— Михаил Яковлевич, — произнес Мальцев, стараясь, чтобы его голос звучал по возможности уверенно. — Поясните смысл высказываний Ратомского. Что он имел в виду, когда говорил, что цивилизации Земли угрожает опасность?

— Атомный удар, — сразу отозвался Гордеев. — У нас двадцать баллистических ракет, нацеленных на двадцать американских городов. Атака спровоцирует ответный удар по России…

Мальцев буквально лишился дара речи и долгое время смотрел на Гордеева в состоянии полнейшего оцепенения. Наконец он пробормотал:

— Ракеты можно обезвредить?

— Наверное, можно, — пожал плечами народный комиссар. — Уж если мы сумели их смонтировать, так и обратный процесс нам под силу. Специалисты справятся за пару недель.

Пара недель! А как долго длится действие манкуртала — полчаса, час, меньше или дольше? Какая разница, двух недель у Мальцева все равно нет. К тому же если специалисты и демонтируют боеголовки по приказу Гордеева, потом установят их на место…

— Найдите способ, — сказал Олег почти умоляюще, — уничтожить ракеты немедленно, причем так, чтобы они не были восстановлены хотя бы в ближайшее время.

— Очень просто, — с готовностью откликнулся Михаил Яковлевич. — Нужно запустить одну из ракет, не открывая люка пусковой шахты. Тогда взорвется топливо, двигатели… Детонация погубит и остальные ракеты.

— Но и боеголовки взорвутся?

— О нет, атомных взрывов не будет. Ядерное оружие — штука довольно сложная, оно не так взрывается.

— Понятно. Вы можете отдать приказ о таком запуске прямо сейчас?

— Не отсюда. Нужно ехать в стратегический центр.

— Тогда поехали, — распорядился Мальцев, уже забывший о своих подозрениях. — Взрываем ракеты, затем заезжаем за Сретенским и Кудрявцевой, вы отвозите нас к Двери и даете нам Ключ, а сами…

— Ничего не выйдет, — бесцветным тоном сказал Гордеев.

— Почему?

— Потому что в стратегическом центре расположены и энергетические установки, благодаря которым функционируют Ключи и Двери. Если вы взорвете ракеты, будет уничтожен и центр… Кстати, и мы вместе с ним, ведь мы будем там. Но даже если мы каким-то образом уцелеем, вы останетесь в Фоксхоле навсегда… По крайней мере, до тех пор, пока не будет воссоздана сложнейшая аппаратура, а это годы труда. И результат не гарантирован — многие ученые умерли, а сумеют ли справиться нынешние — не знаю.

Мальцев сел на стул и жестом потребовал сигарету. К его удивлению, Гордеев подчинился не торопливо-услужливо, а с полным сознанием собственного достоинства. Возможно, препарат сделал его союзником Мальцева, но не рабом.

Пуская густые клубы дыма, Олег размышлял. Пожалуй, к лучшему, что всякая связь между Фоксхолом и Землей прервется надолго. У земных политиков и ученых будет время решать, как поступить с новой реальностью и как ужиться с новой картиной мира. Но как избежать проклятой шахматной вилки? Как расправиться заодно с ракетами с энергетическими установками и вместе с тем спасти Сретенского и Кудрявцеву, а также не пропасть и самому?

Вдруг его осенило. Черт, а нельзя ли…

— Михаил Яковлевич, — обратился он к молча стоявшему у стола Гордееву, — можем ли мы сделать так… Словом, что-то вроде мины замедленного действия? Так, чтобы ракеты взорвались ПОСЛЕ того, как мы покинем Фоксхол?

— Пожалуй, — ответил Гордеев неопределенно. — Скажем, один час — этого довольно, чтобы захватить ваших друзей и добраться до Двери…

— Да, но… В стратегическом центре останутся еще люди? Они погибнут при взрыве?

— Конечно.

— Надо этого избежать, — твердо сказал Мальцев.

Как ни ужасны были планы хозяев Фоксхола, каким бы отвращением и ненавистью ни наполняли они сердце Мальцева, он не хотел жертв, не хотел, чтобы по его вине умирали люди — хорошие, плохие, очень плохие, какие угодно.

— Это реально, — кивнул народный комиссар. — За десять минут до пуска ракеты прозвучит сигнал тревоги. Они не успеют — вернее, не сумеют — остановить стартовые программы, но успеют уйти в безопасное место.

— Вот теперь поехали, — заключил Олег — И помните, ошибаться нельзя нигде и ни в чем. У нас единственный шанс, и мы должны его использовать.

Пока они спускались по лестнице к подъезду, Мальцева прошиб холодный пот. Кроме многих прочих опасностей, существовала главная, и крылась она в свойствах манкуртала. Действие препарата могло кончиться в любой момент либо привести к непредсказуемым изменениям в поведении Михаила Яковлевича Гордеева… Тогда — страшный финал не только для Мальцева, но и для всей Земли. Поступив интуитивно, не рассчитывая долговременных последствий, Мальцев, быть может, совершил крупный промах. Его авантюра легко объяснялась пережитыми потрясениями, отключившими в мозгу способность к рациональному планированию. Очевидно, Олегу следовало подождать, разобраться в ситуации, подготовиться… Найти людей, могущих оказать помощь и поддержку… Вместо всего этого он прыгнул головой вниз в холодную воду, не одного себя подставив под удар. Теперь ему оставалось лишь вспоминать словарное определение термина «авантюра» — «рискованное предприятие, рассчитанное на случайный успех», — и надеяться, отчаянно надеяться…

Гордеев отпустил водителя и сам сел за руль приземистой машины, похожей на инкассаторский броневик. Двигатель заработал с отлаженной мягкостью, за которой чувствовалась мощь.

На высокой скорости броневик пронесся по улицам внутреннего города — машине Гордеева почтительно (или боязливо) уступали дорогу. Перед металлическими воротами, справа и слева от которых торчали уродливые бетонные сооружения со смотровыми щелями. Гордеев притормозил и нажал какую-то кнопку на приборной панели, но не остановился. Тяжелые на вид створки ворот распахнулись с неожиданной легкостью, и машина вкатилась по крутому пандусу в подземный тоннель. Здесь Михаил Яковлевич снова увеличил скорость. На стенах тоннеля мелькали красные, зеленые и оранжевые огни, освещающие километры толстых кабелей и труб. Пробег под землей закончился другим пандусом — близнецом первого, по которому броневик поднялся наверх и оказался в зацементированном круглом дворе, словно на дне цилиндрической шахты. Трое вооруженных людей в форме НКВД подошли к машине. Гордеев опустил стекло.

— Товарищ народный комиссар, — рапортовал офицер, взяв под козырек, — на вверенном мне объекте происшествий нет. Среди персонала больных и отсутствующих нет. Штатный режим работы по расписанию «Вергилий-три». Капитан Петров.

— Молодец, капитан, — похвалил его Гордеев, вылезая из машины. — Мы с товарищем сейчас спустимся в мой кабинет. Вызови лифт.

— Есть!

Капитан Петров подбежал к узкой серой будке на периферии двора, щелкнул тумблером. Полминуты спустя пластиковые дверцы будки разъехались, Гордеев и Мальцев вошли в лифт. Там имелись только две светящиеся кнопки — одна со стрелкой, указывающей вниз, вторая — вверх. Михаил Яковлевич надавил первую, дверцы закрылись, лифт бесшумно тронулся.

Он доставил Гордеева и Мальцева в мрачный коридор, куда выходило несколько дверей. Гордеев отпер ключом одну из них, жестом пригласил Мальцева в помещение, где автоматически зажегся свет.

Обстановка небольшого кабинета была скудной — стол с компьютером, сейф, ряд телемониторов, кресла в углу.

— Мой личный терминал, — сказал Гордеев, указывая на компьютер. — Такие кабинеты и терминалы есть только у трех человек в Фоксхоле — еще у товарища Тагилова и вашего друга Зорина. Каждый из нас в любой момент может самостоятельно запустить ракеты. Разумеется, вряд ли кому-нибудь придет идея поступить так без консультаций с остальными… Гм… Но мы с вами сейчас так и сделаем.

Загрузив компьютер, Гордеев прикоснулся к нескольким клавишам. Загорелся экран одного из телемониторов. На нем появилось изображение зала с куполообразным потолком и множеством пультов, возле которых сидели операторы.

— Центр управления, — пояснил Михаил Яковлевич. — Сердце Фоксхола.

Ожил экран второго монитора. Там Олег увидел в полутьме абрис гигантской сложной машины, опутанной тысячами разноцветных проводов. Сбоку виднелись вращающиеся вогнутые сетки, напоминающие радары.