– А на какие? – едва сдерживая подступившее раздражение, спросил Дружников. С Валькой то и дело возникали проблемы. Во всем желая видеть одну лишь светлую перспективу, он чинил немалые преграды на пути Дружникова, и Олегу порой приходилось являть чудеса изобретательности, чтобы выставить собственные нелицеприятные нужды в более-менее приемлемом для компаньона свете. – Кто нам даст за просто так? А даже если и дадут, то это будут те же самые деньги, только украденные чужими руками. Пойми, это временная мера. Или играем по правилам, или лучше было вообще не влезать. А иначе, ну пожелай просто, чтоб всем тут же, немедленно стало хорошо.
– Я же не могу. Ты знаешь, – жалобно ответил Валька.
– То-то же! Не можешь! А я могу? Мне оно душевно, из чужого говна по копеечке на конфетку выгребать? Работать надо больше, а мыслью по древу растекаться меньше. И еще. Послушай мой добрый совет. ЗАБУДЬ! На время забудь про свою великую цель, иначе никогда до нее не доберешься. Помяни мои слова! Смотри на то, что под ногами, а не над головой. Решай сегодняшние задачи, и заглядывай не дальше, чем в послезавтра.
– Да я понимаю. И я же не отказываюсь. Я постараюсь пока забыть, раз нужно. Может, и вправду станет легче. Но конкретно-то, что делать? – вернулся в деловое русло Валька.
– Конкретно, на следующей неделе летим на Южный Урал. Есть там невидный городишко, дрянь, захолустье, и название подходящее: Мухогорск. В этой дыре дыровой единственная достопримечательность. Горнорудный обогатительный комбинат. Сокращенно МуГОК. А именно, современный завод, выплавляющий медь. По нынешним временам, считай, что золото. Надо повидаться с одним человечком. Звать его Семен Адамович Квитницкий, заведует сбытом продукции. Вот с ним и потолкуем. По душам.
– Откуда такой взялся? – с интересом спросил Валька.
– А надо в люди почаще выходить. Сто раз уже тебе повторял. Помнишь, прошлой пятницей в «МОБе» устраивали фуршет для постоянных клиентов? Ты еще ломался: «не пойду, не хочу, показуха»! Так вот, пока ты девочку изображал, я там лицом торговал. И наторговал, между прочим. То, да се, слово за слово, выпили, визитками обменялись с этим Семеном Адамовичем. Он, кстати, водку жрать горазд, стаканами, даром что еврей. Хотя может, и не еврей. На рожу, так точно не похож, скорее на купца-старообрядца, и голос громовой, аж уши закладывает.
В понедельник вылетели в областной город Каляев, к чьей юрисдикции и был приписан районный Мухогорск. Чтоб дальше добираться уже своим ходом до места. Валька хотел поездку отложить хотя бы на день, очень нужно было показаться на кафедре, последний год в университете и диплом на носу. Но Дружников саботаж пресек в корне. Велел Кадановке съездить на Воробьевы горы, утрясти вопрос. Впрочем, в последние месяцы это стало уже в порядке вещей. Времени и простых, физических сил на учебу у Вальки и Дружникова уже не оставалось и в малой мере, оттого взаимоотношения с курсовым и кафедральным начальством регулировались преимущественно материальным путем. Прежде богатый, а теперь совершено осиротевший факультет подачки от состоятельных студентов принимал охотно, да и куда было деваться! Валька и Дружников помогали с оргтехникой, подбрасывали и деньжат в виде грантов в безналичном переводе на свои обнищавшие кафедры, за то и оделялись благодарностями и оценками. Дружникову даже обещались красным дипломом. Вальке было все равно.
Аня ворчала на них обоих, иногда вечерами насильно усаживала Дружникова в кабинете Константина Филипповича, заставляла глядеть в книгу. Достать Вальку она не могла, и оттого в его случае дело ограничивалось внушением. К академику Аделаидову на квартиру Дружников так и не уговорился переехать, по-прежнему гостевал в общежитии. Но уже не на правах незавидного соседа-приживала, а имел четырехместный блок с душем и туалетом на себя одного, в силу долларовой договоренности с администрацией. И даже запараллелил себе комендантский телефон. Аня его навещала. Но Валька не хотел знать и не знал подробностей.
Когда «Дом будущего» только-только был зарегистрирован в Орликовом переулке, Валька, не сочтя нужным спросить Дружникова, тут же предложил Ане работать совместно. Но Анечка бесповоротно отказалась. Не затем она постигала науки пять нелегких лет, чтоб макароны выгодно обменивать на бензин. И, между прочим, напомнила Вальке их детскую, школьную мечту, выйти в большие ученые умы, или, по крайней мере, продолжить дело, начатое ее отцом. На что Валька резонно возразил – он и Дружников для того и бьются на общественно-коммерческом поприще, чтоб никто и никогда не повторил страшный, крестный путь папы Булавинова. Аня растрогалась, но и с сомнением покачала прекрасной головой.
В Мухогорск целых три часа добирались на чахлом «Москвиче», подрядив его хозяина, сухонького, пожилого мужичонку, за сотню баксов на два дня, в Мухогорск и обратно в Каляев к самолету. Дружников еще в полете начал настраивать Вальку на нужный лад, словно скрипач Коган выданный ему драгоценный инструмент Страдивари.
– Главное, чтобы Квитницкий сам захотел работать с нами. Чтоб поверил и решил, что ему нужны именно мы и никто другой. Ты думай об этом и потихоньку желай мне успешных переговоров. Сам можешь вообще рот не открывать, если захочешь. Только думай.
– Я вроде у тебя будто талисман на счастье получаюсь. И одновременно нахлебник. Наверное, я ни на что другое не гожусь, как ездить за тобой следом, – излишне удрученно заметил Валька.
– Не примысливай то, чего нет, – поспешно успокоил его Дружников. – Хочешь говорить, говори, если можешь делать два дела сразу. Ты пойми, коли удача со мной, то какая разница, чего я там наплету Квитницкому! Да я могу ему вообще «Советский спорт» вслух читать. То-то вышла бы умора. Настоящие маневры начнутся потом, когда мы получим принципиальное «да». А без тебя это сомнительно. Так что нахлебник тут скорее я. Небось, не подумал об этом?
– Не подумал, – согласился Валька и повеселел. – А пожелать его согласия будет раз плюнуть. Я и сам того хочу. Да и пожелал уже.
– Вот и закрепим успех. Живьем с Квитницким оно вернее будет.
Семен Адамович все никак не мог понять, какого лешего он вообще назначил этим московским, нахальным ребятишечкам встречу в заводоуправлении. В шесть часов. А у него дома молодая жена. Да в заводском поселке не менее молодая любовница, которую обещался навестить. И ничего хорошего заезжие купцы ему не преподнесут, Квитницкий знал наперед, будут просить металл по дешевке и сулить золотые горы. Только зачем ему рисковать? У Семена Адамовича и без того крепкое положение при нынешнем директоре, так сказать, допущен к кормушке. А кто хочет большего, может нахвататься и свинцовых таблеток от жадности, по нынешним-то лихим временам. Семен Адамович от природы был трусоват. Он уже жалел, что на банкетной тусовке неосмотрительно раздавал визитки кому попало. Но, с другой стороны, люди ехали из самой Москвы ради его персоны, и просто так послать их обозначилось неудобным.
К тому же неведомый черт, а может, ангел, дергал Семена Адамовича за полу бельгийского пиджака и внушал молодых, да ранних купцов непременно выслушать. Здоровущего ражего детину, вошедшего первым, Квитницкий вспомнил сразу – да, уж, такого не забудешь. Второго, белесого, как мышь, долговязого парня, скромно державшегося позади, Семен Адамович видел впервые. Квитницкий, однако, поприветствовал обоих достаточно благодушно. И сразу разлил по стаканам, раз уж случилась компания. Длинный и тощий выпил попросту, и правильно закусил нехитрым колбасным бутербродом. Детина принял сорокаградусную усилием воли, и видно было, сдерживается, чтоб не сморщится. Все же, в его стараниях Семен Адамович усмотрел акт уважения к нему лично.
Москвичи заговорили. Вернее, говорил лупоглазый здоровяк, сердечно умолявший Семена Адамовича называть его по-отечески Олегом и на «ты», а второй, тихий, больше молчал и только сосредоточенно смотрел на Квитницкого, будто на Семене Адамовиче красовались дивные гжельские узоры. Впрочем, взгляд его, умиротворенный и как бы ласкающий, не был Квитницкому неприятен. Текст же, которым одарил его московский Олег, в редакторской расшифровке не нуждался. Все оказалось в дословной точности, как ожидал того Квитницкий. Ребята просили дешевый металл и обещали взамен золотые горы. Подобные речи Семен Адамович в своем кабинете выслушивал не раз и не два, и даже не десять, но именно сейчас нечто заставило внимать им с интересом. Не потому, что москвичи предлагали Семену Адамовичу особые условия, и не потому что, в разговоре то и дело мелькало имя могущественного Геннадия Петровича Вербицкого. Такие люди не его компетенция и совсем из другой сферы, да и каких только имен не слышали здешние стены, вплоть до президентского, употребленного в угрожающем смысле. А вот, поди ж ты, купился Семен Адамович. На что? Да разве такое опишешь словами! Сила, исходившая от этого Олега, которого Квитницкий до сегодняшнего дня и знать не имел в виду, излучалась столь громадной мощью, что Семен Адамович, задыхаясь от внезапной и необъяснимой любви к своему собеседнику, сразу понял и поверил: с этим человеком ему по дороге, иного пути нет. И путь тот ведет и выведет в большие люди.
