Это было в Барвихе, три недели назад. Они остановились в зимнем саду, кажется, возле карликовой акации, – Дружников не очень разбирался, где у него что росло, – ждали няню Ольгу Петровну, которая должна была привести Павлика. День клонился к вечеру, Ане пришла пора уезжать в город. А он все еще не собрался сказать ей. Что свадьба его уже назначена и не за горами, заказана и оплачена, и что, вот так, наедине, они увидятся нескоро. Истерик и слез он не боялся, Анюта вообще никогда не плакала, по крайней мере, при нем. О намерении жениться на знатной кремлевской невесте, он говорил ей давно и не раз. Не называл только срок. Он и теперь дотянул до последнего. Когда дальше скрывать уже не выходило возможности. И он боялся. Того, что Аня ничего ему не скажет, не отзовется на новость совсем. По сравнению с гробовой тишиной ее равнодушия слезы и истерики казались Дружникову милыми и приятными. Или, как минимум, нормальными. Потому что в последнее время Анюта все больше напоминала спящую красавицу из сказки, подолгу замирала в безмолвии подле него, пока двигатель не оживлял и не приводил ее в чувство. Она и дома была такая же, со всеми, кроме Павлика, тут, видимо, срабатывал инстинкт. Юлия Карповна жаловалась на нее Дружникову, однако, неестественное душевное состояние дочери приписывала «излишней сытости» и просила Олега занять ее «активной, полезной деятельностью». Впрочем, Аня по-прежнему появлялась в университете на кафедре, диссертация была давно уже написана и защищена, так что кандидат наук Булавинова присутствовала более для вида. За ней числились какие-то, небольшие семинарские часы, но держали ее на преподавательской работе исключительно ради внушительной спонсорской помощи Дружникова.

– Анечка, я через две субботы женюсь, – сказал вдруг прямо и без околичностей Дружников, хотя не очень ясно. Не назвал ни дату, ни количество оставшихся дней, а лишь какие-то две субботы. – Помнишь, я говорил тебе?

– Да, помню. Нам с Павликом больше сюда приезжать не нужно? – только и спросила Аня, с выражением, при помощи которого осведомляются у первого встречного, сколько нынче времени.

– Нет, пока не нужно. Я сам к вам приеду. И в следующую субботу, и в ту, которая за ней, – сказал ей Дружников. Худшие его опасения сбывались. – Потом, может, лучше вам с Павликом поехать к морю? Возьмите бабушку и Константина Филипповича. И поезжайте. Все вместе. Куда бы тебе хотелось?

– Все равно. Куда ты скажешь. К морю, это хорошо. Павлик будет рад, – Аня несколько оживилась, на ее лице появилось беспокойство. – Как ты думаешь, он не слишком мал? Ему же всего четыре года. Лететь далеко на самолете. Мама говорит, детей до пяти лет лучше не подвергать резкой смене климата.

– Брось, твоя мама лишний раз перестраховывается, – Дружников обрадовался смене темы и принялся с жаром обсуждать перспективы своего сына на путешествие. – Европейцы по всему миру как оглашенные носятся, чуть ли не с грудными детьми. Как так и надо. И ничего. Потом, вы же не в Африку к пигмеям поедете, а на цивилизованный курорт. Я вам сниму виллу с бассейном на Сардинии. И вертолет найму на всякий случай, чтоб дежурил. К тому же бабушка Юля – врач и без котомки с лекарствами с места не сдвинется. Ну, хочешь, я своего повара Митю с вами отправлю?

– Не надо, что ты! В самом деле, не в Африку поедем. А Павлик, он вообще, все ест, ты же знаешь, – поспешно возразила ему Анюта. Идея с Сардинией ей, видимо, пришлась по душе, и принципиально она была согласна. – Только Ольгу Петровну нужно тоже взять. Павлик к ней привык.

– Ради бога. Хоть слона, если ему нравится. Значит, договорились. Поезжайте, скажем, на месяц, там сейчас самый сезон. А дальше посмотрим. Еще что-нибудь придумаем. Я переведу тебе на карточку двести тысяч. Если не будет хватать, сразу сообщи.

– Бог с тобой. Куда нам столько? – отмахнулась Аня, и лицо ее снова приняло отстраненное, безжизненное выражение.

– Ничего, ничего. Кому мне еще давать, как не вам? – возмутился Дружников и ни капельки не покривил душой.

Аня ничего не сказала в ответ. Только посмотрела. Искоса и снизу-вверх. И быстро отвела глаза в сторону. Но Дружников и без того понял.

– Глупая, глупая моя девочка! – он обнял Анюту обеими руками, поднял, попытался заглянуть в ее прекрасное, убегающее от него лицо. Дружников быстро заговорил:

– Для вас ничего не изменится. Ни для тебя, ни для Павлика. Ты просто пока этого не понимаешь. Это все и для вас тоже. Да-да. Не отворачивайся. Послушай меня. Я всегда ваш, и больше ничей. То, другое, будет всего лишь игрой, притворством. Потому что, так нужно.

– Олег, подумай сам. Что ты говоришь? – Анин голос прозвучал горько и жалобно. Но Дружников и этому был рад. Все же лучше, чем прежняя могильная безжизненность.

– Я подумал. Верь мне. Ты же всегда мне верила? И я скоро вернусь. К вам. Когда-нибудь и насовсем.

– А как же та, другая женщина? Как же она? – страшным шепотом спросила его Аня.

– Кто, Полина? Прости, пожалуйста, ее зовут Полина, – поспешно пояснил Дружников. – Для нее и для ее семьи это такая же сделка, как и для меня.

– И она согласна? – не поверила ему Анюта.

И правильно не поверила. Однако у Дружникова не было иного выхода, он солгал не моргнув глазом.

– Конечно, согласна. Это же бизнес, детка. У большой власти свои законы. Но ты не забивай себе голову. Поверь, все это вас не касается и никогда не коснется.

В дверях сада показались Ольга Петровна с маленьким Павликом, опасный разговор пора было прекращать. Но тут неожиданно Аня схватила его за руку:

– Олег, послушай, я знаю, Лена Матвеева тебе никогда не нравилась, а после смерти Зули ты ее почти возненавидел. Я знаю, не спорь. Но не отбирай у меня последнюю мою подругу. Я умоляю! – взмолилась Анюта, и будто бы отчаяние вырвалось на волю в ее словах.

– Господи, да общайся, с кем хочешь, я же не запрещаю. Просто мне казалось, Ленка настраивает тебя против меня. Ну и черт с ней, если так. Я ее не боюсь, – успокоил Анины тревоги Дружников. – А мне с ней видеться не обязательно. Так что, тут уж и ты меня не заставляй. Договорились?

Аня согласно кивнула в ответ. А Дружников остался с неприятным осадком. Что значит это ее «не отбирай у меня подругу»? Неужели Анюта о чем-то догадывается? Нет, не может такого быть. Потому что не может быть никогда. Единственный человек, который знал, спит вечным сном на Ваганьковском кладбище. Его убийца, конечно же, ни о чем не подозревает. Потому что, если бы этот болван Матвеев рассказал ему об Ане, то его бывший дорогой друг уже вопил бы от обиды на весь белый свет. И никакой двигатель бы его не заткнул. Тревожно только, что после смерти мужа Лена Матвеева зачастила в гости на Котельническую. Что же, пусть пока ходит, если Анюте нравится. Но с Матвеевой он отныне глаз не спустит. Не стоит забывать, в каком месте эта дама служит, как и о том, что его Дружникова, она терпеть не может. И это еще слабо сказано.

Но на сем месте его размышления тогда были прерваны, потому что к нему уже бежал со всех ног маленький Павлик. Он держал что-то в кулачке и кричал:

– Папа, папа! Я стрекозу поймал! На кусте! Всю зеленую! Ну, папа же!

Дружников подхватил сына на руки.

Для Иванушки Каркуши последние недели перед свадьбой шефа отличились истинным мучительством. Не раз и не два пытался Иванушка сговориться сам с собой, объявить Дружникову собранные им материалы, но как-то все недоставало храбрости. Нет, Иванушкиной вины ни в чем нельзя было увидать, но грозный его шеф, чем далее, тем становился страшней. Хотя самого Каркушу никакие репрессии со стороны Дружникова не касались совсем. Но тянуть с отчетом выходило уже и опасным. Потому что вблизи его подопечного Мошкина то и дело приключались странные и незапланированные движения. Если теперь шеф со своей молодой женой улетят на медовый месяц, а за это время случится какая-нибудь гадость, то Иванушке не сносить головы. Как крайнему.