупные бедра, очерчивая их внушительный размер. Высокая талия поднимала грудь, делая ее пышнее. А декольте было такой глубины, что молочные полушария были готовы уже выскочить наружу. По крайней мере у той, что справа, чернявой девчонки, из-под оборки чуть-чуть коричневый сосок выглядывал.

Могута понимающе подмигнул гостю, кивая в сторону девушек. А едва тот отвернулся, уставившись на девичьи прелести, то сразу же выразительно потряс кулаком. Обе девицы, заметив это, переглянулись.

— Они сделают так, как вы захотите… Прошу, прошу, господин Милославский…

Запустив княжича внутрь, купец тут же прильнул к двери. В его положении за всем следить нужно. Даже за этими девками, чтобы, не дай Бог, что-нибудь не напутали. Возьмут и брякнут что-то такое княжичу, что тому и знать не положено.

— Я же потом с этих мокрощелок семь шкур спущу, — шипел он, скорчившись у дверной щелки. — Их дело сейчас пёздами трясти, а не рты раскрывать. А если и раскрывать, то совсем для другого дела… Так… Чего там? Болтают что ли все еще… Сказал же этим дурам, чтобы сразу его в оборот взяли. Сиськами там потерлись, задницами потрясли… Сопливые дуры…

Наконец, с той стороны послышался звонкий девичий смех, всплески воды. Плескались, похоже. Игрались.

— Вот так-то лучше. Самое то, — выдохнул Могута, увидев, как его девки сорвали с себя сарафаны и прильнули к княжичу. — Козочками вокруг него запрыгали. Молодыми сиськами так трясут, что и мне даже жарко стало, — тяжело задышал он, чувствуя, как на лбу выступил пот и перестало хватать воздуха. — Ух ты как Анфиска трясет… Я бы этой толстозадой сейчас так врезал, что ходить бы забыла как… А потом на французский манер…

Распалился, что совсем невмоготу стало. Ерзать начал, раскраснелся весь, губы то и дело облизывал.

— Черт!

Чтобы хоть как-то отвлечься, схватил с барного столика графин с водкой и сходу отхлебнул из него. Шумно выдохнул, прислушался к себе и еще раз прильнул к графину.

— Ух, хорошо!

Вмиг все желание как рукой сняло. В голове, правда, немного зашумело. Но это нормально. Ему такая доза, что слону дробина.

—… А после этого пацана рядом с этими клушами за стол усадим, наливочки моей фирменной нальем, заведем душевные разговоры, — ухмыльнулся Могута, кидая жадный взгляд на опустевший графин. — И вот тогда самое интересное начнется… Кстати, как там этот студентик с моей фотокамерой? Не заснул там? Не дай Бог что пропустит…

Это дело с новомодной фотокамерой Могута уже давно проворачивал к своей великой пользе. Тайно ставил ее в трактирах или номерах, где отдыхали важные люди. После же специально нанятый человек делал фотографии весьма пикантного содержания, которые купец складывал в особый сундук. А в нужный момент торговому сопернику или недругу предъявлял со словами, что, если тот будет артачится, то в газеты передаст для утреннего тиража. Естественно, дураков не было противиться и «права качать». Ведь, интимные фото могли запросто уничтожить всю торговую репутацию человека, превратить за какой-то месяц крупного купца в нищего. Никто не станет вести дел с человеком, которого так ославили. С благородными еще лучше. Те все отдавали, чтобы порочащие их снимки в тайне оставались. Офицеры полковые кассы вскрывали и деньги несли, дамы честью поступались. Словом, памятник из золота нужно ставить тому, кто такую нужную вещь изобрел.

Купчина подскочил к одной неприметной дверце за плотными шторами, где находилась узкая комнатка без окон. Места там было лишь столько, чтобы треногу с фотокамерой поставить и самому мастеру присесть.

— Бдишь? — с подозрением спросил Могута, резко распахивая дверцу. — Или опять налакался и дрыхнешь, свинячья харя?

А перед фотографическим аппаратом скрючился худой, как смерть белобрысый парень в засаленной гимназической форме, и что-то подкручивал в треноге.

— Получилось? — купцу явно не терпелось узнать, что вышло из его затеи. — Ну?

Фотограф, почесав копну давно не мытых волос, кивнул.

— Смотри, чтобы все получилось, как надо! — с угрозой в голосе проговорил Могута, поднеся к лицу паренька здоровенный волосатый кулак. — А не то жандармы узнают, какой ты чтишь государя-императора. Отдам им твои записки про республику, живо тебя в Сибирь закатают. Понял меня?

Гимназист вымученно пробормотал что-то утвердительное.

— Смотри-ка, что эти курицы вытворяют⁈ — а Могута уже смотрел в особое окошко, которое вело прямо в соседнюю комнату. Искусно замаскированное деревянной резьбой и разными статуэтками, оно оттуда было совсем не заметно. — А этот аж слюнями исходит! Хорошо, очень хорошо… Чего застыл? Чтобы все сделал, как надо! Как надо…

Повторив это в очередной раз, купчина вышел. У барного столика не удержался и еще раз приложился к графину, на дне которого еще оставалось немного водки. А почему бы и нет? Все шло как надо. Сейчас он этого княжича крепкими путами свяжет, не вырвешься. Девки-затейницы с ним такого сотворят, что и никто потом не рыпнется: ни он сам, ни его родичи. На коленях к нему приползут. А если стращать станут, то милости просим на первые полосы газет. Завтра же вся столица будет про эти фотокарточки говорить. Сами же со стыда сгорят.

С первых же шагов в этом доме Рафи, а точнее тот, кто занял его личину, испытал странное чувство. Он шел сюда охотником на мелкую дичь, а оказалось, что в его силки попала весьма крупная добыча. Хуже того, вот-вот и он сам мог превратиться в беззащитную добычу. Ведь, Могута оказался весьма грозным противником, просчитывавшим все на несколько шагов вперед.

— Как кур во щи попал, — прошептал он про себя. — Могута-то, реально, могуч. Такие комбинации крутит, что другим и не снились. Даже завидно немного. Наша-та с Рафи комбинация по проще будет… Угораздило же нам на местного Дона Корлеоне попасть.

Хитрый купчина, похоже, темный дела здесь проворачивал. Больно уж все у него складно получалось. Не иначе большой опыт был. Таким вещам по книжкам и рассказам бывалых людей не научишься. Все нужно ручками и ножками прочувствовать.

— А вот и медовая ловушка…

Едва Рафи оказался перед дубовой бочкой с горячей водой, как ему в спину что-то уперлось. Прямо через шелковую сорочку он ощутил упругие, торчащие торчком, груди. Твёрдые сосочки аж кололи кожу. Мигом вспотел.

— Господин, будет мыться прямо в одежде? — из-за спины раздался переливчатый, словно звон колокольчика, девичий голос. А нежные девичьи пальчики тут же стали расстегивать пуговицы его сорочки. — Мы с Анфиской поможем разгонишаться…