«Мерзавец, да и только!»

А закончилось все тем, что премьер прямо объявил, дескать, финансирования не ждите. Выживайте как можете. Кто выдержит — прекрасно, а кто нет — это издержки… А сам в каком-то интервью недавно распинался про новые столичные рестораны. Болтал, что обожает рестораны, где большие тарелки.

— Ну что, гражданин Смирнов, будем говорить? — наклонил голову следователь.

Профессор стиснул мясистые ручки и хлопнул в ладоши. Так его учил незабвенный наставник и учитель — академик Иоффе. Если хочешь прогнать плохие мысли, то нужно сосредоточиться на всем плохом, что только лезет в голову, и вдарить разрядом по негативу ладошами. Хлоп! И весь эфир очистился. Как во время грозы в напрягшемся душном воздухе гремит электрический разряд и высвободившийся озон приятно щекочет ноздри и навевает отличное настроение.

Он не собирался в угоду этому мордастому реформатору превращаться в издержки. Он всех еще переживет, особенно премьера, который сам — порядочная издержка демократии.

— Да, я расскажу следствию все, — поджал губы декан, но думал только о главном враге: «Я еще увижу его полное политическое фиаско. А то, ишь, возомнил себя наследником. Чуть ли не преемником президента!»

Николай Иванович мысленно погрозил кулачком в потолок — туда, где, по его внутреннему убеждению, обитали все власть предержащие.

— Ну, так начинайте, — подбодрил его следователь, и Смирнов набрал в грудь воздуха и положил руки на стол — как в школе, одна на другую.

— Я начну с главного. Понимаете, идея горбачевского хозрасчета в академических институтах была хороша лишь тем, что у кафедр появилась самостоятельность в вопросах заработка денег и распределения оных для своих нужд.

— Чего? — моргнул следователь.

Смирнов невесело рассмеялся и перешел на более понятный этому человеку язык.

— Моментом следовало пользоваться.

Ти Джей встал и подошел, не зажигая света, к окну. Аккуратно отодвинул штору и оглядел двор. Ничего подозрительного. Только автомобили, как черепашки, позабытые хозяевами, чернели на улице. Впрочем, в одной из машин он сразу же обнаружил тлеющий огонек сигареты. К нему присоединился второй со стороны водителя. Ти Джей аккуратно прикрыл штору и прошел к двери на черную лестницу. Отворил ее и на цыпочках подошел к запыленному лестничному окну. Внизу было пусто. Он еще раз тщательно осмотрел задний двор и не обнаружил никаких признаков жизни. Даже автомобили с этой стороны дома не ставили, так как грубые мусорщики повадились царапать их чуть не каждое утро, ругаясь на неудобства при вывозе огромных металлических бачков с бытовыми отходами. Томми передернулся. На лестнице было жутко, холодно и очень грязно. Где-то рядом пискнула крыса. Он сплюнул и вернулся на кухню. Прикрыл дверь, защелкнул все замки и завесил ее шторкой. Теперь она выглядела как зашторенное окно, потому что иных окон на кухоньке просто не было. Но ему нужен был вовсе не свет и воздух, а кратчайший путь экстренного отступления. Если хотите — бегства.

Миллионы и миллионы людей возвращаются вечером с работы домой, заходят в подъезд, поднимаются на лифте или пешком на свой этаж. Открывают дверь. Включают свет в прихожей. Меняют уличную обувь на тапочки. Проходят на кухню, ставят чайник, потом идут в ванную, принимают душ. Возвращаются на кухню. По дороге включают телевизор. Пьют чай, смотрят теленовости. Звонят друзьям. В общем, ведут обычный размеренный образ жизни законопослушного рядового гражданина своей страны. Но практически никто не задумывается и не догадывается, что, может быть, в эту самую минуту, когда вы пьете свой вечерний чай, в соседней квартире проводится тайная операция по задержанию особо опасного преступника.

К счастью, покой граждан стоит слишком дорого для общества. И в этом преимущество сильного государства. Пока специальные секретные службы проверяют подозрительных лиц, добропорядочные граждане могут спокойно ходить в домашних тапочках, принимать душ и пить чай.

— Объект зашел в дом. Поднялся на этаж. Вошел в квартиру. Включил свет. Музыка. Вошел в ванную. Пустил воду. Гранит-1, ответь.

— Слышу тебя, Гранит-2. Продолжай наблюдение. Кварц-4, Кварц-3, доложите обстановку.

— Я — Кварц-3. С нашей стороны тишина. Окна на кухне не зажигал.

— Я — Кварц-4. Есть движение. Открыто окно на черной лестнице. Страхуем. Двое внизу.

— Внимание всем. Кварц-4, докладывайте.

— Отбой. Дворник выносит бачки с мусором. Метет двор. Убрать его?

— Кварц-4, ни в коем случае! Пусть копается. Повнимательнее.

— Я — Гранит-2. Объект не выходил из ванной. Вода течет. Музыкальный центр работает.

— Я — Гранит-1, Антенна-1, ответь.

— Я — Антенна-1. У нас только звук воды и музыка.

— Я тебя спрашиваю, что с видео? Как картинка?

— Гранит-1, картинки нет! Слишком много пара. Камеры не берут. Он там баню устроил. Ни хрена не видно.

— Не засоряй эфир, Антенна. Слушай. Если живого звука не будет две минуты, докладывай.

— Кварц-1, что там у вас в тылах?

— Гранит-1, я — Кварц-4. Полная тишина. Движения нет.

— Совсем нет? А дворник где?

— Дворник забрал бачки и ушел к мусорным бакам. За углом.

— Продолжайте наблюдение. Все. На приеме.

— Есть, Гранит.

В машине с густо тонированными окнами, набитой здоровенными мужчинами, зазвонил телефон. Крепкий и абсолютно лысый мужчина на переднем пассажирском сиденье принял вызов:

— Алло. Слушаю, Комаров. Да, товарищ полковник. Понимаю. Нет. Не выходил. Нет. Видимости нет. Он там напустил пара. Понял. Есть, минута. — Он повесил трубку и снова схватился за рацию: — Я — Гранит-1. Всем минутная готовность. Будем брать. Кварц, прикрывайте пути отхода. Антенна, полное внимание в эфире. Чайка-1, Чайка-2, контроль за улицей. Выходим по моей команде.

Лысый, который представился по телефону Комаровым, расстегнул подмышечную кобуру, и его примеру последовали остальные мужчины. Он посмотрел на часы и снова взял рацию:

— Внимание! Пять, четыре, три, два, один! Обвал!!! Вперед!!!

Почти пустынная секунду назад улочка вдруг пришла в движение. Парочка, только что мирно прогуливавшая собаку, одинокий газетчик без покупателей, спортсмен-любитель, совершавший вечернюю пробежку, два телефониста, возившиеся с телефонным щитком, — все вдруг засуетились и, как по команде, побежали к подъезду кирпичной пятиэтажки. Одинокие прохожие постарались скорее ретироваться, за ними поспешили и три дворника-таджика, которые возились с мусором в углу двора.

Таджик или узбек в оранжево-зеленой робе дворника «Центрального округа» вытаскивал бачок с пищевыми отходами. От них шла невыносимая вонь. Два статных молодых человека закашлялись и зажали нос руками, и оба, как по команде, окликнули дворника:

— Эй, уважаемый! Убирай свое говно отсюда! Слышь?!

Рабочий не реагировал. Один из мужчин подошел ближе и сделал второму знак рукой «наушники». Затем подошел еще ближе к гастарбайтеру и хлопнул его по плечу, тот от неожиданности присел и снял наушники:

— Моя извините! Моя не понимай!

— Твоя, твоя! Твою!!! Убирай, говорю, свое дерьмо отсюда! Вонь развел, это тебе не аул твой сраный! Давай, давай вали отсюда!

Смуглый узкоглазый человек в форменной шапке и комбинезоне потащил бачок прочь к месту сбора мусора, какое есть в каждом московском дворе, а парни все еще возмущенно ругались, правда, уже шепотом:

— У нас такая же херня во дворе. Встанет ни свет ни заря и давай греметь бачками. Во ведь понаехали!

Второй вздохнул:

— Да ладно! Тоже люди. Чего им, подыхать теперь, что ли…

В кармане у него что-то пискнуло, и он поднес руку к губам:

— Гранит-1, я — Кварц-1. Полная тишина. Движения нет. — Секунду присматривался и прислушивался к неслышному окружающим голосу в наушнике. Затем снова поднял руку: — Дворник забрал бачки и ушел к мусорным бакам. За углом.