Видящая снова обернулась на привязанного Танира. Один медиум — хорошо, а два — еще лучше. Тем более что потенциал пленника похитительница уже сумела определить на глаз, а тот подросток определению не поддавался. Это могло означать только одно: юный эльф очень силен. Это просто бездонный колодец какой-то! Пожалуй, его тоже можно иметь в виду.

Женщина сосредоточилась, мысленно проговаривая новое заклинание. Оно позволит ей слышать на большом расстоянии не просто каждое слово, но и даже шаги, шорох одежды и вообще все, даже самые тихие звуки, по которым можно восстановить картину происходящего.

О чем болтает троица возле лошадей, ей было не так интересно. Драур занимал все мысли волшебницы.

Шаги… шорох одежды… поскрипывание сапог… легкое позвякивание… чье-то взволнованное дыхание… В часовне двое. Один ходит туда-сюда и что-то раскладывает под внимательным взглядом второго.

— Вот так, — слышится глухой невыразительный голос драура. — Теперь все. Спите спокойно. Больше никто не осмелится потревожить ваш покой.

— Великолепный лорд, — прозвучал взволнованный голос незнакомого эльфа.

— Замолчи! Я — никто.

— Простите меня, — судя по шороху одежд, эльф преклонил перед собеседником колено. — Я опозорил звание Преданного… Я должен был умереть над телом моего лорда. Должен был погибнуть вместе с остальными или покончить с собой потому, что моя жизнь потеряла всякий смысл. Лорд Фейлинор дал мне новый смысл жизни — я служу ему. Но изначально я присягал на верность династии Наместников.

— З-замолчи! — В голосе драура слышится злость. — Иначе я…

— Вы можете сказать, что старой династии больше нет…

— Нет ничего! — взорвался-таки драур, рявкнув так, что у волшебницы чуть уши не заложило. — Ничего нет, ты понимаешь? — продолжал он тише, видимо сообразив, что молодые эльфы не должны слышать их разговора. — Ни династии, ни Преданных, ни самого Острова! Есть только вот это — останки горожан и еще один мертвец, который никак не успокоится, хотя для него в усыпальнице давно готово теплое местечко!

В усыпальнице? Где? Здесь? Не может быть! Подслушивать становится все интереснее.

— Я — мертв! Остров — мертв! — продолжал рычать драур. — А ты — жив! Вот и иди к живым! Оставь мертвецов в покое!

Волшебница тихо усмехнулась. Осмотр местности вокруг поляны, где прошлой ночью этот драур на клочки разорвал трех людей вместе с лошадьми, кое-какие замеченные во время путешествия мелочи и вообще весь опыт подсказывал ей, что Мраморный Остров не настолько мертв, как представляют себе некоторые. У них с этим, как его… кандидатом в Наместники больше общего, чем кажется на первый взгляд. И тот и другой вроде бы мертвы, но в глубине у каждого теплится искра жизни. Ее надо лишь отыскать и разжечь.

Мысли дали сбой. Пару дней назад лорд Лоредар совершил попытку уничтожить взбунтовавшегося слугу, загасив его искру. В тот раз все были уверены, что попытка увенчалась успехом. Но если драур цел и невредим, то чья искра погасла на самом деле? Как такое получилось?

— Вы останетесь здесь, великолепный лорд?

Драур опять зарычал, но как-то вяло, смирившись с титулом:

— А что мне остается делать? Я всю жизнь искал дом. Я его нашел. Здесь все, что мне нужно. И не беспокойся, Преданный, я не буду долго… — он помялся, явно подбирая слово, — страдать. Мои силы на исходе. Еще несколько часов — и я… и меня не станет. Этого времени можно подождать и в саркофаге.

Та, кто подслушивала, тихо покачала головой. Она и ее сестры слишком мало знали о природе драуров вообще и этого в частности, но женщина была убеждена, что речь не идет о банальной смерти. Драуры питаются жизненной энергией — благодаря ей они ходят, разговаривают и ведут себя, как обычные живые существа. Когда энергия заканчивается, они должны пополнить ее за счет живых. Либо погрузиться в анабиоз — спячку, которая может длиться веками. Драур не умрет, но именно что уснет, и Мраморный Остров получит самого лучшего, самого сильного и неуязвимого стража, которого можно вообразить.

— А как же Серебряный Остров и…

— Боюсь, я ничем не смогу помочь. Седона умерла. Я иду за нею. Даже хорошо, что Карадор ушел. Попрощайся с ним за меня.

— И ничего нельзя исправить?

Повисла пауза — драур явно искал способ, как побыстрее отделаться от собеседника без лишнего членовредительства. Почему бы просто не взять и не вышвырнуть его из часовни как ненужную вещь?

— Ничего, — упало короткое слово.

— А если я сейчас пойду и спрошу у лорда Карадора? Милорд! — Громкий крик заставил Видящую зажать уши руками. — Подойдите сюда! Лорд Фрозинтаа-а-а… мм…

Судя по мычанию и короткой возне, драур зажал рыцарю рот мощной лапищей. Но было поздно — неугомонный эльф стремительно обернулся на голос:

— Ась? Фрося, ты чего?

Слышалось яростное сопение и возня — рыцарь отчаянно пытался освободиться из хватки драура. Сил у него явно не хватало. Да и кто бы справился с монстром, который только что разорвал нескольких лошадей голыми руками? Но Карадор чеканным шагом уже направился к часовне.

— Фу, Фрося! — послышался его голос. — Как тебе не стыдно? Нет, я понимаю, вкусы у всех разные, но… Вот гоблины! А я еще к тебе спиной поворачивался…

— Это не то, что ты думаешь, — послышался сдавленный хрип драура.

— А что? Льор, скажи на милость, если два здоровых мужика внезапно начинают обниматься, да еще и… вот так… что это, по-твоему, означает?

— Э-э… — послышалось смущенное блеяние юноши.

— Пр-рекрати!

— Ага! А рот ты ему зажимаешь, чтобы он нас не позвал? Мы бы и так мешать не стали. Воркуйте, голубки!

— Ар-р-р-р!

Видящая даже присела за обелиском — столько в рычании драура было ярости. Но руки он, видимо, разжал, потому что тут же послышался взволнованный голос рыцаря:

— Милорд Карадор, лорд Фрозинтар собирается вас покинуть!

— Что?

— Он хочет уйти от мира и лечь в саркофаг, потому что через несколько часов он умрет!

— Фрося, ты чего? — заверещал Карадор так пронзительно, что отнявшая было руки от ушей волшебница поспешила снова заткнуть их пальцами. — Ты прекрати так думать, не смей, слышишь? Не бросай меня! Ау! Фрося! Погоди! Не поддавайся, борись! А если увидишь свет — не лети к нему. Слышишь, Фрося!

— Прекрати… меня… трясти! — наконец сквозь вопли прорвался знакомый хриплый голос.

— А ты прекрати умирать!

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу умереть. Но у меня на исходе энергия. Ты же знаешь — Седона, она…

Так-так… Несмотря на то что в голове до сих пор все звенело от пронзительных воплей и. о. Наместника, Видящая напрягла слух. Седона… имя не эльфийское. Отец рассказывал, что у драура завелась подружка-альфара. Речь идет о ней?

— Тьфу ты! Так и сказал бы, что запасы энергии на исходе, а не пугал бы меня! Асатор, Фросе нужна энергия. Ну жизненные силы. Он их раньше у Седоны брал, но она умерла позавчера, так что… Вы тут поцелуйтесь, а мы, так и быть, отвернемся.

— Что-о? — взвыли два голоса хором. — Не буду я с ним целоваться!

— А с кем? Со мной, что ли? Я тоже пас… Может, Тара? Иди сюда! Хочешь большой и чистой любви?

— Нет! — послышался сдавленный голос полукровки.

— Э-э… милорд… господин! — Это голос мальчишки! Что он задумал?

— Чего тебе?

— Может быть, я…

— Что? — на сей раз рычал один драур. — Ты что удумал?

— Вы — мой учитель, милорд, — произнес юный эльф так тихо, что волшебница невольно подалась вперед, не веря своим ушам. Но такого просто не может быть. Мужчина-маг учит другого мужчину магии! С ума сойти можно! — И я подумал, что… что могу быть вам полезен…

Волшебница невольно опять оглянулась на пленника. В принципе в часовне не произошло ничего из ряда вон выходящего. Ну медиум приготовился поделиться своей энергией. Но это был ее медиум! Он собирался разбазаривать ее энергию! Видящая дорого бы дала за то, чтобы оказаться сейчас в часовне и своими глазами увидеть, что там происходит. Драур вяло сопротивлялся — Карадор и Асатор были полны решимости переломить его упрямство. Говорили все разом, перебивая друг друга. Даже девушка-полукровка несколько раз вставила слово, и в конце концов драур сдался. Волшебница услышала сдавленный вздох и короткий стон. Она представила, как Фрозинтар стискивает юношу в объятиях, приподняв над землей, как впивается губами в его губы и заскрежетала зубами от досады и отвращения. Ей даже в мыслях было противно допускать такое, но поделать ничего было нельзя.