И еще одна странность замечалась за ним: во время приема пищи он всегда ждал, когда заключенные разберут весь хлеб с тарелки. То есть он жалел их и хотел, чтобы они досыта наедались. Оставшиеся после них куски собирал и тщательно поджаривал их, чуть ли не до углей. Потом ел и приговаривал, что это очень полезно для его кровеносной системы. И если мистер Крогер жив сейчас в свои восемьдесят с лишним лет, значит, он был прав и в этом…
Из воспоминаний Морриса Коэна
Да, все это было так: и прозвище «монастырский садовник», и «дон Педро», и то, что отбывал я наказание в так называемой «коммунистической камере» вместе с неким Уолли, который с девяти лет регулярно попадал в тюрьму. Между прочим, он женился на шотландке, семья которой на протяжении нескольких поколений не выходила из каменных стен Паркхерста.
Но было и более серьезное, о чем забывать никак нельзя: об особом режиме и жестких условиях содержания, которые создавались английской контрразведкой, незримо присутствовавшей в каждой из тех тюрем, где нам довелось бывать. МИ-5 постоянно преследовала нас, стараясь заставить меня и Хелен «подробно» и «правдиво» рассказать все о своей разведработе не только в Англии, но и в Штатах. Не раз предлагалось нам не возвращаться на жительство в Польшу, обещая предоставить в Лондоне виллу и обеспечить нашу старость, сократить срок заключения и помочь совершить побег, если мы только раскроем им действительный объем нашей прошлой деятельности. МИ-5, видя, что Крогеры, начиненные секретными сведениями, хотя и находятся в ее руках, но ничего не говорят, начала переводить нас в самые скверные, с худшим режимом тюрьмы, стала провоцировать нас, выдавая желаемое за действительное. Мне, например, говорили, что Лона, согласившись с их предложениями, раскрыла свою прошлую деятельность в пользу Советского Союза, а ей потом сообщали то же самое обо мне. Но поскольку мы хорошо знали друг друга и понимали, что нас обманывают, берут на пушку, мы не поддавались на их уловки и потому заслужили в английских тюрьмах славу трудных и непокорных зэков.
Подобные заманчивые обещания сотрудников английской службы безопасности уже после вынесения приговора свидетельствовали лишь о том, что британская контрразведка потрясающе мало знала о нашей нелегальной работе, что она поторопилась с арестом «портлендской пятерки» и потому старалась теперь наверстать упущенное.
Однако никакие ходы и уловки не достигали цели. МИ-5, крайне раздосадованная этим, решила побороться с нами с помощью мер дискриминационного порядка. Нам стали ограничивать время прогулок, а Лону перевели в такую тюрьму, где содержались психически ненормальные уголовницы. Там у нее началось истощение нервной системы. Ее пытались лечить, но она решительно отказывалась от навязываемых врачами различных лекарств, подозревая, что они могут содержать большие дозы наркотиков, что могло привести к ослаблению силы воли.
