— На сей раз у вас нет с собой автомата? — съязвил Антон.

Слейд искренне рассмеялся.

— У меня его и тогда не было, пришлось отобрать… Знаешь, не очень хочется на кладбище.

— Знаю!

Они вышли и углубились в аллею.

— У вас нет сигарет? — спросил Антон.

Слейд протянул ему пачку «Питера Стивесанта».

— Спасибо. И, если можно, огня. — Он закурил, смачно затянулся. — В палате не покуришь. Так кто же вы, друг отца, чего вы хотите?

— Моя фамилия Долтон, — сказал Слейд. — Я англичанин.

— Не может быть, — не поверил Антон.

— Почему?

— Акцент. У вас его нет.

— Столь же свободно, как по-русски, я говорю на паре десятков языков, включая арабский, иврит, хинди…

Антон взглянул на собеседника с еще большим недоверием.

— Я пришел потому, — продолжал Слейд, — что история не закончена. А мне очень хочется опустить занавес.

— Подождите, подождите, — Антон прищурился, — а может, вы агент британских спецслужб? Или еще каких?

— А какая разница? Существенно не это, а то, что умирают люди, и мне это не нравится. Ты пострадал незначительно, а кто поручится, что в следующий раз…

— Хорошо, — перебил Антон. — Что от меня требуется?

— Ты запомнил молодого человека в очках? Того, что пришел вслед за нами и сказал, что разыскивает тебя.

— У которого вымогали какую-то дискету? Не представляю, кто это может быть. Но его я запомнил. А что?

— А то, Антон, что тому молодому человеку, по-видимому, угрожает опасность. И тебе тоже.

— Да, но что я могу сделать?

— Зачем-то он искал тебя, — задумчиво произнес Слейд. — И скорее всего, Антон, он все же тебя найдет. И задаст тебе вопросы, пытаясь решить свою проблему, в чем бы она ни заключалась. Но и вдвоем вы ничего не решите.

— Значит, решите вы? — хмыкнул Антон.

— Постараюсь, — невозмутимо ответил Слейд. — По крайней мере, у меня больше возможностей. Так вот, когда он найдет тебя, убеди его, что он должен позвонить по этому телефону. — Слейд вынул записную книжку и ручку, написал номер, вырвал листок и вручил его Антону. — Мистеру Стэну Долтону. Я не рассчитываю, что он позвонит сразу. Он не знаком со мной, и у него нет оснований доверять мне. Но он попал в скверную историю, и она будет становиться все хуже. В конце концов у него не останется иного выхода, кроме как позвонить мистеру Долтону. Это не идеальное решение, однако лучшее из существующих. Пожалуйста, передай ему это слово в слово.

Антон стоял, глядя на листок с телефонным номером.

— Мистер Долтон…

— Да?

— За этим парнем охотится мафия?

— Вероятно.

— И вы думаете, что они охотятся также и за мной? Но почему?

— Я не думаю, что они охотятся за тобой, — покачал головой Слейд. — Но ты близок к эпицентру… И попадаешь в радиус поражения.

— Тогда, может быть, мне скрыться… Бежать? Слейд пожал плечами.

— Во-первых, куда и как? А во-вторых, бежать — значит, привлечь к себе внимание и переместиться в самый центр мишени. Возвращайся домой, Антон. Поговори с тем парнем, когда он появится, попытайся его убедить. И не вздумай игнорировать мой совет. Со мной ты выиграешь, без меня проиграешь.

— Но скажите хотя бы, — взмолился Антон, — чего именно я должен остерегаться?

Ему показалось, что в долгом взгляде англичанина промелькнула тень печали.

— Не знаю, — сказал Слейд. — Не знаю.

Это был мир причудливых форм и очертаний, мир иллюзий и недоговоренности. Тут вздымались к небесам сотканные из паутины серебряные лестницы, хрустальные двери завлекали и обманывали, зеркальные лабиринты томили предчувствием разгадки. Но стоило заглянуть за последний поворот, как все начиналось сначала… Этот мир населяли добрые гномы в изумрудных одеждах, небывалые звери с огромными грустными глазами, смеющиеся феи, колдуны и волшебники. Здесь случалось то, чего не могло случиться нигде и никогда, и на недоуменные вопросы давались лукавые ответы. Здесь было весело и страшновато, и отсюда не хотелось уходить.

Борис Градов целый час бродил по выставке живописи Ольги Иллерецкой. В уголке обнаружилась пара-тройка обещанных теледикторшей «лаконичных пейзажей» и столько же этих, как их… «глубинных психологических портретов». Борис мысленно похвалил телевидение за правдивость, но если он надеялся встретить на выставке саму художницу, то пока надежды не оправдывались.

Подойдя к пожилой смотрительнице зала, Градов отрекомендовался репортером газеты «Культура» и вежливо спросил:

— Как бы мне повидаться с Иллерецкой? Редакция заказала интервью.

— Да вон она, — указала рукой старушка, — беседует с Павловым, критиком.

— Как же я ее не заметил, — пробормотал Борис.

— А она только что пришла.

Изящная девушка в джинсовом костюме, с короткими светлыми волосами стояла спиной к Борису и что-то увлеченно доказывала вальяжному дяде, который меланхолично кивал.

Градов отошел к дальней стене и тронул за плечо молодого человека, созерцавшего картину с мистико-косми-ческим сюжетом.

— Видите того толстого дяденьку?

— Вижу, а что? — с недоумением отреагировал молодой человек.

— Это критик Павлов. Пожалуйста, скажите ему, что его срочно требуют в дирекцию, к телефону.

— А вы сами?

— А я ему коньяк должен, — подмигнул Борис. Юноша улыбнулся.

— А если он спросит, кто просил передать?

— Ваша легенда? Ну, вы в дирекции были по делам. Когда уходили, кто-то вас и попросил — мол, загляните в зал, кликните скоренько оттуда Павлова — и описал его в двух словах. Да не станет он выяснять!

— Сделаем.

Борис наблюдал, как молодой человек подходит к Павлову и что-то ему говорит, как тот разводит руками, извиняясь перед девушкой, и отчаливает. Иллерецкая оказалась в одиночестве, чем Градов тут же воспользовался. Он молча предстал перед ней, глядя в ее синие глаза с мужественным ироничным прищуром — по меньшей мере, так он это задумывал.

Иллерецкая смотрела на Бориса в полнейшей растерянности. Потом она, видимо, решила, что следует применить против нахала его же оружие — иронию, но не молчаливую.

— Что вам угодно? — Ирония, прозвучавшая в этой фразе, выплескивалась через край.

Борис поразился ее самообладанию. Ничто во взгляде девушки не подтверждало, что она узнала его, — а ведь несомненно узнала, не могла не узнать!

— Мне угодно… Гм… Получить ответы на некоторые вопросы.

— Вы журналист?

— Какой к черту журналист! — разозлился Борис. — Послушайте, я понимаю, что у вас могут быть свои секреты, свой скелет в шкафу. Но поймите и меня. Я попал в идиотское положение. Информация для меня — шанс выжить.

Изумление на лице Иллерецкой сменилось испугом.

— О чем вы?

— Ольга… Простите, не знаю отчества…

— Обойдетесь.

— Нет, это невозможно! — Борис сцепил руки, хрустнул пальцами. — Да это просто неблагодарность! Не хотелось напоминать, но я спас вам жизнь!

Иллерецкая неуверенно рассмеялась.

— Вот как? И где, когда?

— На даче Калужского, черт возьми! Или, по-вашему, не я застрелил бандюгу вот из этого пистолета?

Рука Бориса метнулась к карману, но он вовремя отдернул ее. Иллерецкая же испугалась уже по-настоящему.

— Кто вы? Уходите… Я позову на помощь! Градов колебался — страх в глазах девушки был неподдельным.

— Оля, не волнуйтесь… — Бориса пронзила догадка. — У вас есть сестра-близнец?

— Нет у меня никаких сестер.

— Нет?.. — И тут Градов увидел родинку на шее девушки. — Конечно нет! Даже у близнецов не бывает одинаковых родинок! Это вы!

Вокруг них начинала кучковаться любопытствующая публика, в зале появился рассерженный глупым розыгрышем критик Павлов. Еще слово, подумал Борис, и разразится скандал, который вполне может закончиться в отделении милиции.

— Извините, — буркнул он. — Извините, обознался.

Растолкав любопытных, он ринулся к выходу. Никто не окликнул его.

Оказавшись на улице, Борис закурил, перебрался на противоположный тротуар. Итак, это, без сомнения, она, та девушка, которую он встретил при драматических обстоятельствах на даче профессора. И у нее могут быть тысячи причин, чтобы отказаться узнавать Градова. Что ж, у него не меньше причин следить за ней.