Оно, к слову, было скромным. Кахвейня специализировалась на сладкой выпечке, но я отыскал в конце списка жареный хлеб с кусочками вяленого мяса и сыра и несколько наименований вин. Взяв красное полусладкое нового урожая и тарелку с закусками, пока хозяйка готовила свежие булочки с шоколадом и молола зерна кахве, мы с Карелом вернулись к затронутой теме.

– Я предполагаю, что душа Вальтера Ферко по неясным причинам оказалась непригодна для ритуала, – сформулировал свою догадку Киар, и я мысленно дал ему десять призовых баллов. – Заметь, если отталкиваться от посмертных слов самого Ферко, убийца заранее знал об этом. Но я не могу сообразить, чем оборотень отличается от других жертв. Как думаешь, это важно?

Важнее были личность Вальтера и мой интерес. Но Карел потянул за другую нить. Взвесив все за и против, я придумал, как подсказать Киару, в каком направлении следует искать ответы, чтобы при этом самому не попасть под подозрение.

Нам принесли блюдо с закусками, пузатую бутылку и два бокала. Я тут же закинул в рот пару кусочков сыра и попробовал легкое фруктовое вино.

– Мне интересно, убитые девушки все люди, как Дебро и Кестежу? Или, может, кто-то был полукровкой?

Карел задумался.

– Все жертвы люди, полукровок среди них не было.

– Значит, Вальтер – первый нелюдь? – «сделал» я вывод и с энтузиазмом начал рассказ: – У меня есть предположение. Можешь сказать спасибо Мерджиму – без его постоянных упоминаний профессора Джакаба я бы и не вспомнил про эти исследования. Есть несколько любопытных работ, в которых рассматривается теория, что людские души отличаются от душ других рас…

Хоть Карел и сказал, что уже не использует на мне свой дар чувствовать ложь, я все равно старался следить за тем, что и как говорю. И странно, но мне и не хотелось обманывать лорда Киара. Я понимал, что не смогу рассказать ему правду, но сейчас почему-то жалел об этом.

– Даже не слышал о подобном. – Карел откинулся на стуле, так держа в руке бокал, будто забыл о вине. – То есть проблема Вальтера была в том, что он оборотень? Звучит странно.

– Думаю, если обратиться в архив или в библиотеку местного магического университета, найдется много материалов. Некоторое время назад, примерно четыре-пять столетий, у магов и ученых было очень модно исследовать души.

Я продолжил по кусочку утаскивать с тарелки сыр. Может, говорить с набитым ртом было и не очень прилично, но от ужина в компании Генты остались одни воспоминания.

– Тот же любимый Мерджимом профессор Барнабас Джакаб бежал из Старого Света вовсе не из-за одних теорий о формировании магических ядер. У него вышло несколько сомнительных работ, затрагивающих тему душ, и у святой инквизиции появились вопросы о гуманности способов получения информации для этих исследований. Но, насколько я знаю, никто далеко в своих теориях не продвинулся. Понять суть души, очевидно, дозволено лишь Триединому.

Карел наконец вспомнил про вино и в несколько глотков осушил бокал.

– Мне кажется, что за твоими словами кроется «но», – предположил он, уловив, что я специально вырисовываю словесные кружева, не спеша раскрывать все карты.

По кахвейне поплыли умопомрачительные запахи готовящихся пирожков, корицы и ванили. А хозяйка уже заканчивала «колдовать» над кахве. По ее словам, это был какой-то особенный рецепт с имбирем, лимоном и солью, и я предвкушал новые гастрономические открытия.

– Ты когда-нибудь замечал, что при всем изобилии рас нравственные установки, а также проявление сочувствия и непричинение страданий, проще говоря, гуманизм, называют «человечностью»? Притом что на протяжении всей истории именно люди пролили больше всего и своей, и чужой крови. Людьми совершались самые громкие и страшные преступления и самые грязные предательства. А самые мерзкие темные заклинания и ритуалы придумали человеческие маги-отступники. Даже самый высокий процент правонарушений в любом городе на совести именно людей. Удивительно, да? Человечность, а не гномность, не фейность, к примеру… – Не удержав серьезный тон, я фыркнул оттого, насколько забавно прозвучали сочиненные слова. – Или вот еще варианты: вампирность, оркность, драконность – режет слух, правда?

Карел тоже усмехнулся и поддержал минутку словообразования:

– Мне кажется, лучше звучит орковость и драконовость. А еще можно сказать эльфийность… или эльфячность?

– Эльфуфность, – поправил я и, не сдержавшись, рассмеялся.

Карел поддержал меня раскатистым хохотом.

– Хорошо, значит, в людских душах есть что-то, принципиально отличающееся от всех прочих рас?

– Что именно, никто не знает, – разочаровал я Карела, и это было правдой – даже моим сородичам не удалось это понять. – Зато есть один интересный факт. О нем можно прочитать у того же Барнабаса Джакаба. Душа человека напрямую связана с его жизнью. Ты можешь лишить души гнома или дракона – и это не убьет их. Существование, правда, будет незавидным, после изъятия души получается «овощ». А вот человек, оставшись без души, умирает.

Карел побарабанил пальцами по столешнице.

– В самое ближайшее время навещу и архив, и магов. Посмотрю, что у них есть по этой теме. Мы с группой Ферко сошлись во мнении, что людей проще убить. Те же драконы почти не подвержены действиям наркотиков, а в орков бесполезно тыкать иглами – только сломаешь рабочий инвентарь. Об иных различиях мы не думали. Откуда ты вообще столько всего знаешь?

Действительно. Люди всегда были удобными жертвами, поэтому на тот факт, что все жертвы одной расы, еще долго не обратили бы внимания, если бы не моя подсказка.

Я пожал плечами.

– Что-то где-то прочитал, запомнил или услышал, – взгляд против воли опустился на ладони, – некоторым историческим событиям я был свидетелем. Мне много лет, на вид, наверное, не скажешь. Когда долго живешь, если, конечно, не тратишь время впустую, в голове накапливаются самые разные знания и факты.

Если бы хоть малую часть своей жизни я мог отдать Карелу…

Но его мое уточнение про возраст ничуть не задело.

– Если исходить из твоих рассуждений, ритуал нужен тому, кто хочет забрать чужие жизни. Значит, убийце срочно требуется продлить свою собственную?

Соображал Карел быстро и легко выстраивал логические цепочки. Но, не зная, что убийц в городе двое, он изначально видел картину неправильно.

Я с наслаждением укусил румяный пирожок и даже зажмурился, насколько вкусным тот оказался. Мысли тут же стали ленивыми и спокойными, будто бы мне и не требовалось срочно искать новую жертву.

– Можно личный вопрос? – Я весь вечер украдкой поглядывал на привычно застегнутый под горло камзол Киара и размышлял, как же ему должно быть неудобно и душно.

– Задавай. – Карел разлил по бокалам остатки вина.

– Такая старомодная и закрытая одежда – часть образа лорда Мертвеца, или ты не хочешь, чтобы знали о твоих шрамах?

Он отвел взгляд и потер шею.

– Как сказать… образу это действительно помогает, но и шрамы я не желаю демонстрировать окружающим. Я бы и тебе не стал их показывать, но Руджеро сказал, что ты истекаешь кровью и выглядишь как покойник – тут уже не до одежды было. Странно, как я в спешке хотя бы халат схватил.

Я закатил глаза. Надо же, у грозного лорда Мертвеца – комплексы!

– Думаешь, никто не догадывается?

– Догадываться и знать – разные вещи, – возразил Карел, поджав губы.

– А заодно придумывать версии с чешуей, шерстью и Триединый знает чем еще. Только при этом тебе самому неудобно. И не возражай, со стороны смотреть – уже жарко! Сколько тебе осталось? Два месяца? Неужели не плевать, что окружающие подумают при виде шрамов? И вообще, как по мне – они тебе даже идут.

– Считаешь? – с явным сомнением протянул Киар и поправил высокий ворот. – Мой создатель, герцог Кайсар, называл их уродскими и требовал прикрывать.

– Герцог Кайсар уже ничего не узнает, – хмыкнул я, ощущая себя подстрекателем, и салютовал Карелу бокалом.

После того как я попрощался с Карелом у кахвейни, ноги сами привели меня в сад служителя Освина. Здесь было темно и тихо. Свет фонарей не дотягивался сюда, и стоило зайти за угол костела, сдвинув душистые ветви глицинии, показалось, будто я остался наедине с бездонным небом. Забравшись на лавочку с ногами, я запрокинул голову, любуясь мерцанием звезд.