Перекрестье возникло неожиданно, Юстиниана едва не проскочила его. К удивлению, вода в этом месте была теплой. Или Юстиниана уже настолько привыкла к холоду, что перестала ощущать его. Вода вокруг забурлила. Словно зеленые жемчужины, со дна поднимались мельчайшие пузырьки воздуха. Юста поняла, что пора. Она вдохнула поглубже и погрузилась в воду. Вся ее жизнь предстала перед ней сменяющими друг друга видениями.
Монастырь, Хельга, Сати, отец – они проплывали мимо нее такими реальными, что казалось, протяни руку – и дотронешься до них. Юстиниана увидела свою мать, та силилась что-то сказать. Лицо женщины сковывала гримаса мучения, наконец сделав невероятное усилие, она открыла рот, и Юстиниана в ужасе отпрянула. Это была пасть огромного сома. Девушка резко потянулась наверх. Вынырнула, захлебываясь и понимая, что сил на второе погружение у нее нет. Но это испытание нельзя пройти наполовину. Юстиниана знала это точно. Она собрала всю свою волю в кулак, вдохнула как можно глубже и погрузилась в зеленую воду еще раз.
Теперь они с ней говорили, спорили, что-то доказывали. Все их слова казались искренними. Некоторые обвинения были ужасны.
– Как ты могла убить меня? – спрашивал Сати. – Да, я чудовище для того мира! Но не для тебя! Власть стоила нашей крови! Разве люди лучше? Я дал бы им намного больше справедливости, чем они давали ее себе сами. Не я убил их Спасителя!
И много чего еще:
– Почему, Изольда, ты убила меня, а теперь даже имя мое хочешь стереть из своей памяти?
Сати сменила Хельга:
– Разве не я спасла тебя, отдала тебе всю свою кровь и свою жизнь? Чтобы спасти тебя, я готова была погибнуть! А ты? Зачем ты забираешь себе моих мужчин? Мы с Нерком давно любим друг друга! Ты не знала этого? А Тимур? Он предан только мне! Ты и Дракона уведешь у меня?
Позади них что-то бормотал отец. Смуглая девушка в желтом платье протягивала ей сверток с мольбою во взгляде.
Наконец пробилась мать:
– Доченька, как ты могла оставить нас ради этого монастыря? Что он дал тебе взамен моей любви? Я умирала...
Юстиниана не выдержала. Она хотела ответить матери.
Но та вдруг замотала головой, и боковым зрением Юстиниана увидела вокруг ее лица мерзкие сомьи усики. Девушка рывком выбросила себя на поверхность. Горло болело от пахнущей тиной озерной воды, которой она нахлебалась во время второго погружения. Юстиниана не знала, сколько времени она пробыла под водой, но ей казалось, что все длилось бесконечно долго. Собираясь на третье погружение, Юстиниана с тоской подумала, что еще немного, и она сойдет с ума. Она вдохнула и ушла под воду.
Больше здесь не было никого. Только тишина и покой. Отдаленно звучала музыка и чьи-то ласково воркующие голоса. Ей стало невероятно хорошо. Она поджала ноги к животу, словно находилась в утробе матери. Больше нет боли и переживаний. Она никому ничего не должна. Пусть решают все свои вопросы сами. Ее больше никто не ждет, только...
Почти неслышно прозвучали слова Тимура: «Я люблю тебя! Ты мне нужна, и я буду тебя ждать».
Это воспоминание на секунду остановило погружение. Юстиниана вздрогнула и открыла глаза. Среди меленьких зеленых пузырьков куда-то вбок – наверное, там был верх, – поднимались крупные пузыри. «Что это?» – мелькнула заинтересованная мысль, и тут же сознание ответило само себе: «А это ты тонешь».
Юстиниана сделала усилие и попыталась плыть в ту сторону, куда спешили пузыри из ее легких. Стало невероятно больно. Все ее тело сдавило со всех сторон, и в области живота она почувствовала боль, словно оборвалась пуповина. В черную бездну плавно уходила какая-то длинная водоросль.
Девушка едва показалась на поверхности, как снова стала тонуть. Трудно сказать, смогла бы она выплыть или нет, если бы Тимур, ожидавший ее, не поплыл за ней и не вытащил на берег. Они какое-то время лежали, прижавшись друг к другу и согреваясь. Юстиниана попыталась понять, что же с ней произошло. Что унесла с собой эта река Забвения, скрытая в глубинах Лунных озер? Что отдала ей страшная сила зеленой воды?
Больше не было прошлого. Нет, оно не стерлось из памяти Юстинианы, оно осталось целым и невредимым. Только это прошлое уже было не властно над ней. Та прошедшая жизнь стекла с Юсты струями холодной воды. Она снова родилась в новой жизни. Не было ни боли, ни страдания, была ощутимая новь.
Тимур поднялся первым.
– Если ты… – Он не знал, что говорить, и жестом указал на ее одежду.
Юстиниана сделала шаг к нему навстречу и, не отрывая от его лица своих светящихся зеленых глаз, сказала:
– Кажется, я снова могу чувствовать… – Она не договорила.
Тимур долго целовал ее губы. С ветки ближайшего дерева раздался возмущенный писк какого-то зверька.
– Там кто-то есть? – спросила задыхающаяся Юстиниана.
– Там никого нет. – Тимур поднял с земли укатанную гальку и бросил в направлении, откуда доносился писк. Звук моментально смолк, послышался удар и падение какого-то большого тела.
– Что это? – насторожилась Юстиниана.
– Ничего. Наверное, сшиб с ветки осиное гнездо. – Тимур привлек девушку к себе.
Она ошеломила его своей красотой и нежностью. Огонь внутреннего тепла согревал обоих, и ночь казалась вечностью. Так тянется медовая капля, и ты с восхищением следишь за ней и боишься, что она все-таки оборвется. С надеждой в голосе Тимур тихо произнес:
– Мне давно предлагали возглавить Элладанский порт. Там неприступные стены и невероятной красоты лазоревое море. Я построю для тебя дворец, и там ты будешь в безопасности. Мы будем выходить в море под белыми парусами и ловить серебристых рыб. В горах водится множество дичи, и, если тебя привлечет охота, ты сможешь находить упоение в девственной красоте горных лесов.
Тимур вопросительно посмотрел в зеленые озера Юстиных глаз.
– Я не стану покидать тебя надолго, – целуя ее, продолжал он. – Служба моя будет рядом, и мы каждый день сможем быть вместе.
Юстиниана улыбалась, глядя на звездное небо.
Поодаль, в кустарнике ворчали «побеспокоенные осы из упавшего гнезда»…
Под утро Тимур проводил Юстиниану до палатки. Когда он обернулся, рядом с ним стоял разгневанный Нерк.
Его глаз заплыл и приобрел нежно-сиреневый оттенок.
– Чего это с тобой? – Тимур хохотнул. – Летал ночью, чтобы хотя бы одним глазком подсветить ситуацию?
Нерк сжал кулаки:
– Если это и есть твой способ забвения, то стоило ли нас так далеко тащить?
Оба, насупившись, придвинулись друг к другу.
– Командир! – окликнул Тимура Ерич. – Так что с рыбалкой? Ты же обещал!
Тимур с досадой оглянулся на оклик.
Нерк же превратился в нетопыря и полетел прочь,успев бросить:
– Мы еще договорим!
В предрассветных сумерках филин, скрывавшийся кроне разлапистой елки, наконец увидел цель. Его круглые зрачки в янтарном ободке радужки, эти два совершенных прицела, с точностью рассчитали расстояние до вероятной жертвы. Он пригнулся и застыл в изумлении. Летучая мышь, которую он наметил своей жертвой, ругалась самыми непотребными словами. Филин в изумлении осел на ветку.
Нерк был взбешен. Теперь все. Он выполнил то, о чем его просила Хельга: Юстиниана благополучно «забылась». Он здесь больше не нужен. Пусть эти смертные живут своей смертной жизнью. Более трех веков его сердце не ощущало подобной боли, и вот! Ну и хорошо. По крайней мере еще лет триста покоя ему обеспечено.
Еще одно вызывало досаду. Он не взял лошадь, и теперь ему приходилось тащиться на собственных крыльях до ближайшего селения. На горизонте все ярче разгоралась заря, и уже минуту спустя начал подниматься алый шар солнца. Птицы орали на все голоса, приветствуя своего огненного бога. Нерк решил не искушать судьбу, а отвисеться в дупле какого-нибудь сухого дуба, которые здесь росли в изобилии.
Он уже укрыл крыльями свою мордочку и готовился погрузиться в сон, как вдруг услышал глухой звук. Лошадь галопом промчалась мимо его укрытия. Нерк выглянул. В фигуре всадника он узнал Юстиниану. Лететь сейчас за ней на глазах многочисленных селян он уже не мог, поэтому немедленно помчался к лагерю. Надо узнать, что произошло, и взять лошадь.
