Наконец пытка закончилась, и орк скатился с женщины. Какое-то время он лежал рядом, сопя и глядя в потолок, потом встал и начал одеваться. Приподнявшись на локте, княгиня следила за каждым его движением.
— Ты куда? — поинтересовалась она, когда полностью одетый Хаук направился к дверям.
— Мне надо вернуться на пост, — сказал он. — А тебе — понадежнее запереть двери.
И все! Вот и читай после этого любовные романы!
Когда Хаук утром вернулся в казарму, Ласкарирэль чуть не набросилась на него с кулаками. Собственно, она так и намеревалась сделать, но орк перехватил ее запястья в воздухе.
— Ты! Ты! — билась в его руках девушка. — Зачем? Почему ты это сделал?
— Что я сделал?
— Я все знаю! Я же Видящая! Ночью я видела тебя в постели с этой… Кто она? Как ее зовут? Она знатного рода, да?
— А тебе какое дело?
Хаук покосился по сторонам. Его боевые товарищи расходились по своим нарам, но несколько приостановились, следя, чем закончится «теплая» встреча. Среди них был парнишка Эйтх. Этот вообще разинул рот и глазел на пару так пристально, что кулаки зачесались обновить ему синяк.
— Мне должно быть дело! — чуть не закричала Ласкарирэль, чувствуя, что на глаза вот-вот навернутся слезы. — Если она — знатного рода, ты должен был излить в нее семя! Ты сам мне говорил! И если она теперь понесет от тебя, то ты бросишь меня ради нее! Скажи, ты это сделаешь? После всего? После того, как… как ты меня… как я для тебя…
Она больше не могла говорить — ее душили слезы.
Чего-чего, а этого Хаук от нее не ожидал. За все полтора месяца, что они провели вместе, она плакала только один раз — в самом начале, еще не зная о своей участи. Он выпустил ее запястья, отступив на шаг, и девушка тут же влепила ему пощечину.
Вот это уже действительно было что-то новое. Вокруг послышались восклицания. Кто-то потребовал немедленно выпороть «эту ведьму», и Хаук понял, что надо что-то делать. Он схватил рыдающую Ласкарирэль за руку и поволок прочь от казармы.
Про орков рассказывают много всякой всячины, но все сказители сходятся на одном — при том, что мир вокруг для них населен добрыми и злыми духами, орки никогда не молятся и не строят храмов. Все вопросы решают шаманы — рядовые орки лишь передают им просьбы.
В местной диаспоре тоже был свой шаман. Он жил на задворках, и, чтобы проникнуть к его землянке, нужно было протиснуться в щель между домами. Более плотный и огромный Хаук чуть не застрял там и порвал рубашку.
Шаман сидел на пороге и сосредоточенно толок в ступке какие-то коренья. Он поднял голову, когда на него упала тень от Хауковых плечей, но не прервал своего занятия.
— Эта женщина, — орк толкнул вперед Ласкарирэль, — ведет себя неподобающим образом. Она осмеливается требовать от меня отчета в делах и поступках, кричит на меня в присутствии моих братьев по оружию. Она считает, что у нее есть право указывать мне, что делать и как жить. Она вообще ведет себя, как моя жена, хотя я не женат ни на ней, ни на ком бы то ни было вообще! Я прошу, сделай что-нибудь с нею, потому что мне надоели ее необоснованные придирки!
— Но Хаук! — воскликнула Ласкарирэль. — Что ты говоришь? Я только один раз… только сегодня!.. Я же никогда раньше не давала тебе повода, а сегодня просто…
— Просто что?
Это подал голос шаман, и девушка даже вздрогнула.
— Просто, — она покраснела, опуская глаза, — просто я испугалась, что он меня бросит…
Последние слова она произнесла совсем тихо. Почти шепотом.
— С чего ты это взяла?
— Но он же… он завел себе другую женщину! — пролепетала она. — И, если она понесет от него, он меня бросит… бросит потому, что я до сих пор не беременна!
— Да с чего ты взяла, что мне прямо сейчас нужен ребенок? — чуть ли не взвыл Хаук. Руки зачесались и сами собой сжались в кулаки. С каким бы удовольствием он тут же придушил ее, но рядом был шаман и ради него приходилось сдерживаться.
— А с того, — Ласкарирэль снова заплакала, — что это было единственное условие, по которому ты вообще не убил меня еще тогда, в лесу! А теперь… теперь… после всего…
Она стояла между двумя орками, ссутулившись, и тихо плакала, закрыв лицо руками. Девушка уже привыкла к тому, что никто не станет ее утешать. Стремясь остаться одна, она кинулась было прочь — и налетела на Хаука, ткнувшись мокрым лицом ему в грудь. И зарыдала еще громче потому, что он не отстранился.
Шаман некоторое время смотрел на столб, в который превратился мужчина, и на прильнувшую к нему женщину, а потом встал, отложив свою ступку.
— Она — светловолосая, — сказал он. — Ты понимаешь это?
— Я смотрю на ее волосы уже полтора месяца, — сказал Хаук. — Я не слепой.
— И все-таки привел ее ко мне?
— У меня, наверное, нет другого выхода.
— Наверное, нет, — кивнул шаман. — Идите за мной!
Пока Хаук отдирал от себя рыдающую Ласкарирэль и спускался с нею вместе в темную землянку, шаман успел вытащить откуда-то треножник, утвердить на нем расписное блюдо, на которое накрошил кореньев, перьев птиц и прочих магических снадобий. В середину установил глиняную статуэтку очень толстой женщины, сложившей руки на животе. У женщины были все признаки беременности.
— Кладите руки сюда, — распорядился он.
Ласкарирэли вдруг стало так страшно, что она шарахнулась к выходу. Но Хаук схватил ее запястье и заставил держать глиняного идольчика, сверху накрыв ее пальцы своими.
Шаман начал колдовать, и не понимавшая ни одного слова Ласкарирэль почувствовала страх. Она покосилась на Хаука — его лицо ничего не выражало. Девушка попробовала выдернуть ладонь.
— Хаук, — прошептала она, — я больше не буду… Пожалуйста! Я боюсь…
Орк не успел ответить — уголья и коренья, разложенные вокруг идольчика, вдруг вспыхнули ярким бездымным пламенем. Шаман замер на середине пляски, посыпал чем-то на угли, и вверх взметнулся столб густого бело-желтого дыма. Сладко запахло цветами.
— Духи благословляют ваш союз, — несколько недоуменно протянул он. — Отныне вы — муж и жена.
— Что? — хором воскликнули они, отнимая руки. — Какая еще жена? Какой еще муж?
— Шаман, — прорычал Хаук, сжимая кулаки, — только из уважения к силам, с которыми ты имеешь дело, я не вырву твой язык из глотки! Но мне не нужна жена! По крайней мере, сейчас!
— Однако ты просил сделать так, чтобы ее претензии отныне были обоснованны, либо чтобы она перестала к тебе придираться, — возразил шаман. — Достичь того или другого можно лишь одним способом — сделать эту женщину твоей законной женой! Давай сюда руку! У меня как раз остался небольшой запас…
Он полез в мешочек, один из тех, что всюду были развешаны по стенам, и выудил пригоршню железных и серебряных колец. Орки издавна славились как отменные кузнецы, кузнечное дело уважалось и ценилось ими так же сильно, как шаманство и умение сражаться. Бросив только один взгляд на мощную длань Хаука, шаман выудил из горсти подходящее по размерам кольцо и надел его орку. Затем протянул второе на ладони:
— Надень его своей женщине!
Ласкарирэль попятилась, пряча руки за спину, но Хаук прижал ее к стене, силой заставил разжать судорожно стиснутые кулаки и натянул-таки кольцо. Выражение его лица при этом было таким, словно он с большей бы охотой вырвал эту руку из плеча.
— Я знал, что все этим кончится, — проворчал он. — Так что поздно трепыхаться.
— Ничего себе напутствие новобрачной! — сказал у него за спиной шаман. — Надеюсь, ты знаешь, что должен сделать сегодня ночью?
— Сделаю, шаман. Не сомневайся! — буркнул Хаук и, дернув Ласкарирэль за руку, поскорее покинул землянку.
Но снаружи весь гнев сошел с него, как с гуся вода. Облапив девушку за плечи, орк запрокинул голову и расхохотался. Притиснутая к его боку Ласкарирэль только удивленно хлопала глазами.
— Я знал, что этим все кончится, — повторил он совсем другим, более спокойным и доброжелательным, тоном. — Просто не думал, что это произойдет так скоро… Ну что, пошли, жена?
