— Не возражаю, комиссар. Но дело в том, что в девять часов тридцать минут утра Вольф обнаружил похищенные ценности, — сказал Гошке, наблюдая, какое впечатление произведут его слова на Кюнта.

— О! Интересно. Где вы нашли их, Вольф? — пальцы Кюнта снова похолодели.

Мужчина в очках вежливо поднялся с кресла, коротко объяснил:

— На чердаке дома номер шесть по Цейтунгштрассе, под кипой старых газет и журналов, в двух брезентовых ранцах.

— Полагаю, Гошке, вы не трогали ранцы?

— Ни в коем случае. Вольф, как всегда, действовал осторожно. Ранцы остались на месте, как и были. За домом установлено наблюдение. Тот, кто спрятал ценности на чердаке, рано или поздно должен явиться за ними. Вот тогда мы и сопоставим отпечатки его пальцев с отпечатками на зажигалке.

— Хорошо, — поднялся Кюнт. — О том, как были обнаружены похищенные ценности, прошу доложить письменно. О результатах наблюдения за домом информируйте Меня через каждый час. На завершение операции я выеду вместе с вами, Гошке..

От напряжения у Вольфа начинали слезиться глаза. Он то и дело сдвигал на лоб очки, тер переносицу клетчатым платком и снова наклонялся к маленькому круглому отверстию в двери.

Расположившись в полутемном коридоре, Вольф и Баннер вот уже почти четыре часа не оставляли своего поста. Где-то в глубине квартиры, наверное в гостиной, часы мелодично пробили раз, потом два, три…

Томясь, Баннер сидел на табуретке и слушал размеренное пощелкивание газового счетчика над головой. Чувствуя, что вот-вот задремлет, усилием воли отогнал сон.

В квартире было тихо. Старый доктор и его жена понимали, что работники уголовной полиции не случайно попросились на ночь к ним в коридор. Хозяева квартиры сначала ходили по комнатам на цыпочках и разговаривали шепотом, ожидая загадочных событий. Но время летело, а чего-либо необыкновенного не произошло. Полицейские оставались на своих местах у входной двери, никого не тревожили, не беспокоили, вели себя тихо и скромно, будто вообще не присутствовали в квартире.

Доктору наконец надоело ожидание, он направился в спальню. Вскоре ушла спать и его жена. Только их дочь, двадцатилетняя девушка с белыми, как лен, волосами, все еще оставалась в гостиной, шуршала страницами книги. Дважды она проходила на кухню и появлялась в коридоре с подносом в руках, предлагала Вольфу и Баннеру по чашке черного кофе. Баннер был не против подбодрить себя любимым напитком, но Вольф тихо отказывался:

— Благодарим, фрейлейн. Извините нас, пожалуйста. Мы столько хлопот вам задали. Не обращайте внимания на нас. Поверьте мне, ничего увлекательного и романтического не предполагается…

Через круглый глазок в дверях Вольфу видна была тускло освещенная площадка третьего этажа, половина двери соседней квартиры с блестящей медной табличкой, а также крутые ступени, что вели вверх, упираясь в квадратный люк, темневший под самым потолком. Там был вход на чердак.

Баннеру надоело сидеть. Он поднялся, сделал несколько шагов по коридору. Из гостиной пробивалась узкая полоса света. Баннер осторожно отклонил портьеру, шепотом сказал:

— Простите, фрейлейн. С улицы не видно света?

— Нет, нет, шторы спущены, — тоже вполголоса ответила девушка, — я же знаю…

В это время Баннер услышал за спиной движение и быстро обернулся. Не отрываясь от двери, Вольф делал рукой предостерегающие жесты. Отстранив товарища, Баннер прильнул к круглому глазку и увидел двух людей. Они неслышно поднимались по крутым ступеням. Вот задний остановился, быстро оглянулся. Постоял. Затем, тихо ступая толстыми каучуковыми подошвами ботинок, поспешил следом за своим напарником.

Баннер бросился в гостиную. Девушка растерянно вскочила с кушетки.

— Фрейлейн, спокойно. Быстро поднимите штору!

Голос Баннера был не такой любезный, как несколько минут назад: в нем слышались сухие нотки приказа.

Дочь доктора подбежала к окну, потянула за шелковый шнур. Темный бархат взлетел вверх, Баннер тотчас повернул выключатель. Яркий свет залил комнату.

Прижавшись лбом к оконному стеклу, полицейский, казалось, забыл о молодой хозяйке квартиры. Он смотрел в темноту улицы. Внизу, у подъезда, свет фонаря тускло отражался на блестевшем от дождя тротуаре. Напротив темнел парк. За металлической оградой меж стволами высоких сосен в парке мигнула красноватая точка. Мигнула раз, второй, на секунду вспыхнула еще и исчезла.

— Фрейлейн, можете погасить верхнюю люстру, — повернулся Баннер к разочарованной девушке и тут же выскользнул в коридор.

Черный «мерседес» медленно проплыл вдоль ограды парка, въехал на тротуар и остановился.

Лейтенант Гошке вынырнул из сероватой пелены дождя, дернул ручку передней дверцы автомобиля и не без удивления увидел комиссара полиции на водительском месте. Комиссар всегда ездил с шофером, и Гошке еще не приходилось видеть самого Кюнта за рулем.

Кюнт привычным жестом выключил зажигание, снял кожаные перчатки. С высокой фуражки лейтенанта брызнула вода, несколько капель упало Кюнту на колени.

— Извините, комиссар. Проклятая погода.

— Что нового? — вполголоса спросил Кюнт.

— Вход в дом со двора и с улицы под наблюдением. Баннер и Вольф дежурят в здании. Пока что ничего подозрительного.

После теплой кабины Кюнта обдало мелким дождем и пронзительным ветром. Подняв воротник пальто, комиссар полиции шагнул в парк вслед за лейтенантом, и густой мрак поглотил их.

Навстречу из-за кустов выступил полицейский из группы Гошке.

— Ну как? — спросил лейтенант.

— Тихо, — ответил полицейский. — Ни одной живой души около дома.

Густой кустарник подступал вплотную к массивной ограде. Кюнт раздвинул скользкие ветки, молча смотрел на фасад дома, темневшего по ту сторону переулка. Слева возвышался старый за́мок; между его стенами и домом № 6 пролегала узкая улочка с нависшими полукруглыми арками и темными нишами заколоченных дверей в толстой двухметровой замковой стене.

Переулок был пуст. Уже исчезли последние прохожие, не появлялись машины. Лишь какой-то запоздалый проезжий промелькнул вдоль ограды парка на мотороллере, оставив в сыром воздухе едва ощутимый запах бензина.

И снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь однообразным шумом дождевых капель в ветвях.

— Любой ценой, лейтенант… — глухо проговорил Кюнт и умолк: сноп света вдруг прорезал ночь, вспыхнул в косых струях дождя и упал на мостовую, на кружево чугунной ограды. Серебром блеснули пуговицы на шинели Гошке. Ярким квадратом засветилось окно на третьем этаже дома № 6.

— Сигнал! — отрывисто приказал Гошке. Полицейский поднял руку. Зашумел механический фонарик, мигнул красным светлячком.

— «Гости» прибыли, Вольф зажег люстру в квартире, — быстро объяснил Кюнту лейтенант и рывком поглубже надвинул фуражку.

— Но у подъезда никого не было. Они прошли со двора?

— Да! Или вышли из какой-то квартиры, где прятались все время. Выясним потом. Разрешите действовать, комиссар?..

— Я с вами!

Пригнувшись, Кюнт и Гошке бросились из парка. Комиссар заметил, как несколько полицейских, появившись в безлюдном переулке будто из-под земли, забежали в подъезд дома № 6.

Кюнту вдруг показалось, что лейтенант Гошке исчез в переулке-туннеле, но тот тихо позвал его от затемненной стены замка:

— Сюда, быстрее!

В этот момент в доме приглушенно хлопнули выстрелы. Кто-то закричал. Кюнт поднял голову, торопливо выхватил пистолет из кармана пальто: вверху на втором этаже, вцепившись в перила балкона, повис на руках человек. Какую-то долю секунды он раскачивался, ища ногами опору, потом тело его промелькнуло на фоне стены. Человек тяжело прыгнул на мостовую и упал. Не подымаясь на ноги, он на карачках бросился к стене за́мка.

— Руки вверх!

Властный голос лейтенанта Гошке вывел Кюнта из оцепенения. Желтый луч осветил стену, ослепил в нише беглеца, замершего с поднятыми руками.