Меч и талгат столкнулись в воздухе, выбив искры. Послушница закричала, стоя на коленях. Она удивительно ясно увидела, как ломается оружие орка и меч разбивает его голову, как спелый плод.
— Нет!
Не помня себя, она вскочила на ноги и кинулась в самую гущу битвы.
— Назад! Стоять!
Грозный окрик заставил ее остановиться. Почти хором закричали старшая наставница и сам Брехт. Он каким-то чудом увернулся от смертельного удара, слив меч по своему клинку, и рубанул противника по ноге — единственному, до чего смог дотянуться. Эльф вскрикнул — эта часть его не была защищена броней — и скособочился, еле держась в седле от боли. Не став тратить время на выведенного из строя противника, Брехт развернулся к еще двум всадникам, что неслись на него с двух сторон.
— Беги, шаманка! — закричал он, еле успев подхватить из травы выпавший из руки раненного им рыцаря меч. — Беги отсюда!
— Нет! — Девушка схватилась за голову. — Не смейте его трогать!
— Беги! — заорал выведенный из себя Брехт и оглянулся.
Этого ему ни в коем случае не следовало делать — враги были совсем близко. Оба всадника уже подняли мечи, чтобы обрушить их на голову дерзкого, но нетерпение лорда Эльгидара спасло орку жизнь. Наместник ясно понял, что сейчас другому выпадет честь прикончить ненавистного орка, и закричал, срывая голос:
— Все назад! Это приказ!
Послушные всадники пронеслись мимо, но один из них не успел отклонить своего коня, и тот налетел на орка, сбив его с ног. Не удержавшись, Брехт покатился по земле, выронив меч и талгат. Закричала девушка.
Он не потерял сознания, но несколько мучительно долгих секунд не мог прийти в себя и лежал лицом вниз, оглушенный и ошеломленный. Потом, удивившись наступившей тишине, приподнял голову. Талгат лежал совсем близко — только руку протянуть. Но едва он пошевелился, как стрела с силой вонзилась рядом, заставив его отдернуть руку.
Над ним раздался смех нескольких голосов, но быстро оборвался, стоило орку поднять голову.
Всадники окружили его плотным кольцом. Две волшебницы держали за локти его девушку. Шаманка кусала губы, по ее щекам текли слезы, и, взглянув ей в лицо, Брехт ясно понял — сейчас его убьют. И умирать он будет очень долго.
— Эй, ты! Падаль! — послышался рядом дрожащий от ненависти голос. Брехт скосил глаза и увидел молодого эльфа в богатых доспехах. Лицо его исказилось от обуревавших его чувств. — Ты сейчас сдохнешь. Но ты так храбро сражался, что я решил подарить тебе почетную смерть. Ты умрешь не сразу. Тебя, — он взглянул на стоявших напротив волшебниц, — принесут в жертву!
Старшая наставница просияла. Человеческие жертвоприношения — прошлое, от которого эльфы ушли, едва были уничтожены пять Орденов, — на сей раз снова стали актуальны. Покровитель Меан откликнулся ей только на обещание крови разумного существа. Она уже просчитала все варианты и жалела лишь о том, что этот единственный пленник не сможет умереть несколько раз, чтобы порадовать заодно Рирена-Зверя, Йови-Тало, Жизнь-Смерть и Бора-Землю.
Два рыцаря подошли к лежащему на земле орку и заломили ему локти назад. Брехт попытался сопротивляться, но его несколько раз ударили по голове и в живот, от души пиная ногами, и он затих. Ему по молодости лет не пришлось участвовать в настоящих сражениях — даже в последней войне за Золотую Ветвь он как-то избежал всего этого, — и уж конечно ему ни разу не приходилось попадать в плен. Но он понимал, что лишнее сопротивление уменьшает его шансы освободиться и бежать. Да, ведь еще на его попечении девушка!
Когда орка подняли на ноги, он встретился с послушницей глазами и попытался улыбнуться. Это удалось с трудом, если учесть, что один удар пришелся как раз по губам.
— Ничего, — промолвил он и поморщился, ощутив новый тычок в живот, — все будет хорошо! Эй, вы! — Он сделал паузу, пережидая второй удар. — Не смейте ее трогать! Она шаманка и невеста!
Ответом ему был смех. И еще один удар, на сей раз по лицу. От боли из глаз орка брызнули слезы, и он замолчал, догадавшись, что перегнул палку. Эдак его могут исколотить настолько, что в решительный момент он окажется не в состоянии двигаться!
Тот рыцарь, которому он попал топором в живот, все-таки умер, истекши кровью: целительница просто не успела до него добраться и спасти. Поэтому отряд еще немного задержался на берегу реки: надо было связать плот, уложить на него, за неимением лодки, тело и отправить его вниз по течению согласно древним традициям. Только после этого отряд продолжил путь. Связанного Брехта гнали своим ходом за лошадьми.
У него все получилось, но обряд отнял столько лишних сил — пришлось давить там, где можно было обойтись умением, — что Эльфин еле приполз обратно в лагерь, вернувшись всего за два часа до рассвета. И сразу наткнулся на стоявшего на страже Норрика, получив от альфара нагоняй за столь безответственное отношение к своей жизни и здоровью.
— Ничего, отлежусь, — только и смог прошептать юноша, падая на голую землю лицом вниз. Норрик еще поворчал, а потом набросил на него свое одеяло.
Эльфин забылся глубоким, как обморок, сном и проспал не только рассвет, но и пору, когда надо было выступать. Без него позавтракали, без него свернули лагерь, а он все спал. Кончилось дело тем, что Татва опять сходил за хворостом и разжег костер по новой.
Юноша пробудился примерно через час, но был настолько разбит, что отказался от еды и лишь напился из протекавшего неподалеку ручья.
Долину, где рыцари лорда Эльгидара встретили ожившие скелеты, они обошли по широкой дуге. Не заметить ее было нельзя — там стоял плотный туман, едко пахло гарью и дымом, доносились стук мечей и крики. Из клубов серого, противно пахнущего марева внезапно вылетела обезумевшая лошадь и умчалась прочь. В ее круп глубоко впились две руки скелета, еще соединенные с позвоночником и ребрами. Все остальное давно отлетело, отбитое копытами. Норрик и Татва побросали поклажу и помчались ловить несчастного коня. Тот забился в заросли, мелко дрожал и долго не давался, но, когда Эльфин осторожно вытащил глубоко засевшие, как занозы, кости из его шкуры, сразу присмирел.
О том, чтобы возвращать его прежним владельцам, нечего было и думать. На коня переложили почти все припасы, а еле державшегося на ногах Эльфина подсадили в седло. Юноша, почти не умевший ездить верхом — дома, у родителей, не слишком-то поощрялась сия наука, ведь младшие сыновья не должны были стать рыцарями, — с трудом устроился в седле. Счастье, что оно было рыцарским, то есть максимально удобным для всадника. Ведь в бою коннику некогда думать о том, как бы не свалиться с лошади.
Вот седло и делают с высокими передней и задней луками, а также с удобными стременами, где нога стоит плотно, как на ступеньке широкой парадной лестницы. Норрик взялся за узду, Татва зашагал позади, время от времени оборачиваясь на клубившийся туман. День был ясным, солнечным и не по-осеннему теплым, и только там все было мрачно и пасмурно.
Окончательно Эльфин пришел в себя только ближе к вечеру, оправившись настолько, что достал карту Золотого Острова и разложил ее на широкой луке седла, внимательно изучая местность. С высоты коня все было видно гораздо дальше, и он вертел головой, время от времени утыкаясь в карту и сверяясь с нею.
— До столицы нам идти еще примерно день или два, — рассуждал он вслух. — Очень трудно понять, где мы находимся. Этой карте, — он посмотрел дату в нижнем углу, — больше пяти тысяч лет. Страшно подумать, как тут все могло измениться. Вместо поместий — развалины, вместо пустошей — леса, холмы вполне могли исчезнуть, а реки — либо сменить русло, либо вообще пропасть. Что же до озер, то половина из них давно обмелели и либо превратились в болота, либо вообще пересохли. Эх, жаль, что меня тут не было…
— Ты пять тысяч лет назад еще не родился, — вставил Норрик.
— Я говорю не про те времена. Четыре года тому назад, тоже осенью, здесь же прошел нынешний император. Его вел один из эльфов, лорд Галадар с Нефритового Острова. Кстати, дезертировавший и добровольно последовавший за Золотой Ветвью из войска лорда Эльгидара! — Юноша похлопал по крупу коня, на котором еще красовался чепрак с гербом дома Наместников Нефритовых. — Они прошли коротким путем и добрались до бывшей столицы примерно за три дня. Но они и двигались гораздо быстрее. Мы, я думаю, будем идти дня четыре, а то и все пять.
