– Они там, – Санкеш буднично указал большим пальцем себе за спину. – плохо переносят жару, а мою эмблему им религия запрещает носить.

Хаджар посмотрел на огромный, расшитый золотом, янтарем и алмазными нитями шатер. У его входа лежала шкура Пустынного Льва. Твари столь свирепой, что её часто упоминали в детских страшилках.

Теперь понятно откуда на руках Рыцаря Духа блестели шрамы, которые не могло заживить его могучее тело.

– Северяне, – опять вздохнул Санкеш. Он выглядел скучающим гигантом, которому нет дела до возни муравьев. – порой я скучаю по их зимам. Ваши, в Лидусе, по сравнению с их снежными месяцами выглядят почти так же жарко, как наш полдень.

Хаджар слышал о северных регионах Империи. Странах, лежащих за Туманными Горами. Говорят, там было так холодно, что вода превращалась в снег, а пролитая кровь – в лед. Люди были там так суровы, что о их души можно было сломать меч. Край нелюдимый и мертвый. Те, кто там выживали, мало походили на людей и больше – на зверей.

Это, если, конечно, верить рассказам Южного Ветра и людской молве.

– Садись, Северянин, – это прозвище Санкеш произнес с нескрываемой усмешкой.

Хаджара на пришлось просить дважды.

Следуя законам гостеприимства, которые по отношению к нему проявил и Король Пустыни, Хаджар снял с пояса меч и ножны. Он приставил их к столу, а сам сел рядом.

– Я тут немного поспрашивал о тебе, Хаджар Дархан, – в почти черных глазах Санкеша плескалось все то же безразличие. С тем же успехом вместо Хаджара здесь мог стоять камень – Королю Пустыни были бы так же плевать. – Безумный Генерал Лидуса, ныне считающийся мертвым. Мятежник, преступник, цареубийца, которого убила дочь Примуса. Красивая, но такая нелогичная сказка. Скажи мне – она ведь твоя сестра?

Хаджар промолчал. Несмотря на гору мышц (в прямом смысле слова – Санкеш, наверняка, стоя был не ниже двух с половиной метров), этот монстр обладал интеллектом. Хотя, как иначе, учитывая его статус Рыцаря Духа.

– Возможно, когда я стану богом, то наведаюсь в твое государство. Мне интересно, какого это – взять силой сестру дракона.

Если бы Хаджара можно было вывести из себя столь простой подначкой, он бы уже давно знакомился с праотцами в их доме.

– Боюсь, не все боги могут похвастаться сильной потенцией. Помните мне история о боге вина, который так и не смог похвастаться перед богиней плодородия. Как бы та не старалась…

Что же, одно можно сказать точно. Хаджару удалось привлечь внимание Санкеша. Безразличие в черных глазах сменилось гневом. Почти таким же, какой человек чувствует, когда его неожиданно кусает комар. Не больно, но чувствительно.

Они почти одновременно схватились за оружие. От взрыва двух аур соседние шатры обернулись клочьями изрезанной ткани.

Хаджар, высвободив свой максимум силы, все рано ощущал на себе давление столь могущественной ауры, что ему было сложно дышать. Санкеш, еще недавно выглядевший простым человеком, обернулся диким монстром. Он излучал почти столь же звериную ауру, что некогда мать Азреи.

Самим естеством Санкеша было стремление подчинять и уничтожать. Для него не существовало ни договоров, ни компромиссов. Его огромный коготь-клык, его алебарда, вот единственный закон, которым он руководствовался.

Это был не человек – зверь в шкуре бронзового великана. Егос ила океаном обрушилась на Хаджара. Яростная и непоколебимая, она прижимала его к земле. Давила монолитной скалой. Её раскаты громом били по хлипкой защите Хаджара, который еще даже не достиг стадии истинного адепта.

Элитные воины Санкеша разбегались от места где бушевали две, почти звериные, ауры. Вернее – одна, будто бескрайнее небо, пыталась задавить маленькую, похожую на островок, вспышку силы.

Их, “простых” практикующих, подобное давление уничтожило бы на месте. Не просто остановило сердце, а обернуло костяным прахом. Размолотой горсткой окровавленной плоти и поломанного скелета.

Хаджар чувствовал себя отважным муравьем под стопой жесткого ребенка. Ребенка со звериным оскалом. Он давил вниз, стараясь размазать сопротивляющуюся букашку.

Ни один мускул не дрогнул на лице Санкеша. Лишь его черные глаза окончательно потеряли человеческий блеск. В то время как по лицу Хаджара текли струйки крови, а сам он дрожал осиновым листом, Король Пустыни все так же спокойно восседал на стуле.

Дубовый стол начал трещать от эха двух аур. На нем появлялись глубокие трещины. Древесные щепки стрелами разлетались вокруг. Воины отодвинулись еще дальше – никому не хотелось ненароком получить смертельную занозу в глазницу.

– Отец! – прозвучал крик Арликши. – успокойся, отец.

Санкеш повернулся к дочери, стоящей на одном колене. Она находилась в эпицентре этого “сражения”, но чувствовала себя свободно. Как будто её совсем не касалась чудовищная аура её отца.

– Твоя правда, дочь, – кивнул Король Пустыни. – законы гостеприимства сегодня на твоей стороне, дракон.

Давление исчезло и Хаджар, будто недавний утопающий, жадно задышал. Вытерев кровь с лица, он тяжело оперся на спинку стула. Санкеш же, убрав ладонь от алебарды, все так же лениво взирал на лагерь.

Видят боги, если бы не Арликша, он бы продержался еще не дольше минуты. Может, используя Зов – полторы. Все же, перед лицом сильного Рыцаря Духа его талант к мечу не стоил практически ничего.

“Практически” потому, что если бы не Владение мечом, он бы умер в то же мгновение, что Санкеш выпустил силу.

– Дракон, – фыркнул Санкеш. – меня зовут Палачом Городов, ужасом Пустыни, демоном Песков. А такого как ты – драконом… Мир не справедлив, не так ли, Хаджар Дархан?

Хаджар не мог поверить своим ушам. Неужели подобное к нему отношение было основано на простой… зависти. Или уязвленного самолюбия? Проклятье, Вечерние Звезды! Санкеш был меньше всего похож на человека, которого интересовало чье-либо мнение помимо его собственного.

– А знаешь, у нас ведь похожие судьбы, – продолжил Санкеш. – оба – ты и я, мы были рабами, изгнанными из собственного государства.

Хаджар слышал от пассажиров каравана слухи о прошлом Санкеша. Говорили, что еще в раннем детстве его продали в качестве раба на “настоящий Север”. В Дарнас. Там он рос и креп, пока не стал воином, а затем и полководцем. Он даже сражался в войне за трон племени и… выиграл. Раб из пустыни стал одним из конунгов Севера.

Неслыханная история, которую рассказывали даже в самом Дарнасе.

– Мы оба вернулись на родину и силой взяли то, что принадлежит нам по праву.

А вот здесь Хаджар не был уверен, что Жемчужина Песков принадлежала Санкешу. Да, он был учеником Рахаима, но не сыном.

– Вижу, ты со мной не согласен.

– Я… ничего…не… забирал, – речь все еще давалось Хаджару с трудом.

Но солжет тот, кто скажет, что в его глазах появился страх. Нет, они все так же сияли, излучая несгибаемую волю. Санкеш, дракон, демон или бог – Хаджар не повернется спиной ни к кому, даже если против него выступит сам Яшмовый Император. Ибо повернув однажды, он уже больше никогда не сможет поднять меча.

Таков был его путь.

Этот блеск. Эта воля. Они не могли крыться от Санкеша. На мгновение Королю Пустыни показалось, что перед ним сидит вовсе не маленький человечек. Не холеный юноша, не разменявший еще и первого века. Не юный воин, только начавший идти по своему пути, но уже вставший на уровень Владеющего мечом.

Самому Санкешу, в чем он бы никогда не признался, потребовалось почти полтора века и становление Небесным Солдатом, чтобы познать Владение алебардой. А сколько было этому мальчишке? Два с половиной? Без двух лет три десятка? Вечерние Звезды, да это все равно что говорить с младенцем!

И все же, на краткий миг, но Санкеш увидел в глубине синих глаз танцующего, разъяренного дракона.

Видение, впрочем, исчезло почти так же быстро, как и появилось. Но вот только Санкеш был уверен, что этот образ – дракона внутри человека, он не забудет никогда. И это будет еще один факт, в котором он никогда не признается.