Капитан снова зевнул и принялся изучать найденные наконец документы Смирнова.

— Товарищ капитан, — заволновался профессор, — я встречаю делегацию. Профессора из Лондона. Они уже, должно быть, прилетели. Мне спешить надо. — Он сделал, насколько сумел, жалобное лицо.

Капитан посмотрел сквозь декана.

— Да? И что?

— Как что? Я же должен их встретить и отвезти в город. Вы же понимаете? Иностранцы. Англичане.

— Ну?

— Вот я и говорю, может, договоримся?

— Как?

Профессор набрался отваги.

— Вы здесь все равно дежурите, а я попрошу вас посмотреть за машиной. Ну, чтоб все в порядке было.

— И?

— А у меня благодарность есть. Билет в Большой театр.

Смирнов хитро подмигнул. Эту шутку недавно рассказал доцент с кафедры. Да, платить за такой присмотр было многовато даже для профессорского кармана, но за эвакуированную машину вполне реально можно было выложить раз в двадцать больше. С недавних пор эти эвакуаторы работали в прямой сцепке с гаишниками. Николай Иванович выловил в кармане купюру и ловко втиснул ее капитану в щель планшета, висящего через плечо. Тот равнодушно скосил глаза и протянул документы Смирнову.

— Только недолго. Полчаса на все про все даю. Хватит?

— Вполне. Спасибо.

Счастливый профессор помчался к терминалу, на бегу вспомнил, что не закрыл машину, но решил не возвращаться — гаишник, опираясь на его «Мерседес», лениво курил сигарету.

Буквально через полторы-две минуты салон профессорского «Мерседеса» наполнился шутками и смехом.

— Ну, ты, Вась, даешь! Прям вылитый дэпээсник! Как с денежкой-то поступишь? Небось зажмешь? Или Вальке отдашь? А может, Соломину под отчет? Ха-ха-ха!

Два крепких, как братья похожих друг на друга коренастых парня, одетых в коричневые невзрачные куртки, лихо раскручивали приборную доску «Мерседеса». Не снижая темпа, они перешучивались, подначивая облокотившегося со стороны аэровокзала капитана ГАИ. Тот курил и отвечал сквозь зубы:

— Разгоготались! Пижоны! Хорош бузить! Скоренько, скоренько. Рейс уже пришел. Через десять минут выйдут.

— Не ссать, Василий! Еще минута, и все враги у нас в кармане.

В кармане одного из коричневых близнецов зашуршало, и глухой голос позвал:

— Верба! Верба, я Клен. Вижу объект. Прибыли еще трое. Направляются к выходу. Поторопись, Верба. Как слышишь?

Мужчина, одной рукой придерживая отвертку и продолжая вращать ею, нажал на невидимый передатчик:

— Понял тебя, Клен! Закончил. Уходим.

Близнецы спокойно вышли из машины. Гаишник бросил окурок, двинулся к подъехавшей «девятке» и лениво махнул водителю, собиравшемуся парковаться перед «Мерседесом».

— Проезжай вперед. Давай!

Тот пожал плечами и двинулся дальше, ругая вредного инспектора, а капитан, спокойно и уверенно помахивая облупившейся местами полосатой палкой, сдвинул фуражку на затылок и, высматривая очередного нарушителя аэропортовского неписаного порядка, медленно двинулся вперед.

Ти Джей шел к месту этой последней в России встречи со всеми предосторожностями. Несколько раз грамотно отсек потенциальные «хвосты», несколько раз перепроверил все подходы, так что, когда оказался в новом мегакинематографе на двенадцать залов, где неторопливо переменил три зала и два сеанса, он был уверен, что не притащил за собой никого. Да и было в зале всего-то восемь зрителей.

— Вы должны срочно забирать то, что вам положено, и убираться из страны, — первым делом сообщил случайный сосед по креслу.

— Почему такая спешка? — поинтересовался Ти Джей.

— Ваш профессор засветился.

Ти Джей улыбнулся. Он это уже предполагал.

— У него ничего нет, кроме открытых официальных документов. Легко отмажется. Так правильно? «Отмажется»?

— Да, правильно, — немного нервно подтвердил сосед. — Но учтите, проректор по режиму института что-то заподозрил.

Ти Джей кивнул. Если Алек не соврал, не пройдет и двух дней, как проректора по режиму Бориса Черкасова будет интересовать максимум его собственный стул.

— Это не проблема. Давайте лучше поговорим о вас.

Сосед засопел.

— Согласен. Давно пора. Я чувствую, что смогу работать еще совсем немного. Вот-вот назначат нового Председателя. Скорее всего, это будет человек из Питера.

Ти Джей сосредоточился.

— Очень интересная информация! Узнайте подробнее об этом. Сможете?

— Постараюсь. Это нелегко… Внутренняя инспекция уже шерстит все кадры…

Ти Джей насторожился. В этом «шерстит» чувствовалась интонационная угроза.

— Что такое «шерстит»?

— А? Извините, это значит — проверяет. Слишком тщательно и плотно проверяет.

— Ага. Понятно. Тем не менее узнайте об этом питерском кадре побольше: у нас к нему свой интерес.

Ти Джею действительно важно было знать о возможном кандидате на пост Председателя госбезопасности все! При удачном раскладе могла выпасть очень любопытная карта. У Лондона в Питере было много хороших, надежных, по-настоящему толковых людей, а уж в этой структуре — тем более.

— Хорошо, я попытаюсь узнать все, — вздохнул сосед по креслу.

— Если почуете опасность, уходите.

Сосед замер.

— Вы это серьезно? Это невозможно! It's impossible!

— Everything is possible! Just do it!

— Вы мне гарантируете и убежище, и подданство?

— No doubts! You'll deserve that, — подтвердил Ти Джей и зашелестел оберточной бумагой. — Да, кстати, вот вам презент. Оригинальный образец русского народного творчества. И прощайте. Больше встреч не будет.

Ти Джей протянул соседу сверток, встал и тут же вышел из зала, хромая и опираясь на костыль, — обычный бородатый дед-инвалид, каких на улицах можно увидеть сотню за день. Оставшийся мужчина держал сверток. Руки его подрагивали. Он развернул бумагу и посветил зажигалкой. Подарок и впрямь был хорош.

Из раздвинувшихся дверей выхода из аэропорта вышли четверо. Без багажа. Только легкие чемоданчики и портпледы через плечо. Николай Иванович Смирнов семенил впереди, попеременно обращаясь то к одному, то к другому, то к третьему пассажиру. Гаишник сплюнул и отвернулся. Николай Иванович хотел было поблагодарить его, но передумал и не стал окликать — гаишник уже вразвалку шел к новой жертве, шикарному «Ленд Круизеру».

Профессор открыл багажник и сложил вещи приехавших коллег. Двое уселись сзади, третий — на переднем пассажирском сиденье. Смирнов поспешно забрался внутрь и нажал на газ.

— В «Метрополь»? — повернулся он к высоким гостям.

Обычно британцы останавливались там либо в «Национале». Те переглянулись. Заговорил старший, Кудрофф:

— Нет. Вы знаете маленький отель здесь, возле реки?

— Что-что? — Смирнов не понял значение незнакомого оборота.

Кудрофф улыбнулся и развернул компактную карту.

— Сейчас, после моста через реку, сворачивайте направо. И под мост. Потом прямо до заезда к отелю. Называется «СО-ЮЗ».

Англичане засмеялись. Такое словосочетание без перевода звучало забавно. Дословно получалось: «так используй». Двое на заднем сиденье зашептались, а Дэвид похлопал русского коллегу по руке.

— Все хорошо?

— Прекрасно! — закивал Смирнов. — Вот решил встретить вас сам. Знаете ли, за это время вы мне как-то близки стали. Почти друзья… честное слово.

Смирнов прекрасно понимал, насколько упрощаются все формальности там, в Британии, если твой друг английский профессор и известный человек. Уважаемый научный деятель. Кудрофф под все эти определения подходил превосходно, и Смирнов твердо решил этот последний визит профессора использовать с максимально личной пользой. Понадобится домой пригласить — пригласим. Надо будет водочкой напоить — напоим.

— Сэр Кудрофф, дорогие коллеги, — повернулся он к гостям, — я очень хочу пригласить вас в гости. Мне и моей семье будет очень приятно вас принять дома. Это называется русское гостеприимство.