«Не мытьем, так катаньем хочет заполучить он мое согласие на работу с ним. Наверняка в его портфеле находится микрофон или записывающее устройство», — подумал Эди, слушая собеседника, но вслух промолвил:

— Мы же обо всем уже договорились, Андрей Ефимович, главное, не забудьте, зарплата — одно, а поручения, подобные тому, что я выполнял в Минске, это другое. При таких вариантах будем составлять отдельные калькуляции, — сказал Эди, широко улыбнувшись.

— Несомненно. Кстати, когда думаете возвращаться в Москву?

— Рассчитываю дней через десять.

— Интересно, чем это время Лена будет заниматься?

— Она собирается к каким-то родственникам по линии матери поехать. До института еще времени предостаточно.

— А где это?

— Я не спрашивал, и она не говорила, — ответил Эди, подумав при этом, что надо будет подсказать Елене сочинить какую-нибудь легенду относительно этих родственников.

— Жаль, а то хотел предложить ей поехать с моими знакомыми в дом отдыха на Клязьму. Ну ладно, с этим придется подождать, — задумчиво промолвил Моисеенко и, сославшись на свою занятость, засобирался уходить. А потом неожиданно спросил:

— Если срочно понадобитесь, как вас найти?

— Можно позвонить, — сказал Эди и назвал номер.

— А если вас не окажется дома?

— Скажите моей сестре, что звонил Андрей Ефимович из Москвы. Она передаст о вашем звонке, когда вернусь. Если же хотите написать, то лучше это сделать на главпочтамт с пометкой до востребования. Мне многие знакомые туда пишут. Так надежнее, письма не пропадают, а из ящиков в подъезде пацаны могут стащить из любопытства.

— Понял, если что, могу и на почтамт написать, — заключил Моисеенко и скоро, выразив надежду на последующие встречи, ушел.

Эди же, выждав некоторое время, связался с Любой и вместе с ней пошел в комитетский номер. Оттуда позвонил Маликову и доложил о прошедшей встрече с резидентом.

Генерал остался доволен ее результатами. Задал уточняющие вопросы по существу интереса резидента к поддержанию связи с Эди в республике. При этом отметил, что оформление под него в Грозном легендированной квартиры с телефоном и сестрой-домоседкой была хорошая идея, в связи с чем намерен отметить ее авторов. В завершение разговора сообщил, что доклад Иванкову назначен на восемь вечера, и порекомендовал тщательным образом к нему подготовиться.

После этого Эди вместе с Любой съездил в кассы Аэрофлота и купил билет в Симферополь.

Весь остаток дня они провели вместе. Пообедали в «Метрополе», потом посетили музей Пушкина, побродили по Красной площади, побывали в ГУМЕ, где Эди купил парочку сувениров для Оксаны и начальника санатория, а под вечер вернулись в гостиницу.

По предложению Любы они пришли в ее номер, где, пока она готовила кофе, Эди созвонился с Минайковым и сообщил, что купил назавтра билет и рассчитывает на его такси до аэропорта. Тот в свойственной ему манере сказал, что сделает это с большим удовольствием. Затем, намекнув о предстоящей вечером встрече, предложил состыковаться в семь часов, чтобы иметь время пообщаться и покататься по городу, дав тем самым понять, что встреча с Иванковым будет в комитете или на какой-нибудь конспиративной квартире.

В назначенное время Эди и Люба вышли к центральному подъезду, где их уже ждал Володя на своем «такси». Поздоровавшись с ним, как со своим знакомым, они сели на заднее сиденье, и машина поехала.

— Едем на конспиративную квартиру, — сказал Володя, глянув в зеркало заднего вида, в котором отражалось лицо Эди.

— Это где картина Куинджи? — спросил Эди, глянув на отображение лица Володи в зеркале.

— Эди, у меня не было времени посмотреть, чья она. Висит себе, ну и пусть, значит кому-то надо, чтобы она там висела. И вообще, когда туда попадаю, я больше на шефов гляжу, — прыснул смехом Володя.

— Владимир, ну что вы прибедняетесь насчет своих-то знаний? — неожиданно встряла в разговор Люба. — Эди, не верьте ему, он у нас известен как ценитель искусства. Даже в театры с супругой ходит.

— Ценитель — не есть любитель, — отшутился Володя. — Правда, это не относится к «Лунной ночи на Днепре». Она меня заворожила, когда ее первый раз увидел… А вообще-то, товарищи, мне надо думать и смотреть, как бы на хвосте чужую наружку к квартире не привести, а не о творении Куинджи, — вновь пошутил Володя, подправляя зеркало заднего вида.

— Он прав, Люба, давайте не будем его отвлекать от важной задачи своими разговорами о вечном, — заметил, улыбнувшись Эди. — А еще раз посмотрим на сереющий на наших глазах город, который семимильными шагами движется навстречу очередным переменам в своей великой истории. Представьте себе, как преобразится его лик в перестроечных лучах.

— Никак не могу понять, ты едешь на доклад к большому шефу или на какой-нибудь междусобойчик? — с серьезным лицом бросил через плечо Володя. — Тебе бы по логике надо сидеть, погрузившись в мысли о том, как будешь вещать ему истины.

— Люба, скажите ему, пожалуйста, чтобы не отвлекался от озвученной им ранее задачи, — наморщив лоб, попросил Эди, вызвав тем самым на ее лице улыбку. — А то я чуть нить своего монолога, навеянного недавним изречением нашего любимого генсека о перестроечном светлом будущем, не утерял.

— Если судить по тому, как наша молодежь на все это реагирует, а старики, не стесняясь, говорят, то становится грустно, — уже серьезно заметил Володя, перестраиваясь в крайний правый ряд, чтобы свернуть с улицы Горького в проулок.

— Ребята, чего-то о грустном речь завели, — промолвила Люба. — Начали вроде весело?

— Такова жизнь, Любовь Александровна, — отчего-то сухо отреагировал Володя, вновь меняя маршрут движения.

— Не знаю, как там насчет наружки, но нас ты точно запутал своими поворотами и разворотами, — пошутил Эди, чтобы поменять тему разговора, поскольку не хотелось ее развивать.

— Сейчас будем на месте, и ты сможешь целых пятнадцать минут любоваться творением великого мастера живописи, — в таком же тоне произнес Володя, в очередной раз меняя направление движения.

Прибыв в особняк, они поднялись на второй этаж, и стали ждать прихода шефов, которые подъехали в назначенное время.

Иванков был приветлив и весел.

По-хозяйски обежал взглядом холл, остановив его на секунду на картине Куинджи, спросил о настроении у Любы, как бы оценивающе посмотрел на Володю и, обращаясь к ним, шутливо произнес:

— Если не возражаете, генерала и молодого подполковника забираю на совещание, а вы постарайтесь, чтобы у нас все было, — и пошел в комнату совещаний. Маликов и Эди последовали за ним. При этом Маликов, проходя мимо Минайкова, сказал: — Кофе и остальное заносите через полчаса.

Как только процессия приблизилась к рабочему столу с приставным столиком, шагающий впереди Иванков неожиданно остановился вполоборота к своим сопровождающим и, обращаясь к Эди, произнес:

— Скажи, ты доволен тем, что сделано?

— Так точно, товарищ генерал, — спокойно произнес Эди.

— Э-э, давай попроще, ведь тебе и самому не нравится солдафонство. Лучше скажи, да или нет, — промолвил Иванков, растянув губы в улыбке.

— Доволен, Виктор Петрович, потому что удалось успешно решить поставленную вами задачу, — поправился Эди, отметив, что зампред остается верен себе в выборе формы общения с ним, за что был ему благодарен.

— Правильно, вот и мы с Алексеем тоже довольны проведенной работой, — улыбнулся он. — Только хотим с твоим участием разобраться, чего еще можем сделать, чтобы выжать из сложившейся ситуации максимум успеха.

Затем он без слов прошел за стол и, присаживаясь в начальственное кресло, показал Маликову и Эди на жесткие кресла у приставного столика. Дождавшись, когда они присядут, продолжил:

— Главные итоги проведенных мероприятий я, естественно, знаю, как и то, насколько трудно пришлось тем, кто их реализовывал. Да, это хорошо организованная коллективная работа высокопрофессиональных чекистов. Но при этом надо отметить, я об этом докладывал и председателю комитета, когда решался вопрос о досрочном звании, что значительную роль в достижении искомого результата сыграл ты, Эди, сумев оказаться на острие контрразведывательной операции. Это позволило решить ключевую задачу — практически свести на нет причиненный «Иудой» вред противоракетной обороне страны и заставить противника перекраивать свои планы. В этом и состоял весь смысл проведенной работы. Не так ли, Алексей?