— Да чего вы, люди добрые? — забормотал один, по голосу тот, который ночью высказался против убийства детей, но согласился прирезать «старикашку». — Мы сами уйдем… Сами!

Он попятился первым и, не выдержав, развернулся, изо всех ног припустившись бежать. За ним с места сорвались и его товарищи. Их провожали криками и улюлюканьем, а мальчишки приноровились кидать камни и свистеть. Ох уж эти мальчишки! Вечно они… вот, помнится, в детстве я сам несколько раз…

— А ты, — негромкий голос мастера Ларсуса вернул меня к действительности, — на колени, раб!

— Что? — Я не поверил своим ушам. — Вы это серьезно, мастер?

— Господин Ларсус, — жестко поправил он. — Для тебя — только господин! Ты заставил меня расстаться с пятью звездами, из-за тебя я пережил несколько неприятных минут. Но ты спас мне жизнь, и я просто оставляю тебя при себе! Впрочем, — добавил он чуть погодя, — если хочешь, давай прощаться. Отправляйся на все четыре стороны, я даже согласен выплатить тебе остаток вознаграждения — двадцать пять звезд за вычетом тех, которые отдал как виру за твои дела. Хочешь быть свободным?

Я промолчал.

— Так как? Признаешь меня хозяином или отправляешься на все четыре стороны?

Я смерил взглядом толпу поселян, потом посмотрел на мастера… тьфу ты, господина Ларсуса и…

— Я согласен.

— Тогда на колени и проси меня о милости взять тебя с собой!

Я покосился на полуорка, который как раз в это время подошел, чтобы развязать меня. Его физиономия так и светилась самодовольством. Впрочем, что это я! Орочья кровь в жилах — достаточный повод для того, чтобы ненавидеть наемника. Я смерил взглядом толпу — и преклонил оба колена.

— Проси!

— Господин мой, позвольте мне…

— Ничтожному рабу, — подсказал торговец.

— Хм… ничтожному рабу… — вздохнул я, — следовать за вами!

— Вот то-то. — Жесткая рука взлохматила мне волосы. — Так-то лучше…

Вот так я второй раз за месяц приобрел хозяина. И если первый обращался со мной как с драгоценностью — все же я был подарок, который нельзя сломать, — то второй, купивший меня за какие-то пять монет, не был склонен беречь свою собственность. Первым делом он распорядился остричь мне волосы как можно короче, чтобы всем был виден ошейник и ни у кого не возникло сомнений в моем статусе.

Выехали мы в этот день позже обычного — пока господин Ларсус улаживал дела со старостой, мне выпала сомнительная честь похоронить покойного грабителя Суха где-нибудь подальше от селян. Желательно на перекрестке дорог, куда я и отправился, взвалив на плечо начавшее коченеть тело.

Именно там меня и нашел ведун. Земля на перекрестке была утоптанная до твердости камня, я порядком вспотел и еще трудился над могилой, углубляя ее, когда послышались шаги и какая-то тень закрыла мою спину от палящих лучей солнца.

— Все трудишься, раб? — послышался голос ведуна.

— Вообще-то я родился свободным, — не прерывая своего занятия, ответил я. — Просто на войне меня взяли в плен…

— Понятно. Тогда ты убежишь.

— Почему? — Я выпрямился. Стоя в яме почти по пояс, из-за своего роста я не слишком задирал голову.

— Ты — эльф, — улыбнулся ведун. — Эльфы в рабстве долго не живут. Они либо сбегают, либо умирают от тоски, а иногда их выкупают сородичи.

— Откуда ты знаешь?

— Говори мне «вы, господин», ты, всего лишь раб, — отрезал ведун и вскинул правую руку.

Земля вокруг меня внезапно зашевелилась, поползла, стала рассыпчатой, словно каша. Дно ямы сделалось мягким и вязким. Не успев опомниться, я погрузился в него но щиколотки, а земля, выброшенная наверх, стремительным потоком ринулась обратно. Я не успел сосчитать до трех, как меня засыпало по колени, а потом и по бедра.

Только после того, как глина добралась мне до пояса, ведун опустил руку.

— Я мог бы сделать и больше, — промолвил человек. — Но, надеюсь, ты и так все понял.

— Откуда ты… то есть вы, господин, знаете про эльфов? — спросил я.

— Несколько лет назад я воевал на стороне орков против эльфов. И успел кое-что узнать про вас… Вы проиграете эту войну. Вы ее уже практически проиграли.

— Что? — Я попытался вскочить. Земля не успела слежаться, и со второй попытки мне удалось выбраться наружу.

— Я это видел, — сообщил ведун. — До полной победы ваших врагов осталось совсем немного — несколько месяцев. Эта осень станет для вас последней. Радужный Архипелаг «уйдет под воду» и не всплывет уже никогда!

— Что? — Я рванулся, но неожиданно понял, что не смогу сделать ни шага. Какая-то невидимая сила сковала мои ноги. Чуть не упав, с трудом восстановил равновесие и опустился на колени.

— Куда спешишь? — Рука ведуна легла мне на плечо. — Ты ничего не успеешь сделать. Так было предопределено. Я, между прочим, больше, чем простой деревенский ведун. Я знаю то, о чем не догадываются многие из живущих на этом свете. Хочешь, я расскажу тебе о том, что произойдет этой осенью на твоем Радужном Архипелаге, раб?

— Не надо, — взмолился я.

— А зря! Смерть одного всегда означает рождение другого. Даже когда умирает будущее. Собственно, настоящее, которым мы все как бы живем, всего-навсего процесс умирания. Каждую минуту наше будущее, умирая, превращается в прошлое. Ведь будущее — то, чего еще нет, а прошлое — то, чего уже нет. Есть лишь миг, только тонкая грань между жизнью и смертью. И, встав на грань смерти, можно прозреть, что ждет нас там. — Он повел рукой куда-то вдаль. — Так ты хочешь узнать, что тебя ждет, раб?

— Почему вы разговариваете со мной? С рабом? — поинтересовался я.

— Потому, что тебе не век носить этот ошейник. Вижу венец на твоем челе.

Я нервно рассмеялся. Еще чего выдумал, ведун! Впрочем, он только что продемонстрировал свою силу, и мне не хотелось его злить.

— Ты мне не веришь, — догадался тот. — Что ж, тогда заканчивай свою работу и возвращайся. Хозяин ждет тебя!

Я вздохнул, перехватил поудобнее лопату и снова стал копать только что заваленную могилу.

В Брезень вступили примерно в полдень.

Сам город мне не понравился — тут было слишком много небольших домов, иной раз стоявших вплотную друг к другу, и чересчур мало зелени. Собственно, зелень виднелась только в огороженных заборами садах и на крошечных огородиках, расположенных поближе к крепостной стене. У стены чуть ли не каждый деревянный дом был окружен полоской земли, где росли капуста, морковь, лук и некоторые другие, неизвестные мне растения. Чем ближе к центру, тем земля стоила дороже, так что лишь немногие могли себе позволить устроить сад. Судя по высоте домов (некоторые из них были сложены из камня), тут жили богатые люди. Ухарь в дороге несколько раз снисходил до беседы со мной, так что я кое-что знал об устройстве человеческого общества.

Есть князь, который правит княжеством. Есть его советники — бояре, которые между собой делятся на больших и малых, считаясь древностью рода и богатством. Есть княжьи и боярские люди, чаще всего это помощники, приказчики и доверенные слуги, некоторые из них сами владеют домами и землей. Например, Князев конюший — вроде бы слуга, а стоит повыше некоторых неродовитых бояр. Дальше идут купцы и ведуны, они же священники. Ниже их — мастеровые в городах, а ниже всех — поселяне. Рабы имеются далеко не у всех. Отдельно стоят дружинники — чаще всего либо потомственные воины, либо наемники, либо младшие братья и племянники бояр и княжьих людей. Пробиться в дружину человеку «с улицы» практически невозможно — нужно совершить действительно важный подвиг, чтобы князь или боярин тебя заметили. Правда, в последнее время все больше князей стали обзаводиться наемниками — теми же полукровками. Братья Ухаря как раз и входили в дружину Дартусса Брезеньского.

— А ты как думал, ушастый? — усмехнулся полуорк, сверху вниз глядя на меня, бредущего возле лошади. — Что я соглашусь работать на человека, который не идет в мой родной город? Должен же я матери выручку отвезти? Пять девок замуж выдать — это не шутка!