В последнее время подпольная организация прилагала много усилий для помощи бежавшим из неволи военнопленным, колонны которых гитлеровцы гнали из Силезии на запад.

Подпольщики обратились с воззванием к чехословацкому народу, призывая собирать продукты для беглецов и оказывать им всяческую помощь.

— Во время этой акции помощи, — глухим голосом рассказывал Большой Гонза, — чехословацкий народ сплотился в одно целое и демонстративно проявил свои братские чувства к советским друзьям. Оккупационные власти оказались беспомощными перед таким массовым проявлением этих чувств.

Мы попросили подпольщиков оказать нам помощь в сборе разведывательных данных, объяснив, что такой работой можно принести куда большую пользу, чем отдельными мелкими диверсиями. Большой Гонза с радостью принял это предложение и обязался направить всю деятельность подполья в интересах нашей группы.

Я подробно разъяснил, что именно нас интересует в первую очередь, написал список основных вопросов, которые следует осветить, рассказал, как и где эти сведения собирать. Подпольщики обещали передать нам часть собранного ими оружия.

Договорились о связи. На первый случай решили заложить один «почтовый ящик» в районе «чертова дуба»— огромного дерева, возвышавшегося над лесом на горе возле села Срубы. Иван Сапко пошел проводить подпольщиков и заодно на месте точно договориться, где будет заложен тайник.

На следующий день Сапко нашел в металлической коробке под дубом образец приказа и подробно разработанной инструкции о сборе сведений военного характера, такие совершенно секретные документы штаб подполья направил руководителям районных подпольных ячеек.

Эта операция была названа шифром «докладчик». Через несколько дней вся махина подполья пришла в действие, и к нам поплыл поток самой различной информации.

Теперь мы имели возможность каждое сведение перепроверять по нескольким каналам.

Организатор и руководитель подполья в Пардубицком крае Карел Соботка, или «Большой Гонза», как он назвал себя при первой нашей встрече, уже в 1934 году был членом Коммунистической партии Чехословакии. Перед тем как возглавить подполье, ему довелось выдержать трудный поединок с жестоким врагом и до конца выполнить свой долг — долг коммуниста.

В сорок третьем году Соботка работал в Пльзене на знаменитом пивоваренном заводе и руководил окружной подпольной группой. Случилось так, что пльзеньское гестапо при помощи провокатора выследило Соботку и осенью сорок третьего он был арестован.

Следствие по делу Соботки взяло в свои руки пражское гестапо. Но сколько ни изощрялись комиссар гестапо Дюмихен и начальник антикоммунистического отдела Янтур, сломить дух арестованного им не удалось. Через несколько месяцев следствие по делу Соботки зашло в тупик.

В пражской гестаповской тюрьме Панкрац из числа заключенных, по делу которых следствие уже закончено, назначались «коридорные», производившие уборку помещений и раздачу пищи. В число таких «коридорных» был назначен и Соботка, а вскоре он был переведен уборщиком во внутреннюю тюрьму гестапо «Печкарню» — мрачный дворец банкира Печека по улице Бредовской, где находилась резиденция пражского гестапо.

Сюда, во дворец Печека, в комнату для подследственных, или «кинотеатр», как окрестили заключенные это просторное помещение на первом этаже, каждое утро из Панкраца привозили в закрытых автомобилях арестованных, а поздно ночью, после допросов и пыток, избитых и окровавленных, везли через весь город снова в тюрьму Панкрац.

Нa четвертом этаже, где размещался антикоммунистический отдел гестапо (П1-А-1), в просторной комнате под номером «400» был устроен филиал «кинотеатра», своего рода приемная, где, ожидая допроса, сидели подследственные. Гестаповцы из антикоммунистического отдела хотели иметь своих подследственных всегда под рукой, чтобы не таскать их по всякому поводу из «кинотеатра» с первого этажа на четвертый. Этот филиал — та знаменитая «четырехсотка», о которой с такой силой рассказал Юлиус Фучик в своем «Репортаже с петлей на шее».

«…Но посади вместе двух заключенных, да еще коммунистов, — писал Фучик, — и через пять минут возникнет коллектив, который путает все карты гестаповцев.

В 1942 году „четырехсотку“ уже не называли иначе, как „коммунистический центр“. Многое видала эта комната, тысячи коммунистов побывали здесь, одно лишь оставалось неизменным: дух коллектива, преданность борьбе и вера в победу.

„Четырехсотка“— это был окоп, выдвинутый далеко за передний край, со всех сторон окруженный противником, обстреливаемый сосредоточенным огнем, однако ни на миг не помышляющий о сдаче. Это был окоп под красным знаменем, и здесь проявлялась солидарность всего народа, борющегося за свое освобождение»[52].

Одним из несгибаемых бойцов этого «окопа под красным знаменем» в самом логове гестапо почти три года был Иозеф Ренек Терингл.

Ренек Терингл был арестован гестаповцами 5 апреля 1941 года. В то время он был инструктором первого нелегального ЦК КПЧ. Поводом для его ареста послужил обнаруженный у одного подпольщика листок для прописки на квартиру, который помог ему достать Терингл. Но во время следствия гестаповцам не удалось уличить Терингла в прямом участии в подпольном движении. В результате он был подвергнут лишь полицейскому наказанию и получил шесть недель тюремного заключения. Но и после отбытия срока он был оставлен в тюрьме как подозрительный человек.

Между тем товарищи из Центра, но делу которых еще продолжалось следствие, наладили в «четырехсотке» связь с работниками пражского полицейского управления.

Ярославом Залуским, Ластовичкой Лейбнером и Гензличком, назначенными на работу в гестапо в качестве переводчиков.

«…Здесь, в „четырехсотке“, — писал Фучик, — за нами надзирали чешские инспекторы и агенты из полицейского управления, попавшие на службу в гестапо в качестве переводчиков — иногда добровольно, иногда по приказу начальства. Каждый из них делал свое дело: одни выполняли обязанности сотрудника гестапо, другие— долг чеха. Некоторые держались средней линии…»

Многие из них прежде в качестве чехословацких полицейских преследовали коммунистов, по потом, когда увидели коммунистов в борьбе с оккупантами, поняли силу и значение коммунистов для дела освобождения всего народа. А поняв, стали верно служить и помогать каждому, кто и в тюрьме оставался верен этому долгу.

Товарищи из Центра попросили инспектора Залуского назначить Терингла коридорным. Просьба была выполнена. Теперь он снова ежедневно находился в «четырехсотке», где ему, владеющему семью языками, была поручена работа переводчика. Здесь же, в «четырехсотке», сидя за отдельным столом, он переводил картотеки полицейского управления, листовки, нелегальные газеты и изредка поступавшие в адрес гестапо анонимки.

В те дни в «четырехсотку» часто привозили из Панкраца Юлиуса Фучика и его жену, по делу которых велось следствие.

Ренек Терингл, единственный из всех коридорных, имевший право без сопровождающего свободно ходить по коридорам четвертого этажа и даже спускаться в подвал, весьма продуктивно использовал эту возможность. Он служил бродячим «почтовым ящиком».

Многие советские люди видели чехословацкий кинофильм «Репортаж с петлей на шее». Одним из консультантов фильма был Ренек Терингл. Одновременно он был и актером, исполнял роль самого себя — заключенного Терингла. В фильме ярко показана деятельность коммунистов, даже в гестаповской тюрьме не сложивших оружия в борьбе за свободу человека.

Иногда были и провалы. Так погибли Юлиус Фучик, Милош Недвед, Арнош Лоренц, инспекторы Ластовичка, Вацлавик и другие.

После одного из провалов и последовавшей за ним «чистки» все коридорные были изолированы, «четырехсотка» на время ликвидирована, а заключенные потеряли всякую связь с товарищами на свободе. Эта связь была восстановлена лишь через несколько недель. И сделать это удалось опять же Теринглу.