Растительность, меж тем, становилась гуще, а ловушек — больше. Буквально минуту назад я чудом избежал срабатывания хитроумной машины смерти: огромного бревна, утыканного кольями и закрепленного на внушительной высоте. Сканирование по какой-то причине ловушку не распознало, и я натурально разминулся с мучительной смертью в считанных милиметрах.
Увеличившееся количество ловушек недвусмысленно намекало, что я, если и не подхожу к цели, то, как минимум, серьезно к ней приблизился. Лес впереди поредел, расступаясь, и я, замедлившись и передвигаясь едва ли не на четвереньках, двинулся по дуге в сторону от текущего вектора движения. Легкий ветерок принес уже знакомый кисловатый запах разложения, и я осклабился: есть. Не знаю пока, здесь ли Корал, но гнильцов я догнал.
Аккуратно пробираясь между уже полноценными волчьими ямами, веревками, активирующими хитрые системы противовесов, в результате срабатывания которых ничего хорошего со мной явно не произошло бы, и совсем неидентифицируемыми ловушками, я через некоторое время выбрался на край большой поляны, спрятавшейся среди густых кустов и высоких деревьев. Да, — довольно ухмыльнувшись, я кивнул сам себе. Оно. Добрался.
По поляне, то тут, то там, было раскидано несколько шалашей, построенных классическим дендро-фекальным методом. Из говна и палок, выражаясь проще. Движения вокруг шалашей видно не было, но отверстие в одном из них курилось дымком: там кто-то недавно жег костер. А значит, в лагере явно кто-то есть. Нужно осмотреться еще…
Присмотревшись, я понял, что костер жгли не только в шалаше. Посреди поляны, там, где все тем же древесно-какашечным способом, гнилые во всех смыслах карлики возвели что-то, отдаленно напоминающее статую, то ли паука, то ли гигантской водомерки, дымился круглый очаг, выложенный на удивление качественно обработанными круглыми камнями. Ой. Кажется, это не камни…
Присмотревшись, я мрачно кивнул. И правда не камни. Круглый очаг был обложен тщательно очищенными и любовно отполированными черепами. Человеческими черепами. А еще… Твою мать… Да эти дебилы совсем поехавшие! Немного сместившись, я сумел рассмотреть, что именно дымит в очаге, и судорожно сглотнул. В очаге белели лишившиеся плоти и покровов кости и черепа. Судя по размерам — карличьи. Своих же сожгли? Что-то типа почетных похорон? А, по хрен! Я им сам сейчас похороны устрою. Правда, почестей при этом не обещаю. Скорее, наоборот.
Как меня ни подзуживало скорее броситься вперед, сея хаос и разрушение, я все же заставил себя выждать — и ожидание было вознаграждено. Спустя примерно полчаса наблюдения за лагерем, заросшая травой кочка метрах в пятидесяти от меня вдруг зашелевилась, выпустила короткую, перевитую мускулами руку, почесала в квадратном затылке и снова затихла. Ага. Часовой, значит. Хорошо, что сразу вперед не ломанулся, мог бы нарваться. К слову, надо в целом быть поаккуратнее. Если Ти Квай и его друзья использовали луки со стрелами, сабли и копья, эти тоже могут. На вид они не сильно тупее, дикие разве что. Ладно. Вот теперь — пора действовать.
Я отполз назад, и, сделав большой круг по лесу, вышел в спину «кочке». Эта сторона была подветренной, потому я не боялся, что мой запах достигнет ноздрей гнильца. А вот его, так сказать, аромат, пришлось вдыхать полной грудью. Я даже невольно ускорился: ибо еще немного этого чудного запаха — и отъеду, не добравшись до цели. Биологическое оружие, мать его. Ладно. Работаем.
Приблизившись, как мог, близко, я вскочил, перехватил винтовку, и «рывком» переместившгись за спину не ожидающего такой подлянки карлика, обрушил приклад ему на затылок. Есть. Старался вроде не убить, но даже если грохнул уродца, горевать не буду. Наскоро спутав гнильца разлохмаченной веревкой, заменяющей карлику пояс, я отрезал кусок замызганной, замасленной штанины и забил гнильцу в рот на манер кляпа. Во время всех этих мероприятий я старался не касаться тела карлика — не могу сказать, что он чем-то отличался от своих собратьев, и подхватить какую-нибудь заразу совсем не хотелось. Так, ладно. Что дальше? Наблюдатель здесь, насколько я видел, был единственным. А что в шалашах?
Взяв винтовку наизготовку, вжав приклад в плечо и припав к прицелу, я медленно, на полусогнутых приближался к ближайшему шалашу, держась подветренной стороны. Шажок, еще шажок… Погнали!
Резко качнувшись в проем, я взял на прицел внутреннее пространство шалаша, и тут же расслабился: пусто. Не совсем — у дальней стены огромная куча разнокалиберного хлама, но живого — никого и ничего. Странно… Карлики не производят впечатление чистоплотных настолько, чтобы строить отдельный шалаш под мусорник. Или это не мусор? Я присмотрелся, и мне стало слегка нехорошо.
В палатке был не хлам. В палатке были трофеи.
Трофеи. Очень разные предметы, ранее принадлежавшие очень разным людям. Объединяло этих людей одно: в один, явно не самый лучший в своей жизни день, они попали в мерзкие лапки гнильцов. Твою мать…
Залитая кровью разгрузка, рваное женское платье, пробитый стрелой — стрелой, внимание! — гвардейский шлем, винтовка с изогнутыми стволом, и еще десятки и сотни предметов. И за каждым из них стояла история. За каждым стояла чья-то жизнь. Хотя скорее — смерть.
Я почувствовал, что у меня свело челюсть, и понял, что слишком крепко сжал зубы. Облизнув губы, я сглотнул и попытался взять себя в руки. С таким настроем много не навоюю. Ну-ка, спокойно… Вдох — выдох. Вдох — выдох…
Меня сложно назвать сентиментальным парнем, даже невзирая на то, что иногда я принимаю не слишком взвешенные решения. Руководствуясь, при их принятии, в первую очередь человечностью, а не здравым смыслом — по крайней мере там, где это было возможно, но в общем и целом на трупы я в свое время насмотрелся. Вот только одно дело — тела комбатантов, оказавшихся не такими меткими, быстрыми или ловкими, как кпротивник, и совсем другое — тела гражданских, просто оказавшихся не в то время и не в том месте. Это всегда неприятно. Здесь же, судя по предметам среди «трофеев», и помня рассказ Корал, гребаные гнильцы намеренно охотились на мирняк, что автоматически выносило карликов за рамки моих понятий о человечности. На войне есть определенные правила. Одно из них — чуть ли не главное — мирные жители страдать не должны. А если мирные жители — твоя главная цель, значит, ты не солдат, а гребаный ублюдочный маньяк, на которого никакие конвенции не распространяются. Ну и, соотвественно, будь готов. Ко всему. Ко всему, что тебе явно не понравится.
Я нехорошо усмехнулся. Нормально. Слепая ярость уступила место спокойной, рассчетливой злости. Хорошо. С этим уже можно работать. Колбасимся дальше.
Я переместился к следующему шалашу. Раз, два, три… поехали! Фу, мать твою!
Кажется, эта халабуда была то ли лазаретом, то ли хосписом. На плетеных циновках вдоль стен лежали тяжело дышащие карлики — и одного взгляда на них было достаточно, чтоб понять, что многие уже не жильцы. Что характерно — раны свежие. То есть, скорее всего, подавляющее большинство — мои ночные жертвы. Получается, раненых гнильцы все же забрали? Странно даже, я-то считал, что они совсем отмороженные. Или для своих — нет? Ладно, здесь мне пока ловить тоже нечего. Не думаю, что кто-то из этих бедолаг вскочит и бросится мне в спину… Или… А, к черту. В любом случае, нужно сначала последний шалаш проверить. Шаг… Еще… Еще… Поехали!
Темная фигура сгорбленной тенью бросилась мне навстречу, и я, поймав ее в прицел, выжал спуск. Есть! Поймав пулю серединой лба, карлик клюнул пол, а я уже перенес прицел и бил короткими экономными очередями по три патрона.
Раз-два-три — вскочившего было гнильца отбрасывает назад, заливая тушку кровью из шеи, куда вошли все три пули. Раз-два-три — этот падает практически у моих ног. Быстрый, сволочь. Раз-два-три — еще один даже не понял, что происходит, успев лишь сесть на циновке. Один, два, три, четыре… Готовы.
Я «проконтролировал» того, что еще корчился у дальней стены с пулями в шее, оглядел устроенное мною побоище, и удовлетворенно кивнув, пошел было прочь из палатки, как вдруг какой-то предмет, зацепленный периферийным взглядом, запустил реакцию узнавания, и я замер, как вкопанный. Это что еще?
