Юля, к моему удивлению, злиться на это заявление не стала, даже, наоборот, крепко схватила меня за руку и, прижавшись к плечу, прошептала:

— Пап! Как же я скучала по тебе… И не надо извиняться. Ты же не знал!

Я потрепал Юльтиниэль по волосам (заново выкрашенным в сиреневый цвет), смешно разлохмачивая прическу.

— Спасибо, доченька, я тоже рад, что все наконец-то закончилось и что не стал для тебя врагом номер один.

— Думаешь, Хель именно этого и добивалась? — недоверчиво уточнила Юля.

— Кто ж ее знает?

Итак, все более-менее утряслось. К счастью, наш мысленный диалог с Алив недодумался подслушать даже ректор (или просто не смог?), так что «чудесное» мое спасение все восприняли с восторгом. Эольцы убрались восвояси, Чар с Крисом быстренько подписали какой-то мирный договор; в его соблюдении я откровенно сомневался, но лет триста — пятьсот спокойного сосуществования мы точно получили. А дальше проблемами пусть потомки мучаются, мы свое уже отбегали.

Сейчас я с Юлей сидел на веранде нашего дома в столице. Дочке надо было возвращаться в академию и продолжать обучение, к тому же, кажется, у них с императором опять что-то начало склеиваться. Я же собирался отбывать в герцогство, прихватив с собой Василия и Альгу.

Без того с разговором тянули, как могли, — после окончания «войны» и возвращения Юли и Криса прошло уже больше недели, а мы все ходили вокруг да около, бросая друг на друга виноватые взгляды. Альга и та утянула Юльтиниэль на откровенный разговор уже на следующий день. Помню, в прошлом их прощание прошло скомкано и совсем некрасиво. О чем уж они несколько часов кряду говорили и что обсуждали, вряд ли хоть кто-нибудь когда-нибудь узнает, зато теперь Альга и Юля общались так же замечательно, как раньше, и даже лучше, что не могло не радовать.

— Нет, — неожиданно пробурчала Юльтиниэль. — Я сначала, конечно, хотела рвать и метать… Но столько лет жила, ничего не зная, и чувствовала себя прекрасно. И кроме того, что правда наконец выплыла на поверхность, не изменилось ничего. Точнее, многое стало ясным, но вот каких-то кардинальных перемен я за собой не заметила. Скажи, почему, несмотря на то что во мне нет ни капли эльфийской крови, я выгляжу так? Это иллюзия? Ее можно как-нибудь снять?

Я припомнил наш разговор с творцом, когда Хель, переместившись ко мне в комнаты на утро пятого дня после «смерти» лучезарной княжны, вручила небольшой конверт с недовольно попискивающей новорожденной дочкой. Надо заметить, я тогда тоже испытал некоторую оторопь, увидев остренькие эльфийские ушки. Убийца хмыкнула и снизошла до довольно сумбурных объяснений, после чего исчезла.

— Хель не хотела, чтобы ты была похожа на нее. Вообще не желала, чтобы в тебе было хоть что-то от нее, сверх того, что получает ребенок от своей матери. Я не знаю, как она это сделала, но ты уже родилась такой — копией той Лареллин, по сути никогда на свете не существовавшей. Настоящая княжна была бледной тенью, Кларисс, на которую наверняка подумала, тоже, кроме общих черт, ничем на тебя не походила. Вот такие причуды мироздания. Это не иллюзия — ты такая, какая есть. Думаю, теперь даже сама Хель не сможет все исправить.

— И хорошо… Я тоже не горю желанием быть на нее похожей, — призналась Юля. — Скажи, пап, зачем Алив было убивать княжну? Что бы она получила, нарушив время?

— Алив? Она-то тут при чем? — не понял я, но, увидев, как дочка нахмурилась, пояснил и этот момент: — Лареллин убила сама Хель, чтобы получить повод переместить в прошлое вас. К сожалению, ей, прежде чем начать игру со временем, нужно соблюсти массу условий. Это замкнутый круг в нашей реальности… Она может возвращаться в те дни, когда пожелает, и заново все переживать. Сложно обвинить Хель в жажде чувствовать себя хоть кому-то нужной, пусть это и длится недолго.

Юльтиниэль повела плечами, словно бы говоря, что не хочет понимать боль и одиночество творца, но, помолчав еще минуту, кивнула, что не станет винить Убийцу.

Поразмыслил о минусах любопытства, я все-таки спросил:

— А что у вас с Крисом? Неужели все-таки решили пожениться? — Конечно, хотелось, чтобы дочка покачала головой и опровергла доползающие до меня слухи. Против всех логических доводов, я продолжал считать ее слишком маленькой и отпускать во взрослую жизнь не желал. Обойдутся!

Но, увы, Юля меня огорчила.

— Я извинилась за свой побег. Поняла, что из-за своей глупости могу потерять его… И Крис меня простил. Очень рада, что смогла себя пересилить! Пап, знаешь, а ведь Талли из-за меня умер! — неожиданно призналась дочка с такой горечью, что я даже на месте подпрыгнул. — Он, когда собирался Альгу увести, мне сказал о смертной болезни… У нас ведь… ну ты помнишь? А когда я ему сказала, что не могу, он заболел, — сумбурно закончила Юльтиниэль, видимо пожалев, что так неожиданно разоткровенничалась.

— Вряд ли тебя это успокоит, но судьба в любом случае взяла бы свое. Иначе ты бы не сохранила наше время. Не грусти, все ведь хорошо? И да, Юля… — Дочка подняла на меня взгляд. — Боюсь, моя просьба окажется неприятной, но тебе стоит поговорить с Хель. Она наверняка ждет, когда же ее позовешь.

— И что я ей скажу?

— Что угодно, тут важно то, что она скажет тебе. Скорее всего, Хель не откажется красочно расписать тебе жизнь в других реальностях, объяснить, какая в тебе спит великая сила, обрисовать открывающиеся возможности и перспективы. И конечно, после всего этого предложит уйти с ней в мир творцов.

— Я откажусь, — уверенно заявила дочка, и я не сдержал улыбки.

Что ж, по крайней мере, этот раунд Убийца явно проиграла.

— Тогда скажи ей об этом лично, — попросил я Юльтиниэль, и она решительно кивнула, сразу начав думать над тем, что хочет сказать своей матери.

Все у нас — Ритов — не как у нормальных людей. Зато жить интересно!

— В моем мире это называется дежавю, — усмехнулась Хель.

Пусть на этот раз мы разговаривали не на балконе моего столичного дома, а в родовом замке Ритов, ситуация все равно оставалась до абсурда знакомой. Творец откинулась на спинку кресла, обитую плотным мягким бархатом, смешно поджала ноги: на небольшом сиденье, ограниченном высокими подлокотниками, женщина сложила их немыслимым образом, словно отдельные части, не прилагающиеся к ее телу. Темные, глубоко запавшие глаза, казалось, хотели достать до моей души — так пристально смотрела на меня Убийца.

— Ты что-то хотела обсудить? — устало уточнил я.

Больше всего прочего сейчас я желал зажмуриться и исчезнуть из реальности на несколько дней или даже лет, не думая о проблемах, планах, делах, долгах, творцах, детях, даже друзьях. А появившаяся, как всегда, «кстати» Хель только напоминала о том, что такой подарок судьбы на этом свете, простите за каламбур, мне не светит ну никак.

— Я не смогу помочь тебе, когда Алив придет требовать долг. Она ни за какие сокровища не откажется от данного тобой слова. Ты понимаешь?

— И не надо. Сомневаюсь, что от меня потребуется что-то ужасное, и я решусь просить помощи у тебя. Хватит. Одного раза оказалось вполне достаточно, — резко перебил я Хель, почему-то перестав воспринимать ее как весьма опасное существо, способное убить меня так же легко, как выпить чашку чая. Даже проще.

— Оррен, — тон Хель стал вкрадчивым, а в прищуре появилась нотка несвойственной ей лукавости, — неужели ты недоволен тем, что у тебя есть такая замечательная дочь? Ведь, если бы ты отказался от моей помощи тогда, в прошлом, девочка никогда не появилась на свет…

— Разве я сказал, что о чем-то жалею? Просто не хочу снова зависеть от тебя.

Вернул Убийце кривую улыбку и отвернулся к окну. Разговаривать с творцом о Юльтиниэль было… странно. Нет, вовсе не неприятно. Я всегда знал, что Хель рано или поздно обязательно захочет сменить роль наблюдателя, вспомнив о своей дочери. Единственно, чего я опасался. — Убийца заявит права на ребенка и уведет девочку в сумасшедший и жестокий мир творцов.