Вскоре домики сменились хозяйственными постройками. Виднелся мост, за которыми начинались пастбища и фермы. Пара колодцев, от которых вились медные трубы, вновь уходящие куда-то под породу.

И только за ними ведьма, наконец, остановилась.

– Опаздываешь, Тилис, – проворчал низкорослый, плотный мужчина с намечающимся хмельным брюшком.

– В следующй раз отправляйте слугу, у которого в голове не плещется собственное семя, – фыркнула Тилис.

Из шести присутствующих, двое из которых были вооружены мечами и копьями, а не жезлами, только Тилис была женщиной. Но никто никак не прокоментировал язвительное замечание.

Любой, кто проходил обучение в Школе Подземного Города, прекрасно знал, насколько острыми обладали языками две ведьмы-сестры. А, поскольку обучение там, в свое время, проходил каждый житель города, то…

– Охранные чары подали сигнал, – продолжал пузатый колдун. – у входа в Город двое чужаков. Но у одного из них не принадлежащие ему амулеты Мудреца.

Народ переглянулся и зашептался. Каждому, кто выходил на поверхность, мудрец лично ковал и выдавал специальную печать-амулет. Только с ней он мог вернуться обратно. Мало кто понимал, зачем нужен подобный ключ, без которого нельзя вернуться домой, но горожане не спорили.

– Чьи это амулеты? – спросила Тилис.

Мужчина запнулся на полуслове и слегка отвел взгляд в сторону.

– Чьи, Рамухан?! И не прячь от меня своих глаз?!

– Мне жаль, Тилис…

По пещере протянулся резкий, дикий крик, больше похожий на плач. А может, именно им он и был.

Сознание всеми силами пыталось оставить Хаджара, но крепкая воля держала его на месте. Эйнен, кажется, уже не двигался. По его спине и голове текла вязкая, густая кровь. Хаджар хотел было закричать, позвать кого-нибудь на помощь, но не мог. Сил у него почти не оставалось. Хотя, какое почти… не оставалось.

Ветер продолжал трепать волосы и изорванные одежды. Здесь, наверху, на вершине гор, он всегда был намного сильнее и холоднее, чем внизу. И несмотря на горячий песок, Хаджар ощущал уже, казалось бы, позабытую прохладу.

Где должен находиться вход в Подземный Город? Кто-то бы сказал, что в глубокой пещере, иные предположили бы существование неких врат, скрытых магией и чарами.

Глупости.

Вход в мифический, даже для самих пустынников, Подземный Город находился на вершине горы. Окруженный золотыми облаками, среди пронзающих небо горных пиков, он выглядел открывшим пасть древним, застывшим монстром. А в глотке зиял провал, обвитый плющом и редкой зеленой травой.

Десятки раз Хаджар слышал от Серы рассказы о её родине. Он надеялся, что она сама проведет его по каменным залам, покажет знаменитые белые фонари и светящийся потолок.

На мгновение Хадажру даже показалось, что из черного зева, под механический скрип, действительно появилась ведьма. Сестра его брата. Но, как оказалось, это была лишь игра его уставшего разума.

Выставив перед собой жезл, на него с ненавистью смотрела рыжая ведьма. Наверное, как у всех ведьм и, в принципе, красивых женщин, у неё действительно было что-то общее с Серой, но не более.

Что-то обронили пхулые, алые губы и вокруг жезла закрутился веер золотых иероглифов. От них повеяло мощью, равной убийственной технике стоящего на грани становления истинным адептом.

Хаджар, пожалуй, смог бы защититься от этого заклинания, будь он хотя бы в средней своей форме.

Сейчас же он мог лишь смотреть на приближающуюся к нему смерть.

– Стой, Тилис! – прозвенел чей-то голос.

Перед Хаджаром возникла фигура пузатого мужчины. Смешно звенели бубенчики на его красных, с загнутым носом, башмаках.

– Уйди, Рамухан! Я отправлю это ничтожество к его позорным предкам!

На мгновение глаза ослепила вспышка света. Как если бы с жезла ударил поток золотого, с оранжевыми прожилками, пламени. Пузатый что-то прошептал и начертил собственным жезлом небольшой полукруг. Вокруг него, демоны и боги, взмыла самая настоящая стальная стена о которую и разбился поток огня.

- “Чертов истинный путь”, - подумал Хаджар. На подобное не была способна ни одна адекватная техника. Даже те приемы, что использовали Шакх с остальными пустынниками, ни в какое сравнение не шли с этим.

– Оставьте меня в покое, чехеры! – рычала рыжеволосая ведьма, когда её опутывали крепкие веревки, украшенные разннобразными иероглифами.

– Она не в себе! – рычал пузан, из жезла которого и исходили эти самые путы. – Отведите её в келью. Заприте и доложите Мудрецу. Пусть сам решает, ч то ему делать со своей ученицей.

Кричащую, извивающуюся в попытках освободиться, рыжую ведьму потащили к зеву. Её крики эхо докатывались до Хаджара. В основном в них звучали обещания убить, страшные ругательства, оскорбления предков и прочего.

Стандартный набор недовольного. Так его, когда-то, называл Неро.

Наступил тот момент, когда даже крепкая воля не могла удержать ускользающего сознания. Перед тем, как мир погрузился во тьму, Хаджар увидел наклонившегося к нему пузана.

– Хорошие глаза, чужеземец. С такими можно и выжить в Яме…

Тьма.

Тяжелые, черные, с огненными прожилками облака закрывали небо. На гребне скалы стояло несколько фигур. Они смотрели на то, как у подножия, сражаются ряды солдат. Сотни тысяч, облаченных в легкие кожаные доспехи, рвались на ряды укреплений противника.

Ревели гиганты, которых наняли в Империи защитники очередного города. Легкими ударами булав они разбрасывали десятки солдат армии Солнцеликого в разные стороны. Мелкой крошкой песок укрывали раздробленные кости. Сияли в свете горящего неба алые рубины крови.

Огромные, массивные стены казались неприступными, но из стоящих на гребне ни у кого не возникало сомнений, что они падут. Несмотря на всю их массивность и кажущуюся неприступность, стометровые, шириной в две телеги, они падут.

Из самой высокой точки замка, уходящей далеко за горный гребень, испуганно выглядывала голова с седой шевелюрой. Старик шейх города, давно уже забывший как держать в руках саблю, боялся даже показаться на глаза Санкешу, не то что самому выйти против него.

Рыцарь Духа – от этого гордого звания осталось лишь… звание и никакой гордости. Тысячи лет шейх не брал оружия. Видят Вечерние Звезды, он боялся, что уже давно скатился вниз и хорошо, если справиться с новичком Небесным Солдатом.

У подножия стен, больше похожих на монолитные, исполинские камни, кипела битва. Сверкали вспышки техник и заклинаний. С парапетов на головы бегущим по лестницам (а некоторым и прямо так – по стенам) падали горящие камни, стекали кипящие смола и масло. Десяток великанов, высотой в двенадцать метров, легко заменяли собой десятки тысяч практикующих.

От их шагов дрожала земля. От их ударов – вибрировал воздух. Но даже эти чудища, на которые шейх потратил приличное количество денег, не могли сдержать натиск армии Солнцеликого.

Войска Санкеша все ближе и ближе подходили к стенам. Уже разворачивали дула массивные пушки, струнами натягивались канаты в требушетах. Артиллерия готовила залп по центральным воротам. Массивные и тяжелые, они могли дать фору многим фортовым стенам в Лидусе, но здесь считались легкой мишенью.

– Сын трусливого пса, – сплюнули за спиной.

Санкеш даже не стал оборачиваться. Развевался на ветру его багровый плащ. Легенды говорили, что он смочил его в крови тысяч поверженных врагов и когда-то белый, он стал краснее свежей крови. Он никогда не спорил с этими байками. Порой страх оказывался полезнее даже самой свирепой армии.

На широких, бугрящиеся мышцами плечах, лежали волнистые, черные волосы. Они слегка накрывали такую же могучую грудь. Каждая мышца – как валун. Каждая жила – как канат требушета.

На солнечном сплетении красовалась золотая татуировка восходящего солнца.

Санкеш не носил нагрудного доспеха. Каждый его противник мог увидеть бронзовую кожу, на которой, кроме татуировки, не было ни единого шрама. Так Солнцеликий демонстрировал свою силу и воинскую доблесть. Ни один меч не мог его ранить. Ни одна стрела – пронзить.