— Что?! Боже, я пропала…

Евгений Максимович опустился на подлокотник кресла, в котором сидела Зоя, успокаивающе коснулся ее плеча:

— Не надо паники. Я пришел к вам не по службе… И вообще, сотрудник милиции — лишь одна из моих многочисленных ипостасей. Не пугайтесь, я не гангстер в милицейском мундире, не хамелеон и не оборотень. Помните, на теплоходе я сказал вам, что занимаюсь человековедением? Ну вот, в очень большой степени это так и есть.

— И вы… Знали все с самого начала?

— Смотря что вы называете самым началом, — уклончиво ответил Евгений Максимович. — На теплоходе я, конечно, оказался не случайно…

— Из-за меня? — В глазах Зои промелькнула горечь запоздалого осознания. — Так это вы подослали тех… Двоих?

— Ну, нет. — Мартов рассмеялся. — Разве я настолько уродлив, что для меня недоступны менее экстравагантные способы знакомства с женщиной? Нет, Зоя Арсеньевна, никого я не подсылал, а знал действительно много. И не я один… Простите, но ваш модус операнди был очень уж наивен. Вы, наверное, до сих пор объясняете ваши относительные успехи частично везением, частично обаянием, а частично тонко продуманной тактикой? Можете не отвечать. Уважаемая Зоя Арсеньевна, вы до сих пор живы только потому, что вас оберегала довольно влиятельная сила в лице вашего покорного слуги…

— Теперь я понимаю еще меньше, — жалобно сказала Зоя. — Почему вы это делаете?

— Оберегаю вас? Представьте, вы мне симпатичны. Нет, не в том смысле, который в это обычно вкладывают, а в каком — позвольте пока не расшифровывать. Я хочу вывести вас из-под удара, но сейчас положение такое, что это будет нелегко даже мне.

— Даже вам? — В голосе Зои прозвучала легкая язвительность, прорвавшаяся помимо воли.

Мартов не обратил внимания на интонацию, во всяком случае, никак не среагировал.

— Да, — спокойно подтвердил он. — Но не будем спешить опускать руки. Вам придется уехать — пока не знаю, надолго ли…

— Куда?

— Моя машина у подъезда, по дороге все объясню. Мы едем в аэропорт, для вас готов билет и фальшивые документы.

— Фальшивые документы! — Зоя воздела руки к потолку. — Кажется, я попала в шпионский роман.

— Хуже. В бандитскую заваруху. Собирайтесь, я жду…

— Ой… Ведь нужно упаковать вещи…

— Берите самое необходимое, остальное купите на месте.

Даже экстренная подготовка к отъезду всегда занимает у истинной женщины много времени, и Зоя не явилась исключением. Прошло полтора часа, прежде чем автомобиль Мартова умчался по направлению к аэропорту.

— Что произошло потом? — спросил Кремнев, впервые вмешиваясь в рассказ Зои, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

— Потом? — Богушевская словно очнулась, оторвала взгляд от ленивых змеек сигаретного дыма в неподвижном воздухе. — Потом я уехала в Самару… Мартов снял для меня квартиру. Периодически он звонил, раза три приезжал… Так прошло два года. Ох, Саша, если бы вы знали… Чего я только не передумала. Только тогда я по-настоящему поняла, в какую гадость ввязалась по собственному легкомыслию. Теперь и вспомнить-то страшно… Не то чтобы страшно, противно… Хуже наркотиков ничего на свете нет. И я наказала себя этим двухлетним заключением в Самаре, бессонными ночами, раскаянием… Увлекательная игра сумасшедшей девчонки обернулась кошмаром. И если бы меня убили, это было бы справедливо.

Она помолчала, зажгла очередную сигарету и продолжала:

— Когда Мартов сообщил, что можно безопасно вернуться в Москву, я была уже другой. Бросилась в науку, в свою работу… Я стосковалась по ней, но это не было чистым интересом ученого, если вы понимаете, о чем я… Своего рода искупление.

— Да, да, — рассеянно кивнул Кремнев, — но сейчас меня больше занимает фигура Мартова. Кто он такой, этот человековед? Почему он помог вам. если, как вы утверждаете, никаких видов на вас не имел?

— Почему? — медленно повторила Зоя. — Потому что он хороший человек, вот почему. Мы привыкли жить в мире причин и мотивировок. Простое, честное движение души для нас уже непонятно. И я поначалу ломала голову: что ему от меня нужно, чем придется расплачиваться за спасение? А ответ оказался прост. Ничем.

— Ваш ответ.

— Что?

— У Мартова может быть иная точка отсчета, — пояснил Кремнев.

— О господи, что вы за человек… Прекратите это. Я говорю вам, что поддержка Мартова нам не помешает. Вы говорите — нет. Ну, нет так нет, давайте обсудим другие варианты. И зачем я только перед вами тут выворачивалась наизнанку…

— Не обижайтесь, — улыбнулся Кремнев. — Я вовсе не говорю «нет». Я осторожен, вот и все.

— Когда полезли в дом, набитый бандитами, не осторожничали.

— Тогда — нет…

Кремнев хотел что-то добавить, но вместо того задумался. Рассказ Зои выглядел правдоподобно, однако личность Мартова не вырисовывалась. Либо Зоя намеренно утаила какие-то подробности, либо сама блуждает в потемках… Так или иначе, Кремнев в общем не усматривал особой опасности в том, чтобы обратиться к Мартову. В случае непредвиденных осложнений ничто не мешает попросту исчезнуть с его горизонта. Любые средства хороши, чтобы выташить Иру, во имя этой цели Кремнев был готов заключить союз хоть с дьяволом.

— Ладно, — сказал он наконец. — Звоните вашему Мартову, если здесь работает телефон. В фильмах ужасов он обычно бездействует.

— Сейчас проверим.

Зоя встала, подошла к телефону и подняла трубку.

— Гудит, как ни странно, — проинформировала она, набирая номер, и произнесла спустя полминуты: — Никто не отвечает.

— Это его домашний телефон?

— Служебного я и не знала никогда. Но с Мартовым не угадаешь, когда он дома.

— Что ж, подождем.

Водрузив трубку на аппарат, Зоя снова уселась напротив Кремнева. Тот продолжал размышлять, оглядывая стенные панели с гравюрами в рамках. Гравюр было четыре — старинная часовенка, увязшая в глубоком снегу, кораблик в бурном море, жанровая сценка в средневековой харчевне и унылый пейзаж, деревья с облетевшими листьями. В опустевшем доме, покинутом людьми, которые жили здесь когда-то, последняя гравюра смотрелась особенно уместно. Впрочем, эти люди вернутся… Но может быть, и нет.

— Что вы с ними сделаете? — вдруг спросила Зоя, вторгаясь в раздумья Кремнева.

— Простите?

— С теми, кто убил вашего друга.

— Ах, с этими… Пожелаю им всего доброго, конечно.

— Надеюсь, вы не собираетесь нарушать закон? — встревожилась она.

— Закон? — повторил Кремнев с нескрываемым презрением. — Зоя, те, кто писал законы, забыли об одной древней истине. Им почему-то казалось, что все преступления совершают обычные люди в силу… ну, каких-то обстоятельств или, скажем, пробелов в воспитании.

— А это не так?

— Не всегда. Бывает, но не слишком часто. А древняя и ясная истина состоит в том, что в мире борются Бог и сатана, добро и зло. И, как правило, мерзкие и отвратительные преступления совершают те, кто лишь с виду похож на людей. Внутри они иные, они устроены иначе. Когда-нибудь, возможно, ученые сумеют распознавать таких существ на генетическом уровне и предотвращать их появление на свет. Но сейчас это невозможно, и чудовища живут среди нас. Так почему же закон должен быть одинаков для всех? На абсолютное зло есть лишь один ответ — абсолютное уничтожение.

— Какая жуткая теория, — сказала Зоя с закрытыми глазами.

— Не теория, — возразил Кремнев. — Жизненный опыт. Мне довелось видеть подростков, которые убивали людей из-за денег или просто так, для развлечения. Из-за юного возраста они отделывались символическим наказанием, а потом продолжали убивать, сеять зло и ужас. Я не понимаю, как можно сохранять чудовищам жизнь. Это и есть бесчеловечность. Ведь из-за них гибнут не им подобные, хотя и они тоже иногда. Гибнут люди с простыми человеческими стремлениями, целые миры любви, разума, надежд, печалей и радостей…

— Хотите переделать мир? — чуть иронично осведомилась Зоя.

— Ну, для переделки мира силенок не хватит, — усмехнулся Кремнев, — но кое-кому я рассчитываю сказать пару ласковых слов.