— Я не шучу, — еле сдерживая себя, вспылил Артем.
— Тогда скажи, кто такой Бузуритов, — заметил Эди, оторвавшись от чтения.
— Заместитель Маликова, остается вместо него, когда тот в отпуск или в командировку уезжает.
Наконец поняв, что коллега не разыгрывает его, Эди недоуменно произнес:
— Но Маликов вроде никуда не собирался?
— Не собирался, но неожиданно для него председатель предложил ему сегодня по какому-то вопросу вылететь на три дня в Калининград. И потому передал управление Бузуритову.
— Я-то грешным делом подумал, что он с луны свалился.
— Не с луны, а с партнабора. Его Маликову навязали сверху, и потому он не хочет с ним конфликтовать.
— Получается, генерал знает о его инициативе с жучком?
— Знает, но сказал, чтобы я переговорил с тобой и узнал мнение.
— Артем, чего байки рассказываешь? На кой ляд ему мое мнение, когда он может приказать.
— Не знаю, меня это и самого напрягло.
— Странно, но, по-моему, генерал решил перевести стрелки на меня, этакого неотесанного и своенравного провинциала с юга. Бог с ним, скажи хотя бы, чем этот партиец аргументирует свою позицию?
— Фразой — так, на всякий случай.
— Серьезный аргумент в таком важном государственном деле. Знать бы, что он вкладывает в свое «так, на всякий случай».
— Фиксацию деталей диалога, так как это очень важный момент для определения степени восприятия объектом собеседника на перспективу.
— Думает, что я не смогу эти детали позже воспроизвести на бумаге?
— Я пытался ему об этом сказать, но он не стал слушать, сказав, что техника беспристрастна и потому надо идти с микрофоном.
— Скажи, пожалуйста, он имеет контрразведывательную подготовку?
— Его оформляли для работы по пятой линии, но кто-то надоумил руководство бросить его на укрепление контрразведки.
— Разве этот новоиспеченный контрразведчик не знает, что Моисеенко, идя на встречу для получения особой важности военных секретов, предпримет чрезвычайные меры предосторожности. В этих целях наверняка обеспечит контрнаблюдение силами спецов с электронными глазами и ушами. Меня же элементарно отсканирует на наличие электронного жучка. Окажись я с ним… и наша операция по продвижению стратегической дезинформации к противнику накроется медным тазом.
— Он считает, что Моисеенко обычный торговец секретной информацией, а мы пытаемся его подать в качестве резидента иностранной разведки, — процедил сквозь зубы Артем, потирая ладонями виски.
— Тогда, кажись, мы приехали, — усмехнулся Эди. — Не было печали, но черти накачали.
— Ты о чем?
— Все о том же. Тебе что, вещи своими словами назвать или…
— Лучше или… — иронично заметил Артем.
— Тогда слушай, — улыбнулся Эди. — Честно признаюсь, со шпионом было проще, поскольку мог объяснить логику его действий, чего не могу сказать о вашем чекисте из партнабора. И вообще, не могу взять в толк, в чью светлую московскую голову пришла идея разбавить ряды профессионалов партийными кадрами, лучше бы побольше чекистов в парткомитеты направили, чтобы знать, что они там вытворяют, а то сформировалась каста неприкасаемых от комсомольского вожака до партийно-советских номенклатур разных уровней, к которым запрещено даже приближаться. А зря, можно бы многие беды предотвратить.
— Дорогой Эди, не думал, что разговор о жучке так тебя заведет. Надеюсь, в других местах об этом не станешь говорить.
— Нет, конечно, хотя тупость такого масштаба может любого вывести из себя. Это надо же додуматься, приказывать идти к резиденту с жучком. Я еще понимаю, если попробовать снять информацию по встрече с дистанции микрофоном направленного действия.
— Я предлагал этот вариант, но он остался непреклонным. Так что нам надо определяться, что будем делать?
— А ничего, — улыбнулся Эди, — предложим ему самому идти к Моисеенко и прочитать лекцию о политической бдительности и идеологических диверсиях спецслужб противника. Думаю, это отличный вариант, тем более резидент не имеет представления обо мне, кроме того что я с Кавказа. Почитает за оставшееся время наши минские отчеты и двинет вперед.
— Эди, я понимаю, что ты шутишь, но что-то нужно ответить Маликову.
— Я предлагаю рассказать ему то, что сейчас тебе поведаю… Раньше в селах буртовали картофель. Для этого рылась большая яма, в которую закладывали картошку. Сверху ее укрывали соломой и землей. И она хранилась до нового урожая. Но прежде чем загрузить картошку в яму, внимательно следили за тем, чтобы туда не попадала гниль. Если попадал хоть один зараженный клубень, мог погибнуть весь урожай. Так вот, я предлагаю не буртовать мероприятия готовящейся операции, пока не будем уверены, что на них нет какой-нибудь темной отметины, которая может все испортить. Ведь мы делаем государственную работу, и к ней нам надо отнестись как государственным людям.
— Иначе говоря, ты предлагаешь довести твое мнение до генерала?
— Предлагаю? Нет, настаиваю и готов ее отстаивать на любом уровне, конечно, если кто-нибудь из руководителей захочет меня слушать.
— Хорошо, я это сделаю с удовольствием, — улыбнулся Артем и после короткой паузы произнес: — Хочу признаться, что по-хорошему завидую тебе и твоей уверенности в своей правоте. Я, наверно, так не смог бы.
— А я иначе не могу, — пошутил Эди. — Если выгонят, то не как провалившего серьезную операцию, а как противника непрофессиональных решений. И стану учить чекистов каратэ.
— Вот в таком подходе к жизни и заключается твоя сила. Но губу на свободу от ЧеКа не раскатывай, с кем тогда шпионов на чистую воду буду выводить.
— С бузуритовыми, — улыбнулся Эди. — Они знают, что делают и очень сильны своей воинствующей некомпетентностью. Но мы тоже не лыком шиты, будем двигаться вперед. Например, сейчас позвоним дочери «Иуды».
— Вот это правильное решение, давай проходи к телефону.
Елена ответила сразу коротким «алло» и затихла в ожидании. Услышав от Эди, что он привез ей письмо от отца, заплакала, но тут же справившись с собой, попросила, не откладывая, приехать к ней. На вопрос: «А куда?» — с напряжением в голосе спросила:
— А разве папа не дал вам адрес?
— Нет, сказал, чтобы созвонился, так как вы можете быть в институте или у подруги, — спокойно ответил Эди.
— Ну, конечно, он не хотел, чтобы вы понапрасну ездили, — заметила она уже теплее, а затем назвала адрес и объяснила, как доехать.
Дождавшись, когда Эди положит трубку, Артем спросил:
— Далеко ехать?
— В Кунцево.
— Возьмешь нашу машину?
— Нет, воспользуюсь такси.
— Удачи. Буду ждать тебя с чемоданчиком.
— С отушниками или лучше с наружкой договорись, чтобы они поставили тебя в известность, как только я выйду от нее, и поезжай в гостиницу, там тебе его и передам. Сразу сюда ехать не годится, а вдруг эта девочка с ангельским голоском организует за мной слежку.
— Девочка вряд ли, но кто-то от Моисеенко, на всякий случай «оберегающий» ее со стороны, вполне может, — согласился Артем.
Глава XXI
Через пару часов Эди доехал до Кунцева и с помощью таксиста быстро нашел нужный дом. На звонок в квартиру Елена сразу приоткрыла дверь на длину ограничительной цепочки и спросила:
— Это вы звонили?
— Да, — ответил Эди и протянул ей конверт надписью сверху, чтобы могла увидеть почерк своего отца.
Елена опустила взгляд на конверт и отстегнула цепочку. Затем, распахнув дверь, предложила зайти, а сама нетерпеливо извлекла из конверта письмо. Прочитав лишь первые строки, заплакала и, ничего ему не говоря, бросилась в одну из комнат.
Эди некоторое время постоял, прислушиваясь к доносящимся из комнаты рыданиям, а потом прикрыл входную дверь и присел на стоящий около шкафчика стул. Ему хотелось пройти в комнату и попытаться утешить ее, сказав, что жизнь продолжается и потому надо надеяться на то, что отец вернется к ней. Но, не зная, как она отнесется к его словам, продолжал сидеть, прислонившись затылком к прохладной стене, чтобы как-то успокоиться самому и унять возникшую в сердце боль за судьбу этой еще совсем юной девушки, которая из-за предательства отца осталась одна в этом многосложном мире.