Вытянув указательный и средний пальцы правой руки, Брент повторил предполагаемую манипуляцию Тейлора.

Электрическая дрожь пробежала по его телу, и в воздухе словно одновременно запели тысячи комаров. Метрах в десяти впереди будто взмах исполинской руки очертил огненный круг, и в фантасмагории световых эффектов возник голубой купол. Без колебаний Брент ринулся к нему. Он просто не мог позволить себе сомневаться, чтобы не запутаться в липкой паутине осторожного взвешивания шансов.

В какой-то момент он погрузился во тьму… И обнаружил себя на вечерней равнине, окруженный скалами с трех сторон. Он оглянулся — купол исчез.

— Если я в штате Огайо, — сказал себе Брент, — пора открывать шампанское…

Он положил Ключ в карман и зашагал туда, где скал не было, к востоку, определив направление по заходящему солнцу. Его тревожила перспектива погони. Тейлор жив, он может организовать преследование немедленно… Или избрать какую-то иную стратегию, что, пожалуй, еще хуже.

Полчаса спустя Брент вышел к дороге, а еще через десять минут его нагнал старенький «форд-эскорт». За рулем сидел пожилой фермер, и Брент подумал, что едва ли эту машину прислал Уильям Д. Тейлор и его компаньоны. Он поднял руку, «эскорт» остановился.

— Извините, сэр. — Брент наклонился к открытому окну. — Понимаете, произошла нелепая история. Была вечеринка, я перебрал… Думаю, приятели в шутку вывезли меня сюда, отоспаться на свежем воздухе. Выспаться-то я выспался, но… Где я?

Старый фермер сокрушенно покачал головой:

— Там же, где и я, сынок… В штате Огайо, в тридцати милях от Акрона. Здорово над тобой подшутили.

— О… А вы едете в Акрон?

— Нет, в Кливленд.

— Сэр, — проговорил Стивен Брент с интонациями блудного сына, — если вы подбросите меня до Кливленда…

Фермер широко улыбнулся и приоткрыл дверцу:

— Садись. Что ж я, не понимаю, что ли, сам молодым не был? И виски у меня во фляжке найдется, поправиться тебе…

— Спасибо, сэр, — искренне поблагодарил Брент, усаживаясь в машину.

— Не называй меня «сэр». Меня зовут Стаффорд, Том Стаффорд.

— Спасибо, Том.

«Форд» тронулся, и Стаффорд протянул Бренту фляжку. Тот с удовольствием отхлебнул крепчайшего пойла, от которого захватывало дух. Затем он пошарил по карманам. Кредитная карточка и водительские права на месте… Если повезет, уже сегодня ночью он вылетит в Вашингтон.

У Мальцева отнялся язык, и лишь спустя, наверное, целую минуту он смог неразборчиво пробормотать:

— Как это — цивилизация будет уничтожена? Что вы имеете в виду?

Ему вспомнились смутные намеки Зорина насчет опасности, от которой тот якобы хотел уберечь Олега, и свои собственные неясные предчувствия.

— Мы здесь, в Фоксхоле, должны позаботиться о себе, — сказал Ратомский. — Впрочем, гибель цивилизации не означает гибели всего человечества… Я надеюсь.

Затрещал телефон. Ратомский снял трубку, долго слушал, бросал отрывистые «да», под конец сообщил: «Сейчас буду».

— Простите, Олег, приходится прервать нашу беседу. Мы обязательно вернемся к ней, а пока отдыхайте и думайте. И не переживайте так за цивилизацию. Ну, что в ней хорошего? Мы построим новую, в тысячу раз лучше. И вы займете в ней не последнее место… Если пожелаете.

Ратомский нажал клавишу на телефонном аппарате, и в комнату вошел тот самый белокурый атлет, что доставил Мальцева сюда.

— Владислав, проводите нашего гостя в его апартаменты, — распорядился Ратомский. — Исполняйте все его просьбы, по возможности… До свидания, Олег.

Кивнув Мальцеву, Ратомский исчез за дверью.

«До свидания, Олег!» Просто великолепно. Точно он только что поведал Мальцеву не о грядущем уничтожении земной цивилизации, а о результате вчерашнего футбольного матча.

— Прошу вас. — Белокурый викинг открыл дверь.

Следуя за ним, Олег раздумывал, не задать ли ему вопросы, могущие прояснить ошеломляющее заявление Ратомского, но решил не задавать. Лучше вести себя осторожно…

Они вышли на улицу, где ярко светило и пригревало солнце. Осеннее солнце, мысленно добавил Олег. Или нет? Кто знает, как соотносятся сезоны года в Фоксхоле и на Земле. Да еще эти сдвиги времени… Сколько интереснейших открытий таится здесь для Олега как ученого! Но значение всех этих открытий меркнет и обращается в ничто по сравнению со страшным откровением главы института Фоксхола… А так ли это серьезно? Многие покушались на цивилизацию — все эти чертовы завоеватели, сверхлюди, борцы за счастье человечества. И ни у кого ничего не вышло, надо признать. Шайка Ленина была ближе всех к осуществлению своей чудовищной мечты. Убили пятьдесят миллионов, захватили полмира… Но где они теперь? Один всхлип от них остался… Но разве легче от того их жертвам? А сколько людей ЭТИ убьют?

Занятый тягостными размышлениями, Олег почти не обращал внимания на окружающее, а между тем посмотреть было на что. Обитатели внутреннего города — «Кремля», как говорил Ратомский, — явно ни в чем себе не отказывали. Возле широких тротуаров под сенью раскидистых деревьев стояли ухоженные «мерседесы», «вольво» и «феррари», едва ли изготовленные на заводах Фоксхола. С ярких глянцевых плакатов за витринами сексшопов улыбались нагие красотки. Среди домов преобладали трехэтажные особняки разнообразной архитектуры — от строгих и элегантных до немыслимо авангардистских, вроде вилл спятивших от денег голливудских кинозвезд. Из открытого окна одного из таких фантастических особняков лилась музыка. Олег с изумлением узнал «Пурпурный Вереск» из альбома Рода Стюарта девяносто пятого года. И это им сюда доставляют, надо же… Не хватает только гастролей самого Стюарта. Ничего себе коммунизм. Понятно, что любой коммунизм строится на ограблении людей жирующей верхушкой, но внешние приличия соблюдали хотя бы… Впрочем, это лишнее, если внутренний город спрятан за толстыми стенами и охраняемыми воротами.

Владислав указал на небольшой по сравнению с другими красивый двухэтажный особнячок в глубине парка.

— Это ваш дом, — сказал он.

— Мой?

— Если он вам понравится, — скромно улыбнулся провожатый.

Пройдя через калитку, декорированную литыми металлическими украшениями, они поднялись на крыльцо. Владислав отпер дверь и передал ключ Мальцеву.

— Вы осмотрите дом сами, или мне быть вашим гидом? — вежливо осведомился викинг.

— Покажите, где спальня, и оставьте меня одного, — устало попросил Мальцев, едва державшийся на ногах.

— Их две, на втором этаже. По этой лестнице… Там бары с холодильниками, в них напитки и закуски. Если вам что-то понадобится, позвоните по телефону 1001. Вы уверены, что я вам больше не нужен?

— Нет, спасибо… Очень хочется спать.

Владислав понимающе наклонил голову и покинул дом, захлопнув за собой дверь. На осмотр комнат особняка — видимо, многочисленных, если судить по количеству ведущих из холла коридоров и арок, — Олег тратить времени не стал. Он сразу поднялся по лестнице, вошел в спальню, упал в кресло и долго сидел неподвижно. Потом открыл бар, выбрал бутылку «Курвуазье», плеснул немного в рюмку, выпил. В лакированной коробке возле бара нашлись сигареты различных сортов. Олег взял «Мальборо», закурил. Мысли путались, мешались в мозгу, не то переполненном, не то опустошенном. Не докурив сигарету, Олег затушил ее в пепельнице, добрался до огромной кровати. Раздеваться не было сил. Он крепко уснул, как только голова коснулась подушки.

В три часа ночи Мальцев открыл глаза. Время показывали огромные часы со светящимися стрелками, расположенные почему-то на потолке. Кроме них, ничего не было видно, комнату заполняла кромешная тьма. Голова прямо-таки раскалывалась от боли, в горле пересохло. Нащупав выключатель лампы на тумбочке, Олег зажег свет. В комнате царил страшный беспорядок — стол завален грязными тарелками, заставлен пустыми бутылками из-под портвейна и вскрытыми консервными банками с угрожающе торчащими вверх рваными краями крышек, на полу груды какого-то тряпья, осколки стекла, розовые лужи. Вдобавок все вокруг плавало в зеленоватом тумане, словно Олег находился на дне заросшего тиной аквариума. Что случилось, куда он попал? Ах да, конечно. Он у себя дома, а вчера праздновали чей-то день рождения — кажется, Элтона Джона. Сколько же ему, черт возьми, стукнуло?