— А может быть, наоборот?

— Что наоборот?

— Я разоблачу ваши забавы с дэйнами? Собеседник на другом конце линии сухо засмеялся.

— Я считал вас умнее, Слейд. У вас нет и не будет ни единого факта. Отдайте то, что принадлежит нам, и разойдемся с миром. Умейте проигрывать с достоинством.

В трубке раздались короткие гудки. Джек Слейд посмотрел на мистера Блейка, вдруг постаревшего на несколько лет.

— Вы все поняли по-русски? — осведомился Слейд.

— Да. Они идут в открытую, а это значит, что либо их позиция несокрушима, либо слишком хрупка и нервы сдают. Но мы не узнаем, какое из моих предположений верно.

— Подождите минуту.

Слейд вышел из квартиры, спустился на улицу. Табор телевизионщиков окружала небольшая кучка зевак, среди которых выделялись двое атлетов в серых костюмах с оловянными глазами. К ним присоединился третий, потом еще один. Слейд вернулся обратно.

— Там полно их людей, — сказал он.

— И ни вы, ни я ничего не можем им противопоставить, — подхватил Блейк. — Вы здесь нелегально, а я — лицо официальное, что, пожалуй, еще хуже.

— Следовательно, мы проиграли?

— Да.

— И два человека умрут из-за нашего бессилия?

— Вот как мы поступим, — произнес Блейк, усаживаясь в кресло. — Убедим наших гостей скопировать для нас файл. Получив копию, мы обменяем оригинал на гарантии того, что в нашем присутствии молодые люди получат заграничные паспорта и улетят из России.

— Отличная идея, мистер Блейк. Жаль, что от нее придется отказаться.

— Почему?

— Потому что на моей памяти ГРУ впервые ведет игру так нагло.

— Это не ГРУ.

— Не совсем, но это те же люди, с тем же опытом Их теперешнее поведение — свидетельство того, что им отчаянно необходима дискета. Следовательно, тот взрыв в лаборатории действительно нанес ущерб их программе, если не уничтожил ее. И я не намерен дать им возможность ее восстановить, с копией или без.

— Тогда так: передаем файл в посольство, дискету стираем и сообщаем об этом нашим оппонентам через их парней, болтающихся внизу. Лишившись всяких шансов отнять файл, противник лишится и нужды преследовать молодых людей. Тогда угрозой для них останется только криминальная группа, но она не помешает им получить паспорта и визы, потому что до отлета не найдет их, мы их спрячем.

— Это кажется мне очень спорным решением, — сказал Слейд. — Криминальные боссы меня мало беспокоят, а вот… Гм… Нужно поговорить с нашими гостями. Если они в принципе согласятся, попробуем принять за основу.

Он возвратился в гостиную. Иллерецкая дремала на плече Градова, но тут же встрепенулась, заслышав шаги Слейда.

— Ваши дела не блестящи, господа, — сказал анличанин, — но есть вот какая мысль.

Он слово в слово передал предложение Блейка.

— Нет, — категорически заявил Борис. — Вы получите дискету из моих рук только в самолете на Лондон.

— Вы нам не доверяете?

— Был такой президент США — Рональд Рейган. Он очень любил русскую поговорку «Доверяй, но проверяй».

— Ваше упрямство… неумно, — раздраженно заговорил Слейд. — Поймите, у нас нет никакой практической возможности вывезти вас вместе с дискетой. Посмотрите в окно. Видите этих одинаковых кукол? Это люди АЦНБ. Да если бы их тут и не было, мы ведь не можем просто отвезти вас в посольство или в аэропорт!

Градов стоял у окна, покусывая фильтр сигареты. Внезапно он порывисто обернулся к Слейду.

— Но это же горстка заговорщиков! Неужели вы… Мы ничего не в состоянии предпринять?

— Горстка? Ну что же… Позвоните вашему президенту, — сардонически усмехнувшись, посоветовал Слейд.

— Тьфу… Оля, ты согласна сейчас отдать им информацию?

— Нет.

— А они не согласны на наши условия.

— Мы не в силах выполнить ваши условия, — уточнил Слейд. — Не знаю, что еще мы с мистером Блейком сможем вам предложить.

Генерал Курбатов слушал этот разговор через акустический преобразователь. Упорство Бориса, причину которого Курбатов не до конца понимал, радовало его, ибо играло ему на руку.

На улице начинало темнеть. Скучающих телевизионщиков сменили их коллеги из ночной бригады. Режиссеры и операторы «Скай Нетуорк», примчавшиеся сломя голову на шоссе Энтузиастов по настоянию господ из посольства, недоумевали. Снимать было нечего. А впрочем, сенсационных кадров иногда приходится ждать неделями. Вот странно, что зеваки не расходятся.

Любимые сигареты Курбатова «Мальборо» улетучивались в форсированном темпе. Генерал не пропустил мимо ушей слова Бориса о горстке заговорщиков. В какой-то мере это так и было. За Курбатовым, даже за Никитиным, не стояла вся мощь государства, хотя генерал-лейтенант и осуществлял прикрытие на высоком уровне. Стоит потенциально враждебным силам в ГРУ (другие спецслужбы в счет не идут) заинтересоваться происходящим на шоссе Энтузиастов, и Никитин сделает все, чтобы погасить этот интерес. По заготовленной легенде, придуманное недалеко от правды, всего-навсего выслежен очередной шпион… Но во-первых, на территории России выслеживанием шпионов полагалось заниматься контрразведке ФСБ, а во-вторых, не бывает прикрытий стопроцентно надежных. Некоторая шаткость фундамента беспокоила генерала Курбатова. Зато он понимал, что ни сейчас, ни позже англичане не сумеют опереться ни на какие силы в России, реально способные противостоять «Коршуну». Для этого они недостаточно информированы и недостаточно авантюристичны. И все же… В бинокль генерал увидел, что в квартире Слейда включили магнитофон. Пока англичане вели нескончаемые дискуссии в дальней комнате, Борис и Ольга по их просьбе записывали историю своих приключений. Еще до того, как позвонить Слейду, они договорились умолчать о некоторых вещах. Например, о кассете с записью беседы Слейда и Сэйла (из самой кассеты Градов вытащил ленту, размотал и выбросил). Борис считал, что эти сведения могут поставить под удар российского агента в Интеллидженс Сервис, а ведь тот совсем не обязательно «коршун» и враг человечества. Может быть, «коршуны» лишь перехватили его информацию. Конечно, Бориса тревожили дыры, зияющие в такой урезанной версии. Многое становилось необъяснимым, и Борис не имел представления, как свести концы с концами. Профессионалы не пройдут мимо белых ниток и торчащих ушей, а на изобретение правдоподобной лжи Борису не хватало ни времени, ни квалификации. Он утешал себя и Ольгу тем, что они сделают максимум возможного для затемнения роли русского разведчика, и большего дилетантам не достичь. Градову не суждено было знать, что беспокоился он напрасно.

Борис добросовестно продиктовал минут двадцать и уступил это право Иллерецкой. Закурив, он расположился на диване. Мысли вертелись вокруг одного и того же — «Коршун», дискета, Бек, англичане… Под звук тихого голоса Ольги и шум усилившегося дождя Борис незаметно задремал. К полуночи дождь прекратился, прохожие исчезли с улицы, словно их смыло, лишь мерзли под своими тентами телевизионщики в окружении бесстрастных курбатовских манекенов. Порой проезжали машины, но если их водители и замечали людей у подъезда, то их взгляду было недоступно напряжение невидимой вольтовой дуги, соединившей две квартиры в домах, стоящих один напротив другого. Это было насыщенное энергией противостояние, и ни один из участников не знал, где проскочит искра, когда пробьет конденсатор.

Ранним утром прикорнувшего Курбатова разбудил Валерий Свиридов.

— Слейд уезжает, — сказал подполковник.

— Куда? — спросонья Курбатов не сразу вспомнил, где провел ночь и почему.

— Об этом они в нашей зоне не говорили. Слейд спустился вниз, садится в машину.

— За ним… Упустите — убью…

Свиридов умчался выполнять приказ, а генерал обратился к «Карату-1», сменившему «Карата-2».

— Что делает Блейк?

— Ничего. Пьет чай, угощает гостей.

— Пьет чай? Чертов англичанин! Неплохо бы и нам попить чайку.

Вместо ответа оперативник протянул генералу термос.