И вот теперь такая неожиданная встреча. Иван Бранюк был растроган приездом друга.

2

В общежитии нефтяников Бранюк занимал комнату, которая служила ему одновременно и рабочим кабинетом, и спальней. Кровать, покрытая одеялом из верблюжьей шерсти, тумбочка, два стула, металлический сейф, на стене — патронташ и охотничье ружье с причудливым кружевом резьбы на ложе.

— Располагайся, Юрко, и чувствуй себя, как дома. — Бранюк показал рукой на нехитрое убранство комнаты. — Живем, как видишь, по-спартански, до города далеко, кругом — лес да горы, зато работать никто не мешает.

— Людей тут лишних не видно, это я заметил. — Юрий снял со стены ружье, залюбовавшись филигранным рисунком инкрустации. — Твоя двустволка?

— Из Азербайджана привез, подарок… Людей действительно здесь немного. Партия у нас небольшая: несколько операторов, геолог, техник, повариха, еще один инженер и я. Вот и все алхимики. Работаем дружно. Уже год как вместе, понимаем друг друга с полуслова.

— Откровенно говоря, немного другим представлял я себе этот промысел, — сказал Юрий, задумчиво глядя в окно. — Мал золотник, да дорог. Так оно выходит? Так. Не скромничай. Слыхал, краем уха, Иван. Намекнули кое о чем товарищи. Нетерпеливый я, ты же знаешь. К тому же, работой руководит давний друг. Вот и решил рискнуть, первым среди братьев-журналистов начать разведку «владений» инженера Бранюка. Не поспешил? — Юрий без улыбки посмотрел в глаза Ивану.

Бранюк сел на кровать, хлопнул ладонью по одеялу:

— Садись сюда. Давай закурим.

По комнате поплыло облачко дыма. Несколько минут они молчали. Оба были сосредоточены и серьезны.

— Уговор будет такой, — сказал Бранюк, — после командировки в Прикарпатье ты не сдашь в редакцию ни одной строки. Причина тебе понятна. Исследования пока еще в такой стадии, когда лишние разговоры не приносят пользы делу, а наоборот… Ясно?

— Да. Однако некоторые сообщения о твоей работе уже появились в прессе.

— Знаю, что хочешь сказать. На промысел официально командирован корреспондент. Будь он Юрий Калашник или кто другой, мне так или иначе не избежать интервью? Ты это имел в виду? В журнале «Нефтяное дело» были опубликованы некоторые теоретические данные. И каждому, кто обратился бы ко мне, я повторил бы только то, что уже сообщалось в журнале. Опубликованные сведения носят всего лишь научно-информационный характер, ими вряд ли заинтересуется массовый читатель. Но так как корреспондент оказался Юрием Калашником, это меняет дело. Тебя я познакомлю с работой шире. Но наша беседа до определенного часа останется здесь, в стенах этой комнаты.

— Когда пробьет «определенный час»?

— После окончания испытаний аппарата и моего отчета в Академии наук.

— Это будет скоро?

Бранюк задумчиво покачал головой:

— Не знаю, Юрко. Если бы я знал!..

— Условие принимается безоговорочно. Считай, что за порогом этого дома я забуду все, о чем услышу от тебя.

— Зачем же забывать, — засмеялся Бранюк. — У нас здесь не тайная лаборатория за бронированной дверью. Запоминай все, что заинтересует тебя. Однако про наш уговор помни тоже. — Инженер, собираясь с мыслями, на минуту задумался, взял Юрия за руку. — Представь себе такую картину: по нефтепромыслам всей земли разбросаны многочисленные мертвые нефтяные скважины. Их жизнь уже замерла или замирает. Сколько труда и средств вложил человек, прокладывая в глубины эти драгоценные артерии! И вот многие из них стоят теперь забытые, обваливаются, исчезают с экономических карт. А ведь под ними разливаются нефтяные моря! Но ничто не в силах оживить эти моря, заставить нефть подняться из недр на поверхность. Почему? Все объясняется просто. Природная энергия нефтеносных пластов — физическое давление подземных вод, газа помогает нам добывать жидкое топливо, как бы выталкивает его из песчаника на поверхность. Но подземные силы действуют не бесконечно. Проходят годы, давление в пласте постепенно падает, и его энергия угасает. Наступает время, когда выход нефти практически прекращается… Можно искусственно продолжить жизнь пласта, применяя, как говорят нефтяники, повторные методы добычи. После этого эксплуатация месторождений возобновляется. Но ненадолго. Добыча со временем падает снова, хотя в глубинах и остаются огромные запасы нефти.

Если бы удалось подобрать ключ к нефти, залегающей в омертвевших пластах, мы получили бы дополнительно миллионы тонн горючего, сырья для химической промышленности, снова ввели бы в действие сотни скважин. С промыслов Азербайджана, Башкирии, Украины, Сахалина хлынул бы новый поток «черного золота». Количество остаточной нефти кое-где превышает 50 процентов общего количества в месторождениях. Понимаешь, что это означает для экономики Союза? Для мировой экономики? Для экономики слабо развитых стран, основным богатством которых является нефть? Я не буду утомлять тебя цифрами, но поверь, они поразительны. Мы получили бы миллиардные доходы, если бы рядом с действующими ныне скважинами возобновили эксплуатацию старых, погасших пластов.

Бранюк достал из кармана ключ, шагнул было к сейфу, но снова повернулся к Юрию и продолжал:

— Проблема остаточной нефти давно не дает покоя ученым и промысловикам. В Европе, Азии, Африке ведутся поиски и исследования. Недавно в Риме по этому поводу состоялся международный конгресс. Лихорадит ученых Америки. Высказывают свою точку зрения англичане. Поиск идет различными путями, однако почти все специалисты после продолжительных теоретических разведок пришли к единому мнению: чтобы взять остаточную нефть, необходимо искусственно подогреть, «поджечь» пласт, выражаясь языком нефтяников. Как решить это практически? Идей выдвинуто много. Пар, горячая вода, газо-воздушная смесь, электричество… Однако нефтяной пласт оказался крепким орешком, он не поддался.

Недавно сотрудники одного из наших исследовательских институтов предложили воздействовать на пласт с помощью атомного реактора. Проект интересный. Он мог бы стать блестящим решением проблемы. В будущем… Мы же хотим сегодня вооружить нефтяную промышленность простой, недорогой аппаратурой, таким оборудованием, которое можно было бы освоить и применить на каждом промысле, на каждом участке.

Вот над этим, Юрий, мы и бьемся здесь. Я мог бы долго рассказывать тебе и про свои неудачи, что не раз подстерегали меня, и про минуты радости, когда удавалось наконец находить те зернышки, из которых со временем должен получиться золотой слиток. Но оставим это. Вам, журналистам, подавай сразу весь слиток, я знаю!

Погрозив Юрию пальцем, Бранюк повернул ручку сейфа. С тихим звоном открылась дверца. На стол лег туго свернутый лист бумаги. Привычным движением инженер развернул его.

Юрий взглянул на белоснежный квадрат ватмана. Даже ему, мало искушенному в таинствах технического черчения, сразу бросилась в глаза скупость рисунка. Там не было хитроумного сплетения линий, не сбивали с толку очертания многочисленных и загадочных деталей. Чертеж поражал своей простотой, предельной лаконичностью воплощенного в нем замысла.

— Это двенадцатый вариант моей забойной горелки-термоинжектора. Аппарат несет подземный огненный факел и позволяет регулировать температуру с поверхности, — сказал Бранюк, показывая на чертеж.

— Извини мое невежество, но мне кажется, что здесь… в этом чертеже все как-то несложно, упрощенно, что ли. — Юрий волновался, на его щеках вспыхнул румянец. — Конечно, я профан в таком деле и могу ошибаться. Ты уж не осуди.

Бранюк улыбнулся.

— Многие думают, что каждое изобретение — это обязательно что-то головоломно сложное, непостижимое уму простого смертного. В том весь и секрет, что все очень просто… Теперь просто, после шести лет труда. Вот агрегат цилиндрической формы. Он выполняет роль термокамеры, своеобразной форсунки. Это сердце аппарата, в принципе его действия вся суть изобретения, — объяснял инженер, водя кончиком карандаша по чертежу. — В остальных деталях нет ничего принципиально нового, их назначение поймет любой техник, знакомый с нефтяным делом. По этим магистральным каналам подается газ и мощными компрессорами нагнетается воздух. И на тысячеметровых глубинах начинает бушевать пламя.