– Такие вопросы молодые орки, когда ими овладевает зов природы, задают своим родителям.

– Ну, я не молодой орк, – развел руками Хаджар. – Да и мои родители не дожили до того момента, как мной, по твоим словам, “овладел зов природы”.

Последние слова Хаджар, пародируя манеру речи здоровяка, попытался произнести густым басом. Получилось у него не очень. Но достаточно, чтобы еще немного разрядить атмосферу и заставить Степного Клыка слегка приобнажить клыки.

В его мимике это означало улыбку.

– Что с ними случилось? – спросил краснокожий.

– Эй! – возмутился Хаджар. – В какой момент моя попытка что-то о тебе разузнать дала обратный результат?!

Орк, абсолютно по-человечески, пожал плечами. Хаджар едва род от удивления не приоткрыл, поняв, что краснокожий банально над ним подшучивает. И если ты никогда не видел подшучивающего орка, то удивление Хаджара будет трудно себе представить.

А уже через пару мгновений они оба хохотали. Хаджар, наверное, сбрасывая нервное напряжение последней недели, едва не по скалам катался, держась при этом за начинающей болеть от смеха живот.

Степной Клык же смеялся более сдержано. Его плечи подрагивали от судорог, а верхняя губа елозила по клыкам. Утробный смех орка и вовсе слегка походил на младшего брата раскалывающего гниющее небо грома.

– Они погибли, когда мне и семи зим не исполнилось, – ответил, утирая слезы, Хаджар.

Сейчас, спустя столько лет, разговоры о тех событиях больше не бередили его застарелые шрамы. Но рука, сама собой, пыталась нащупать кожаный мешочек с двумя обручальными браслетами. Пыталась, но не могла. Хаджар, предусмотрительно, убрал браслеты Неро и Серы в пространственное кольцо. Там они будут сохраннее.

– Мне скорбно слышать об этом, охотник, – Степной Клык коснулся двумя пальцами сперва груди, затем лба, а потом будто послал что-то к небесам. – Как это произошло?

Хаджар, несмотря на недавние слова о том, что такие разговоры больше не бередили душевных ран, слегка вздрогнул.

– Мой дядя…

– Твоя дядя? – перебил орк. – Что это? Твоя болезнь? Она смертельная?

Хаджар пару раз хлопнул ресницами, а потом засмеялся. Одновременно над тем с какой непосредственностью задал данный вопрос краснокожий и тем, насколько двусмысленно это прозвучало.

– Нет, это брат моего отца.

– А, – понятливо протянул Степной Клык. Он протянул ладонь к озеру у подножия водопада, зачерпнул немного воды и вылил её в ступку. Это был первый раз, когда он добавил в свою алхимию что-то, помимо трав, кореньев и порошков. – У вас, у людей, большие семье, поэтому вы части в них теряетесь.

– У орков такого нет.

Степной клык помотал головой и отложил ступку в сторону.

– Отец, – он показал праву руку. – Мать, – продемонстрировал левую. – Дети, – указал на сердце. – А больше для семьи не надо. Больше – это племя. А в племени – все родня в глазах Великих Предков.

Хаджар понимающе кивнул.

– Их убил брат моего отца.

– Зачем? – нахмурился орк. – они не поделили твою мать?

– Нет, слава Высокому Небу, нет. Скорее, они не поделили общую судьбу и королевство.

– Власть, – теперь пришел черед орка понимающе кивать. – Когда-то давно, когда не было Да’Кхасси, а человеческая империя была молода, в племенах тоже бились за власть. Это были плохие времена.

– А почему не бьются сейчас?

– Если мы будем драться друг с другом, то кто будет охотиться на Да’Кхасси?

С таким аргументом спорить было сложно.

– Так значит, ты сын вождя.

– Был, – поправил Хаджар. – был сыном вождя. Теперь я простой странник. И, видят Вечерние Звезды, мне это по душе.

Степной Клык вновь продемонстрировал верхние клыки.

– Любой охотник – всегда странник. Потому мы, орки, никогда не сидим на одном месте. Не строим себе каменных домов. Не обмениваем на еду металлы и блестящие камни. Мы идем следом за зовом наших сердец и те места, куда они нас приводят, становятся нам домом.

– А если там уже кто-то живет?

– То мы с честью бьемся с ними, – пожал плечами орк. – Если они сильнее, мы уходим. Если слабее – остаемся. Таков закон природы и жизни не нам, оркам, его менять.

Наверное, для кого-то подобная логика показалась бы дикой, но Хаджар, проведя время со Степным Клыком, начал постепенно понимать его.

Орки не рассматривали войну как способ убийства. Более того, для них понятия “война” и вовсе не существовало. Они просто сражались за свою жизнь и не видели в этом ничего предосудительного.

– Так как, все же, ты познакомился со своей женой.

Степной Клык тяжело вздохнул. Видимо он, своими встречными расспросами, пытался избежать этого разговора.

– Почему ты спрашиваешь? – тяжело произнес он.

Хаджар решил ответить честно. Он уже достаточно врал за сегодняшний день – на этом хватит.

– Потому что она полукровка, а ты, при нашей первой встрече, особой любовью к людям не отличался.

Глаза Степного Клыка вновь вспыхнули и еще до того, как тот начал свой рассказ, Хаджар понял, что – было за что не любить.

– Это слово, которое ты произнес, – каждый звук орк делал ничуть не легче, чем окружавшие их камни. – “полукровка”, - с еще большим нажимом повторил он. – никогда, если хочешь, чтобы я продолжал видеть в тебе часть племени, не произноси его.

Хаджар вздрогнул. Не от явной угрозы, прозвучавшей в голосе орка, а тому, как он её произнес. С ледяным спокойствием смертника. Того, кто уверен, что ответит обидчику, даже если это будет стоить ему жизни.

– Прости, – искренне извинился Хаджар.

Степной Клык какое-то время сверлил его взглядом, а затем понуро опустил плечи.

– И ты меня, охотник. Я не вправе требовать от тебя знания наших обычаев. Ты ведь даже не жил в племени.

Хаджар только теперь понял, что Степной Клык назвал его частью племени – частью семьи, в том понимании, в котором она существовала у краснокожих.

– Таких, как моя жена, называют Да’Гахаг, – продолжил Степной Клык. – Это означает – принадлежащий свободным.

Хаджар предусмотрительно решил промолчать. На собственном опыте он выяснил, что, порой, чем меньше вопросов задаешь, тем больше ответов услышишь.

– Империя людей – сильный противник, – орк с такой силой надавил на ступку, что Хаджар испугался, как бы миска не раскололась и вся та энергия, что была сосредоточена в рецепте не вылилась на них. – Когда они пришли на эти земли, мы бились с ними с честью, но… Многие люди не только забыли пути предков, но и не помнят о чести и достоинстве. Именно такие, нападая на наши маленькие племена, забирали с собой детенышей.

Хаджар прекрасно понимал зачем. Взрослый орк, даже не воспитанный в племени и лишенный той зверской крепости и силы, что взрослые охотники краснокожих, все равно выглядел весьма заманчиво для любого рынка рабов.

Из них получились бы прекрасные рабочие. Один взрослый орк на пшеничных полях легко бы заменил с десяток людей.

– Таким стал и отец моей Журчащей Песни, – то, с какой любовью орк произнес имя жены, едва не подогнало комок к горлу Хаджара. А особой сентиментальностью он никогда не страдал. – Его, еще детенышем, забрали люди. Поставили на него клеймо и продали в шахту.

Все, как и думал Хаджар. Работорговля, что в одной, что в другой империи являлась одной из самых доходных разновидностей торговли.

Рабы требовались всем – и практикующим, и смертным и адептам. Первым и последним, для того чтобы делать за них грязную работу. Собирать различные простые травы и ингредиенты, трудиться в шахтах.

Смертным – для работы в полях. Ибо они, не продвинувшиеся по пути развития, постоянно нуждались в пище. А учитывая, что в Ласкане и Дарнасе, больше семидесяти процентов населения были либо смертными, либо очень слабыми практикующими, еды требовалось просто колоссальное количество.

Это путешествуя и сражаясь, живя в столицах, рискуя жизнью в особых землях, можно было и вовсе забыть о существовании смертных, но, тем не менее, их в одном только Дарнасе жило сотни миллиардов.