«Конечно, вы имеете отношение, профессор. Вы и создали все это».

Джон Шерман держал пистолет нацеленным в лоб мужчины, сидевшего за круглым столиком. Женщина опасливо отодвинулась, но за ней потянулся ствол пистолета Ники. Краем глаза Ника наблюдала и за мужчиной (ее впечатлила голливудская внешность). Она видела, что мужчина пытается восстановить самообладание, изрядно поколебленное появлением Ники и Шермана в крошечной комнатке подводной станции. Несмотря на то что Шерман поздоровался с ним по-русски, ответные слова прозвучали на немецком языке:

— Что… Кто вы такие?

— Мы представимся позже, — по-немецки сказал Шерман. — Пока главный вопрос: кто еще здесь есть, сколько, где, как вооружены? Быстро!

Мужчина покачал головой, не настолько поспешно, чтобы утратить достоинство, но и не медля под дулом пистолета.

— Только мы двое.

— Надолго?

— Мы никого не ждем в ближайшие двое суток.

— Хорошо. Если вы солгали, остальным придется умереть, но вы умрете первым. Это вам ясно?

— Да, — ответил мужчина.

— Хорошо, — повторил Шерман. — Теперь позвольте вернуть ваш вопрос. Кто ВЫ такой?

Ответ сопровождало почти небрежное пожатие плечами.

— Мое имя Йохан Фолкмер. Не вижу причин скрывать его. Что вам даст знание моего имени?

— Если я спрашиваю, это не означает… — начал Шерман, но тут вмешалась женщина.

— А меня зовут Диана Довгер, — агрессивно произнесла она, тоже на немецком, на языке Фолкмера, чтобы ему было понятнее. — И кто бы вы ни были, я надеюсь, что вы освободите меня.

— Освободим? — Шерман взглянул на нее, не упуская из вида Фолкмера.

— Меня похитили… Вот эти. — Она кивнула в сторону Фолкмера. — Он и его приятель, Рольф Pay.

Услышав фамилию Pay, Ника припомнила легкомысленный немецкий стишок.

— Альзо, шпрах дер пастор Pay[5], — пробормотала она.

— Пастор? — усмехнулась Диана. — Да нет, он не пастор. Не больше, чем я мать Тереза. Но этот тип не солгал, Рольфа Pay нет здесь. Никого нет, кроме нас. И потому, будь вы хоть их конкурентами, хоть пришельцами из преисподней, никто не помешает мне уйти с вами и натянуть им нос… Но ведь вы — не конкуренты? Моя надежда на свободу не беспочвенна? Я думаю, что…

— Одну минуту, — перебил ее Шерман. — Мне пока неясна расстановка сил. Станция не так уж велика. Сейчас мы с вами обойдем ее всю и убедимся, что мы действительно одни. Вы оба медленно пойдете впереди. При любых осложнениях… Я предупредил вас, Фолкмер.

— Я не самоубийца, — буркнул тот.

Поведение Фолкмера во время недолгого путешествия по станции подтвердило это заявление. Он избегал резких движений во всех смыслах, не говоря уж об авантюрных порывах. Опыт и знание людей подсказывали ему: того, кто держит его под прицелом, следует воспринимать всерьез. Иногда по требованию Шермана он давал краткие пояснения. Они касались устройства станции, назначения и расположения помещений; ни о чем другом Шерман пока не спрашивал.

— А здесь, — сказал Фолкмер в завершение экскурсии, — ангары для мини-субмарин. Это последнее, теперь мы побывали везде.

— Значит, — Шерман посмотрел на овальный наглухо задраенный люк, — если кто-то прибудет на субмарине, он появится отсюда?

— Да.

— Или пройдет через шлюзовую камеру, где прошли мы?

— Сомневаюсь, что кто-то станет пробираться сюда с аквалангом… Шлюзовая камера служит в основном для технических надобностей, ну, и в аварийной ситуации может выручить. Обычно она не используется.

— Так. — Шерман приоткрыл ближайшую к люку ангаров дверь. — А тут что?

— Просто каюта.

— Вот и отлично. Устроимся в ней для беседы, чтобы видеть люк. Входите, зажигайте свет, располагайтесь. Это и к вам относится, — добавил он для замешкавшейся Дианы.

Каюта была побольше той, где Ника и Шерман застали Фолкмера и Диану, но мало чем от нее отличались. Вот разве стол, за который сел Фолкмер, был не круглым, а прямоугольным со скругленными углами, да еще тут стояли два складных стула. Их заняли Шерман и Ника. Из-за акваланга Ника уместилась на самом краешке, как, впрочем, и Шерман. Снимать акваланг он не собирался, а Ника следовала его примеру. Диана уселась на невысокий рундук, тянувшийся вдоль стены.

— Теперь мы поговорим вот о чем, Фолкмер…

Чтобы произнести эту фразу, Шерману не понадобилось и пяти секунд, но Фолкмеру их хватило. Вслепую он нащупал на полке под столешницей то, что искал, о чем знал. В его руке, взметнувшейся над столом, угрюмо блеснула сталь пистолета.

Ника так и не поняла, что произошло потом. Фигура Шермана размылась перед ее глазами, как бывает, когда в телевизионной передаче применяют эффект, подчеркивающий стремительность движения. Громкий вскрик Фолкмера, полный боли… Шерман снова спокойно сидит на стуле, но в руках у него два пистолета, а у Фолкмера ни одного.

— Ч-черт, — прошипел Фолкмер, потирая пострадавшую руку. — Где вы этому научились?

— Довольно далеко отсюда, — холодно улыбнулся Шерман. Он даже не изменил тона. — Итак, вот о чем мы поговорим. Как вам должно быть ясно, я появился здесь не случайно и знаю много. Подробности — вот что меня интересует. В принципе я обойдусь и без них, но у вас есть шанс сэкономить мое время и заслужить снисхождение.

— Подробности о чем?

— О Штернбурге, об этой станции, о героине. Но главное, Фолкмер, главное — подробности о проекте «Мельница»…

С ужасом взглянув на Шермана, Фолкмер закрыл лицо руками и застонал:

— О нет… Только не это…

— Все остальное вы отдали бы с легкостью, правда?

Фолкмер грохнул кулаком по столу, забыв о боли в руке:

— Вы здесь из-за этого…

— Да.

Откинувшись на спинку стула, насколько позволял акваланг, Шерман спрятал пистолет Фолкмера в укрепленную на поясе гидрокостюма сумку. Он сделал это преимущественно для того, чтобы взять паузу. Он выиграл раунд. Фолкмер мог и ничего не знать о проекте, он мог быть НЕ ТЕМ человеком — но оказался именно тем.

— Проясним наши взаимоотношения. — Шерман застегнул сумку. — Вы поняли, что я в самом деле знаю много, но вам не известно, НАСКОЛЬКО много я знаю. Поэтому прошу в вашем рассказе скрупулезно придерживаться истины, в мельчайших деталях. Если я уловлю малейшее отклонение от истины, в тот же момент, повторяю, Фолкмер, в тот же момент, без новых предупреждений, без единой секунды задержки я выстрелю и убью вас. Вы мне верите?

Ника не верила. Она помнила, как Шерман обошелся с боевиками у дачи Щербакова, но и без этого она знала, что он не способен хладнокровно застрелить безоружного человека. Но то Ника; другое дело Фолкмер. Конечно, он понимал, что Шерману нужна информация, а не труп. Но так ли нужна, в достаточной ли степени, чтобы спасти Фолкмеру жизнь? Глядя в глаза Шермана, он начинал верить… Да, он поверил ему.

— Верю, — прохрипел он.

— Разумно. Пожалуй, вы можете рискнуть и совсем чуть-чуть солгать… Если ваша ложь совпадет с областью моего неведения, вы останетесь жить. Если нет — умрете. Русская рулетка — так это называется?

— Я не стану рисковать! — воскликнул Фолкнер с отчаянием. — Я уже говорил вам, что я не самоубийца…

— Вот и прекрасно. И кстати, об откровенности… Ваше имя.

— Что мое имя?

— Вы похитили эту женщину. Среди похитителей как-то не принято называть жертве подлинные имена.

В приступе внезапной слабости Фолкмер оперся локтем о крышку стола.

— Если вам и впрямь известно немало, — тихо сказал он, — почему же вы не задумались о самой простой вещи?

— О какой?

— О том, что в случае… гм… неприятностей нас ведь не будет разыскивать полиция для предъявления официальных обвинений. Эта игра идет по совершенно иным правилам. И я не думаю, что в рамках этих правил использование псевдонимов имеет хоть какой-то смысл…

— Пусть так. — Шерман кивнул. — Я готов внимательно выслушать ваш рассказ.