— Неправда.

— Правда. Привожу пример. Вот идет рядовой прохожий. Он узнал меня и с опаской посматривает в мою сторону, словно я бешеный куаламаст и могу наброситься ни с того ни с сего. Для него я такой же кочевник, как те чудаки, что мокнут сейчас по ту сторону крепостной стены. Ведь я с ними одного рода-племени.

— Напрасно. Не все так считают.

— Но этот прохожий подумал именно так.

— Этот… твой дар, — сокрушенно воскликнул Новиков. — И не дар вовсе, а наказание какое-то!

— Ты только сейчас понял? А сколько мне приходится льстить и улыбаться, наперед зная чужие намерения, вместо того, чтобы сразу послать куда подальше. У вас фальшивый мир. Так много ненужных декораций. Вы думаете одно, а говорите собеседнику совсем другое.

Марпель бежал сломя голову почти не разбирая дороги. Сырая земля чавкала под ногами, а сочная трава благодаря сырому туману превратилась в скользкий зеленый ковер. Того и гляди поскользнешься и со всего маху зароешься по уши в грязь или, что хуже, треснешься лбом об камень, коих предостаточно. Плюс затяжной подъем, почти незаметный взору, но ощутимый при ходьбе, а тем более во время бега, отнимает уйму сил, заставляя человека подняться метров на пятьдесят относительно уровня моря, преодолеть скользкий склон лощины и лишь только потом позволяет добраться до родной деревушки.

Пастух преодолел полкилометра и, несмотря на молодые годы, уже выбился из сил. Но он упрямо бежал, стараясь сохранить равномерное дыхание и не потерять темп. Он нес соплеменникам тревожную и возможно даже гибельную весть. Собрав волю в кулак, стараясь дышать только носом, Марпель заставлял себя не обращать внимания на усталость, на пот, заливающий глаза, он полностью сосредоточился на беге, словно спринтер на дистанции. Еще чуть-чуть, еще немного и цель будет достигнута, еще минута и все. Сердце гулко стучит в груди, бьет кровью по вискам, противится бешеному темпу, не желает работать на износ, во рту пересохло.

Густые заросли еще скрыты туманом, трава по пояс. Узкая тропка ведет к родной деревне. Стадо всегда гнали другой дорогой, она расположена чуть в стороне, там трава почти не растет, лишь вытоптанная земля. Марпелю следовало бежать именно по той дороге, но как же заранее угадать, что следует делать, а чего делать не следует?

И в самый неподходящий момент молодой пастух действительно упал, едва не зарывшись лицом в жирную, противную грязь, а руки и новый накидник выпачкал изрядно. Лишь спустя две или три секунды парень сообразил, что упал не по своей воле. Кто-то натянул тонкую проволоку поперек тропинки. Но Марпелю некогда разбираться в деталях. Вскочив на ноги, он с ужасом для себя заметил черное существо, уверенно приближающееся к будущему пленнику.

— О, великий Варат! — отчаянье пленило душу юноши. Пастух инстинктивно кинулся в другую сторону, но там его уже поджидало второе, точно такое же существо невысокого роста, в абсолютно черной одежде, стоящее на двух конечностях, которые трудно назвать ногами, клешни какие-то, не иначе. Голова спрятана под непрозрачным шлемом. А туман и вовсе скрыл от испуганных глаз пастуха нюансы страшной внешности противника, сделал пришельцев из космоса похожими на воинов тьмы, которых так боялись люди с материка. Солдаты — плотоядные итроники — давно поджидали гонца и во все глаза придирчиво рассматривали будущий обед. Годится или не годится? Молодой человек — желанная добыча. Мясо мягкое и сочное, славный пир ждет победителей.

Выбор не велик. Надо спасаться бегством. Марпель бросился в густые заросли травы, надеясь скрыться в тумане и запутать преследователей. Однако и здесь его поджидал неприятный сюрприз. В трех шагах от дороги, присев на корточки, затаился третий враг. Итроник успел подскочить вверх и нанес беглецу сильнейший удар по голове прикладом своего автомата. Череп буквально захрустел, будто ломающаяся яичная скорлупа, а парень даже не успел охнуть, сознание унеслось куда-то прочь, на время оставив бренное тело лежать на сырой траве.

Итроники обменялись жестами, язык запахов разумные насекомые не использовали на чужих планетах. После два воина схватили пленника за ноги и довольно резво поволокли будущий ужин в сторону озера, третий итроник шел следом. Верхняя часть туловища юноши довольно легко волочилась по земле, прямо по жирной грязи. Ладно хоть итроники удосужились перевернуть тело лицом вверх, впрочем, они сделали это намеренно, ведь в дальнейшем черепную коробку юноши вскроют, мозг будет приготовлен особым образом, и голову подадут отдельно, в виде главного блюда. А главное блюдо обязано выглядеть пристойно. Лицо пленника, разбитое при грубой транспортировке испортит настроение командиру разведывательного звездолета. Он будет недоволен.

Молодые археологи добрались до побережья и тихонько прогуливались по сырому песчаному пляжу, достаточно далеко от неспокойных океанских вод. Штормило. Могучий океан то и дело исступленно набрасывался на пологий берег. Пенные брызги едва-едва не долетали до людей. Очень скоро желтая луна, один из естественных спутников планеты, уйдет за горизонт и вслед за ней грозные океанские волны отступят от побережья. Песчаная отмель, там, где пока беснуются сердитые, но невысокие серые волны, обнажится, а многочисленные подводные обитатели, не успевшие уйти вместе с океаном, длинными вереницами потянутся к спасительным водам. Вот где будет раздолье сухопутным и летающим хищникам всевозможных мастей. Бесплатная трапеза. Птицы, борясь с сильным ветром, уже терпеливо кружат над океаном, предвкушая дармовое лакомство.

— Как бы это абсурдно не звучало, — рассказывала Анатэ, наблюдая за патрульным катером, отважно борющимся с беснующимся океаном, — но укалаги поклонялись воде. Мы обожествляли Солнце, а они воду. По их мнению, без воды не было бы самой жизни на Атенрете, даже если бы солнце светило точно так же, как сейчас.

— Они правы, — хмыкнул Виктор. Азы религии укалагов он изучал, но старался не перебивать принцессу, единственного свидетеля событий многовековой давности.

— А с ними никто не спорил, — продолжила девушка. — Да, жизнь без воды не может существовать. Но мы считали Солнце первичным, ведь без него вода замерзнет. Да и облик любой планеты станет иным. Ни о какой жизни, в общепринятом представлении не может идти речи, разве только термическая активность самой планеты будет согревать что-нибудь под толстым слоем льда и там, может быть, в вечном мраке, заведется что-либо живое, но вероятность…

— Подобные споры…

— Не стоят и выеденного яйца, — Анатэ усмехнулась, после украдкой взглянула на Новикова. — Именно так ты подумал. То креститься двумя перстами, то тремя…

Этнолог лишь покачал головой. Он мог и не говорить, достаточно подумать.

— Однако в стародавние времена противостояния на религиозной почве вызывали не только жаркие споры, но и заставляли людей ненавидеть друг друга. Сколько пролито безвинной крови… Впрочем, дремучее невежество постепенно уступило место просвещению. Преследования на религиозной почве канули в лета. К тому же на Атенрете был период времени, когда мировоззрение укалагов главенствовало. И сторонники культа Солнца были в меньшинстве.

— Если не ошибаюсь, именно тогда началось интенсивное освоение космоса?

— Несмотря на то, что официальной религией всегда считался культ Солнца, в ту эпоху, названную космической, укалаги решали все и вся. Естественно главе государства приходилось считаться с мнением укалагов, хоть местоблюстителя избирали из числа сторонников культа Солнца. Ни один укалаг не был главой государства, во всяком случае, я не помню такого…

— Меньшинство правило большинством?

— Верно. Но меньшинство не могло игнорировать мнение большинства сограждан. А религия укалагов подразумевала причастность человека к Великому Космосу, поскольку сам человек является дитем Вселенной. Ведь основная масса воды попала на Атенрет из космоса на последнем этапе формирования звездной системы, да и самой планеты. Значит, образно говоря, в любом человеке живет крохотная частичка Вселенной. По мнению укалагов жизнь однажды зародилась на Атенрете, фактически придя из космоса в виде воды и сложных органических соединений, следовательно, туда и должна вернуться.