Серафим Куприянович вернулся к столу.

В красной папке хранились сведения о наличии регистрового имущества: песка, цемента, металлического крепежа, спасательных кругов… А сверху лежал листок с пометкой: «Фреон». И на календаре было начертано это слово. Фреон на складе имелся, но его прислали в общей таре на десять тонн. Уже вчера в диспетчерской обратили внимание на то, что нет охладителя кондиционеров. Для судов, идущих в тропики, фреон становился регистровым имуществом, без него в море не выпустят… Десять тонн в общей таре, а надо по триста килограммов. Руками его не перефасуешь, установка нужна…

Дверь кабинета мягко отворилась, и на пороге возникла фигура юрисконсульта Виталия Гусарова. В легком полотняном костюме, который еще только входил в моду. То ли военный комбинезон, то ли рабочая роба - не поймешь. Белесые волосы Гусарова были гладко зачесаны набок…

- Вы, Серафим Куприянович, позвоните Роману, - проговорил юрисконсульт. - У него на базе есть холодильник. Наверняка Роман подскажет, кто в городе может этот чертов фреон расфасовать…

Прав Параграф! Серафима Куприяновича удивляла интуиция юрисконсульта. Как он догадывался, что именно в данную минуту заботило начальника?

Гусаров принес на подпись какие-то бумаги.

- Вчера надо было обратиться к Роману, когда на пляже валялись, - согласился Серафим.

- Позвоните, он рад будет.

- Подумает - расплату за проигрыш требуем, - улыбнулся Серафим. - Что там у вас, Виталий Евгеньевич?

Серафим на службе был строг, никакого панибратства. Все, даже такие близкие люди, как Виталий Гусаров, это знали и относились к начальнику с уважением.

И сейчас Виталий, втянув себя в глубокое старое кресло, почтительно наблюдал, как Серафим просматривает бумаги. Скромный серебряный перстень мерцал на мизинце начальника службы материально-технического обеспечения пароходства…

У Виталия Гусарова было что сообщить Серафиму. Утром позвонил доверенный человек и сказал, что вопрос о реализации партии труб улажен. Колхоз выплатит наличными пятнадцать тысяч. Но Гусаров молчал. Обо всех таких делах - только после шести вечера. Даже в экстренных случаях инструкции Серафима не нарушались…

Гусаров помнил день, когда узнал от одного бывшего своего коллеги о том, что горбоносый Михаил решил пойти с повинной. И только вечером, в машине, возвращаясь с работы, он доложил начальнику об этой истории. И Серафим был доволен выдержкой своего юрисконсульта. А судьбу Михаила они определили, загорая на пляже. Серафим так повернул дело, что Гусаров оказался повязанным по рукам и ногам. Он, юрист с высшим образованием. «Бестия, ну и бестия», - думал потом Гусаров.

Гусаров и сейчас думал о своем шефе с тем же чувством. Операция с оцинкованными трубами была проведена Серафимом профессионально и чисто. Гусаров как юрист мог это подтвердить. Правда, тут свою роль сыграл главный бухгалтер, удачно подобранный Серафимом среди многих претендентов на эту должность. Но инициатором был сам Серафим. И вновь человек, который решал этот вопрос с колхозом, в итоге знал только его, Виталия Гусарова. А об Одинцове и слыхом не слыхивал…

- А что, Виталий Евгеньевич, все нет ответа на рекламацию по кровельному железу? - Одинцов перевернул лист и взглянул искоса на юрисконсульта.

- Молчат. Телеграмму бы дать. - Гусаров закинул ногу на ногу и усмехнулся про себя.

Часть дефицитного кровельного железа непременно пойдет налево, владельцы собственных домов из-за этого железа на ушах будут стоять, известное дело. И возьмут любое. Подумаешь, брак, покрытие не по ГОСТу… Так нет, Серафим требует поставлять им железо только высшего качества, в экспортном исполнении - на корабли ведь идет, не куда-нибудь. На самом-то деле Серафим держал марку перед иной клиентурой: ей «фирма» Серафима Одинцова не может поставлять брак…

Виталий Гусаров был всерьез озабочен.

- Подождем следующую партию. Повторится - сам поеду на завод.

Серафим кивнул, выдвинул ящик стола, взял карамельку и положил в рот. Гусаров наблюдал, как брезгливо соприкасаются тонкие губы Серафима.

В динамике селектора раздался голос секретаря:

- Серафим Куприянович, по городскому вас спрашивает Клямин. Соединить?

Серафим удивленно взглянул на Гусарова. Тот лишь недоуменно повел плечами: звонить сюда таким, как Клямин, было запрещено.

Серафим нахмурился и потянулся к трубке.

Антон Клямин ждал, когда Серафим возьмет трубку.

До прибытия свердловского поезда оставалось сорок минут. Вполне можно успеть в гастроном, купить в дорогу продукты. Он отлично знал предстоящую трассу - следовало запастись едой.

Кроме непредвиденной телеграммы была еще одна накладка. Диспетчера, который оформлял ему путевой лист, Клямин видел впервые. Конечно, Антон не мог знать всех, кто работал на Серафима, но путевой лист обычно выписывал маленький человечек с густыми усами. Система была отработана, и Клямин четко помнил, что любое отклонение от инструкции немедленно должно быть известно хозяину.

Незнакомый диспетчер оформил путевой лист как положено. И пункт следования был означен правильно. Однако вопрос диспетчера, в какой колонне работает Клямин, озадачил и насторожил. Усатый диспетчер выписывал путевые листы без лишних вопросов…

- Я сезонник, по совместительству, - ответил Клямин согласно инструктажу.

Временных водителей на автобазе было довольно много. Особенно осенью, когда увеличивались перевозки фруктов и овощей. Водителей не хватало, приходилось на некоторое время нанимать со стороны. По особой договоренности с автоинспекцией нанимали даже автолюбителей со стажем. А такие специалисты, как Антон Клямин, были просто находкой…

В трубке громыхнуло, и Клямин узнал голос Серафима.

- Кого встречаешь? - спросил Серафим, выслушав Клямина.

- Я знаю? Получил вот телеграмму из Свердловска.

Серафим понимал, что Клямин решил встретить поезд, иначе бы он не позвонил. И делать внушение глупо: Клямин будет настаивать на своем, и Серафим окажется в невыгодном положении.

- Ладно. Я предупрежу людей, что ты задержишься, - помедлив, решил Серафим. - На автобазе был?

- Да. Все в порядке. Кстати, путевой лист оформлял какой-то незнакомый тип.

- То есть?

- Ну, я его видел впервые. Усатого не было. Серафим молчал.

Клямин наблюдал, как по стеклу будки сползает капля воды. И вторая капля… Откуда они взялись? Небо чистое, без единой морщинки… И улица пуста…

Пауза затягивалась.

- Сказал, что видит меня впервые, - подталкивал Клямин Серафима.

- Встретишь поезд - езжай домой. Жди моего звонка. Все! - решил Серафим.

Клямин повесил трубку, вышел из телефонной будки и тотчас обнаружил на груди развод от капли воды. Он сделал шаг в сторону и задрал голову. На третьем этаже поливали цветы, и капли падали на улицу.

- Мадам! - закричал Клямин. - Я не клумба! Человек разговаривает по делу, а ему на голову льют воду.

В окне показалась женщина средних лет.

- Ваши дела стоят две копейки, - вступила она в разговор. - Отскочьте, я за себя не ручаюсь. У меня полный чайник, вы станете мокрым, как цуцик.

Клямин едва отпрянул в сторону, как об асфальт ударили рваные струйки воды. И брызги густым горохом облепили обшлага его брюк.

- Мадам! Вы целитесь в цветы - попадаете на брюки. Так я вам дам урок, мадам. Вы не пожалеете.

Клямин порыскал глазами, поднял довольно крупный кусок кирпича и, размахнувшись, метнул в балконную дверь.

Звон разбитого стекла расплескался по сонной будничной улице.

Женщина от неожиданности онемела, но в следующее мгновение заорала, срываясь на визг:

- Люди! Он чуть не убил мене!

Улица безмолвствовала. Из-под перекладины ворот выглянула чумная собачонка и тотчас залилась тоненьким добросовестным лаем.

Клямин спокойно, не увеличивая шага, достиг угла.