– Что именно? – Ответил Павлюк вопросом на вопрос. – Придумайте, как иначе попасть на пароход? Может, подняться по трапу в качестве почетных гостей?

Демьянко раз выходил из подвала и поэтому не слышал ответа Тимошков.

– Неужели вы действительно собираетесь возвращаться за этим молокососом? – Спросил Тимошков.

Павлюк пожал плечами:

– Не будем преждевременно сушить этим головы. Посмотрим.

Когда Демьянко, сообщив Грицая о планах преступников, вернулся, Павлюк и Тимошков мирно беседовали между собой. Но как только он появился, сразу замолчали. Демьянко понял: говорили о нем.

Солнце медленно двигалось по небу. Когда оно зашло, наступили еще томливиши часа – ночные. Демьянко не находил себе места: ложился, вставал, снова ложился – пытался заснуть, курил. Павлюк, словно окаменевший, неподвижно сидел в углу. Тимошков ходил, семеня ногами, от стены до стены.

Полночь Павлюк вышел. Вернулся с плоским металлическим футляром. Наклонившись к чадно лампы, просунул в ушки на краях футляра прочную тясьму, повесил футляр на шею. Демьянко понял: в нем документ.

– Пора, – сказал Павлюк. – Проклятый месяц. Светло, как днем. – Вернулся в Демьянка: – Выкиньте все это в канализационную трубу.

Убогие пожитки жилья Тимошков полетели в вонючий колодец.

Наконец, отправились в путь. Добрались до места, которое Тимошков присмотрел еще раньше. Здесь стена, окружавшая порт, делала выступление, по которому можно было укрыться от посторонних глаз. Павлюк и Демьянко высадили своего хилого спутника на гребень стены. Он посмотрел вниз. Никого. Подал руку Павлюка, а когда тот оказался рядом, вместе вытащили Демьянка, и все трое соскочили со стены.

Постояли, прислушались. От причала, где разгружали "Генерала Гранта", доносились грохот лебедок, звонкие голоса.

Убедившись, что опасности нет, двинулись дальше: Павлюк впереди, за ним – Тимошков, сзади – Демьянко.

Пересекли железнодорожное полотно, ступили на причал. Он весь был завален толстыми бревнами. Проход между ними тянулся параллельно причалу, лишь в конце возвращал просто к воде.

Демьянко обогнал Тимошков и пошел сразу за Павлюком.

– Куда вы? – Зашипел Тимошков. – Не лезьте вперед.

– Тсс! – Цыкнул на него Демьянко. – Потом объясню.

Обещания он так и не выполнил.

Когда Павлюк повернул за угол, перед ним выросли трое с автоматами наперевес. В тот самый миг кто прыгнул сверху, прижал к земле Тимошков.

– Стреляйте, Демьянко! – Крикнул Павлюк, надеясь в общем смятении сунуть руку за пазуху и включить механизм, который сожжет документ. – Стреляйте!

– Моя фамилия не Демьянко, а Данилко, – не без иронии объяснил молодой человек, держа Павлюка за руки и не давая ему пошевелиться. – Выньте у него из-под рубашки футляр, товарищ Воробьев. Список предателей.

К 70-летию органов ВЧК — КГБ

Чекистам Северной Осетии посвящается

Беззаветная преданность идеалам Великого Октября, стойкость, мужество стоят за этим коротким словом — чекист. Свой высокий авторитет бесстрашных борцов за торжество революционных преобразований чекисты, крепили во все периоды строительства социализма в нашей стране, и каждый успех в борьбе — громкий или совсем незаметный, ставший достоянием истории, либо только архивов — результат повседневного кропотливого труда людей, умеющих подчинять все помыслы, судьбу, саму жизнь своему делу.

В повести нашли отзвук реальные события, связанные с ликвидацией чекистами в Северной Осетии террористически-бандитской группы. Но автор не шел по следам событий. Он широко использовал право на творческую фантазию, вымысел.

«Биография» банды в повести начиналась в 1942 г. в окрестностях небольшого горного осетинского селения, расположенного недалеко от г. Орджоникидзе вдоль Военно-Грузинской дороги, и получила продолжение в 50-е годы в городе Дзауджикау — так тогда назывался город Орджоникидзе. Отличавшийся повышенной социальной опасностью характер совершаемых бандитами преступлений придавал задаче ликвидации банды чрезвычайное значение. В короткий срок, отпущенный на оперативный поиск, чекистам нужны были максимальная организованность, опора на помощь милиции, населения.

К особенностям повести можно отнести негромкую тональность повседневности в показе работы чекистов, лишенной сенсационного драматизма, бьющего, как говорится, на эффект; а также активное участие в разоблачении банды представителей населения — горожан и сельчан.

Обращение Константина Фарниева к приключенческому жанру не случайно. Еще в 1975 г. в сборнике «Следы остаются» была опубликована его повесть-детектив «Перстень».

В основу фантастической повести К. Фарниева «Взорванные лабиринты» /1978 г./ тоже положен детективный сюжет. Инспектор полиции вымышленной страны Арании, где происходит действие повести, проводит сложное уголовное расследование по поводу таинственного исчезновения профессора Фэтона, его друга доктора Неймана, а также письма и информатора, оставленных пришельцами-астероллами.

В другой фантастической повести «Забытое племя» /1982 г./ в подводном Городе находят тайное убежище главари некой страны Миллитарии — последнего на планете режима насилия, сметенного с лица земли восставшим народом. Сюжет ее тоже развивается по законам детектива. В подводном Городе главарями режима, до конца идущим по пути преступлений против человечества, и агентам СБ противостоят биоры из числа членов тайного общества вестников.

В то же время автора привлекает и документальный факт. Подтверждение тому его повести «Будь на земле хозяином» и «Вся жизнь — подвиг».

Густой подлесок будто задался целью: ни за что не пропустить через себя трех мужчин в красноармейской форме. Подобно тысячерукому, вездесущему чудовищу, он цеплялся своими мокрыми, холодными ветвями за шинели, шапки, нещадно хлестал людей по лицам, хватал за ноги…

Задернутое рваными тучами небо, слегка подсвеченное похожим на бельмо пятном луны, было единственным свидетелем отчаянной схватки человека с зарослями.

Тот, который шел первым, на мгновение приостановился и, передвинув автомат с груди на бок, вскинул к небу лицо, поискал глазами луну. И она, как бы почувствовав на себе ищущий взгляд человека, проглянула в разрыв между тучами. Человек инстинктивно зажмурил глаза. Его молодое кавказское лицо с крупным с горбинкой носом и щегольскими черными усиками сразу как бы помертвело, облитое белым светом луны. Все это длилось несколько секунд, но спутники-кавказца успели догнать его. Он оглянулся на них, выдохнул тяжело:

— Кажется, ушли.

Они, тоже с автоматами, тяжело дыша, привалились друг к другу, благодаря чему, наверное, и удержались на ногах. У малорослого плоская грудь под солдатской шинелью ходила ходуном, маленькое лицо со впалыми щеками и слабым подбородком было таким мокрым от пота, словно боец только что плеснул в него водой.

— Держись, Василий, — обратился к нему кавказец, по званию сержант. — Немного уже осталось, — добавил он и тут же резко шагнул вперед. Колючая ветка зацепилась за хлястик его шинели, но он так зло рванулся, что хлястик оборвался с одной стороны, и ветка обессиленно упала, отпустив свою добычу. Прикрывая рукавом шинели лицо, сержант с остервенением шел уже напролом, не обращая внимания на то, что кустарник вырывает из шинели клочья сукна. Он даже радовался, что одежда превращается в лохмотья. Так и напрашивалось сравнение его со змеей, которой вот-вот предстояло менять свою кожу и которая испытывала при этом сжигающее душу нетерпение: скорее бы избавиться от старой надоевшей шкуры.