— Я что, должен заплатить за каждую рыбу, которую сам же и поймаю?
Том Лэннинг рассмеялся.
— Нет, рыба бесплатно. Платить нужно за снасти.
— Я… понятно. Нет, мы не будем ловить рыбу, Том. Но охотно прихватим с собой баночек пять пива, если у вас таковое имеется.
— «Будвайзер», «Молсон», «Бавария»?
— Что покрепче.
— Отлично. Прошу на борт, а я сейчас…
Он исчез в доме, а Борис и Ольга по сходням перебрались на «Аманду». Борис с интересом разглядывал панель управления, рычаги и приборы у штурвала. Иллерецкая прикоснулась к эбонитовому набалдашнику, венчающему рычаг.
— Ты бы справился?..
— С этим? Ну, если понаблюдать за мистером Лэннингом, наверное…
— А если плыть очень-очень далеко? Борис удивленно поднял брови.
— Доктор Ален Бомбар переплыл Атлантический океан на резиновой лодке, так что… А куда это ты собралась плыть?
Ольга не успела ответить, потому что Том Лэннинг бросил с берега упаковку из шести пивных банок, и Борис поймал ее с ловкостью заправского голкипера. Затем мистер Лэннинг перепрыгнул на борт сам.
— Куда отправляемся? — Он щелкнул тумблером, заменяющим ключ зажигания, и двигатель зарокотал.
— А куда можно? — спросила Ольга, показывая, что она не бессловесное существо и даже может составить английскую фразу.
— На юг, мимо Грейт-Уэйкеринга к Шоберинессу, или на север, пустынное побережье и скалы до самого Уэст-Мерси, очень красиво.
— Эти названия нам ни о чем не говорят, — заметил Борис.
— Да? — Том Лэннинг так воззрился на Бориса, точно тот сообщил ему о своем кровном родстве с семьей Виндзор. — Откуда же вы приехали?
— Мы приехали…
— Издалека, — неожиданно перебила его Ольга. — Мы приехали из страны нескончаемого сна, от которого невозможно очнуться, заполненного выстрелами и преследованиями, замешанного на запахе крови. Мы поднялись из нашего личного ада, обманув тысячеглавых драконов, стерегущих врата…
Лэннинг несколько оторопел.
— А… Это стихи Джима Моррисона?
— Нет, мои.
— Чудесно, мисс… Так куда идем?
— В открытое море, — решила Ольга.
— В море так в море.
Лэннинг отшвартовал яхту (если уж именовать так «Аманду Линн») и подал вперед ручку газа. Дизель сердито зарычал, за кормой клокотала вспененная вода. Градов и Ольга стояли у кормовой надстройки, пиво Борис водрузил на вибрирующую крышку люка. Одну банку он предложил Лэннингу, тот подмигнул, сорвал кольцо, снова повернулся к штурвалу и прибавил газа.
Борис и девушка находились за спиной Тома. Он не видел их и из-за шума мотора едва ли слышал их разговор, да и не понимал по-русски, но они слышали друг друга…
— Здесь совсем нет чаек, — заметила Ольга.
— Чаек?
— В море должны быть чайки. Провожать корабли.
— Гм… Ну да, может быть, они появятся позже.
Лэннинг еще увеличил скорость. «Аманда» ходко перескакивала с волны на волну, и устоять на ногах было нелегко. Борис и Ольга уселись на рундук возле борта. Сюда летели брызги. Борис облизнул воду с губ — она была пресной. Закатное солнце нарисовало золотую дорожку на гребнях волн. Берег удалялся, а впереди виднелись два громадных пассажирских лайнера — слишком далеко, чтобы рассмотреть их.
— Ты хотела бы написать картину… вот такую? — Жест Бориса получился неопределенным, охватывающим землю, море и небо.
Иллерецкая отрицательно покачала головой.
— Зачем? Все это уже есть.
— А по телевизору тебя обозвали мастером портрета и пейзажа. И на выставке я видел…
— Ах это… Это ученические работы. Я не собиралась их выставлять, Родзянко уговорил. А мои настоящие картины тебе нравятся?
— Не знаю. Они меня и притягивают и пугают. Как в фильме, когда ждешь, что вот-вот что-то случится.
— И ничего не случается?
Борис посмотрел на девушку немного отстраненно, будто думал о своем.
— Нет, случается. Что-то ВСЕГДА случается. А большой, наверно, переполох поднялся на выставке. Ну, и среди твоих знакомых, когда ты исчезла.
— Видимо так, — равнодушно кивнула девушка.
— Кто-то может с ума сойти от беспокойства.
— Нет, никто.
— Да? Это прекрасно. Я хотел сказать, это скверно. Иллерецкая слабо улыбнулась — Борис не мог поручиться, что ему не почудилась эта улыбка.
— А ты? — произнесла девушка с неуверенной интонацией.
— Что я? — откликнулся Борис.
— Из-за тебя есть кому сходить с ума?
— О да… Толпы моих будущих читателей. Правда, они еще не знают, какая утрата их постигла.
— Я серьезно.
— Серьезно? Хорошо.
— Что хорошо?
— То, что ты серьезно задаешь такой вопрос.
Борис повернулся к девушке. Капельки воды на ее лице сверкали, как крохотные бриллианты.
— Это дождь, что идет с омраченных небес, — пробормотал он.
— Что?
Борис ощутил дыхание девушки, столь отличное от морского ветерка. Оно пахло… Молоком? Это невозможно, и тем не менее это так. Молоком, свежескошенной травой, чем-то далеким, детским.
— Ничего. Просто какое-то стихотворение.
Борис осторожно коснулся губами губ девушки. Она не ответила и не отстранилась. Ее ресницы трепетали, но это был только ветер.
— Наш корабль идет ко дну? — прошептал Борис так близко от ее лица, что она не услышала, а почувствовала его слова.
— Это так, капитан.
— Но мы можем уйти на берег.
— Нет, капитан. Никто не может. Людям лишь кажется, что можно сесть в шлюпки и вернуться на берег. На самом деле никто и никогда не уходит с тонущих кораблей.
— Никто и никогда?
— Нет.
Борис обнял девушку, глядя в ее невероятно синие, как небо, глаза. Всегда что-то случается, и никто не уходит с тонущих кораблей.
Уцепившись за низенький фальшборт, девушка встала и закричала по-английски:
— Хей, шкипер! Мы возвращаемся в гавань! Удивленный Том Лэннинг оглянулся.
— Но вы же еще ничего не видели! Я хотел показать вам древние скалы Блэкуотера, мисс…
— Бунт?! Я прикажу протащить вас под килем! Лэннинг расхохотался, демонстрируя крепкие белые зубы, и заложил такой крутой вираж, что девушка не удержалась на ногах и плюхнулась на колени Бориса. Через двадцать минут «Аманда Линн» причалила там, откуда отправилась в путь.
— Спасибо, Том, — искренне поблагодарил Лэннинга Борис. — Это было лучшее путешествие в моей жизни.
Пожав руку озадаченному мореплавателю, он подхватил девушку и вынес на берег.
— Пиво забыли! — окликнул его Том.
— Угощаю, — великодушно объявил Борис, которого переполняла жажда благотворительности.
— Поставь меня на землю, уронишь, — смеясь, взмолилась Иллерецкая.
— Уроню то, что мне дорого?! Никогда! Однажды я уронил и разбил бутылку водки, так это мне был урок на всю жизнь.
Он донес Ольгу до самого дома, изрядно запыхавшись. Борис пренебрегал спортом и не привык держать в руках груз тяжелее записной книжки, но на сей раз ему так хотелось сделать исключение.
В парке, под густыми древесными кронами, уже совершенно стемнело. Борис нашарил выключатель и зажег четырехгранные фонарики, осветившие крыльцо.
— Добро пожаловать домой, — сказал он.
— Но это не наш дом, — с грустью проговорила девушка.
— Нет, это наш дом. Дом странников, укрывающихся от грозы.
Борис прошел в гостиную, включил бра по обеим сторонам книжных полок.
— Я промокла и замерзла, — пожаловалась Ольга.
— Прими горячий душ, а я растоплю камин.
— Ты умеешь топить камин?
— Надо же когда-то учиться.
Она отправилась в ванную, а Борис занялся камином. Сначала он напустил в комнату столько дыма, что можно было повесить не то что топор, а весь инструмент пожарной бригады. Борис открыл окна, и дым немного рассеялся, зато образовался сквозняк и принес с собой новую напасть: огонь в камине заполыхал с такой чудовищной силой, что знаменитый костер Паниковского бледнел в сравнении с ним. Борис схватился за кочергу. Наконец он ухитрился умерить пламя, так что дикий вой в трубе перестал напоминать о старте баллистических ракет.
