- Иди, дед, отворяй, - вздохнул Клямин.
Старик не шевельнулся. Он лишь тяжело дышал, словно вернулся с улицы.
- Уснул, нет? Отворяй. Скажи дядям «здрасьте». - В тоне Клямина проснулась злая приблатненная нота.
Звонок повторился.
Старик подобрался и сделал резкий выдох, руки его бессильно повисли вдоль тела. Прихваченный у ворота черной ниткой джемпер разошелся на ширину нескольких пальцев, показывая не первой свежести байковую рубаху. Пока Николаев возился у двери, Клямин подумал, что надо было под любым предлогом отдать старику хотя бы часть своего белья. Насовсем. И джемпер исландский, пуховый. Пропадет ведь…
Дернулась дверная цепочка. Видно, старик потревожил ее с перепугу.
Клямин уставился в дверной проем в равнодушном и даже снисходительном ожидании. И когда в комнату вошла Лера, ему показалось, что он обознался.
- Ты что… одна? - спросил он.
- А с кем мне быть? - Лера бросила взгляд через плечо на старика Николаева; тот глядел из прихожей, не зная, как теперь собой распорядиться. Чувствовалось, что старик доволен возможностью выпутаться из двусмысленного положения, в котором он оказался.
- Пойду, - сказал он твердо. - Если понадоблюсь, так я тут.
- Иди, дед, иди. Понадобишься - они тебя разыщут, - со значением проговорил Клямин.
Приход Леры его взбодрил и обнадежил. Вот с кем ему можно поговорить не таясь. Неожиданность появления Леры ничуть не озадачила Клямина - его мысли занимали собственные заботы.
- Сейчас я чуть не умер, - торжественно объявил он, как только Лера сняла плащ и вернулась в комнату.
Она оглядела столик, на котором высилась початая бутылка и стояла рюмка. Будь Клямин поспокойнее, он не оставил бы без внимания бледные, ненакрашенные губы Леры и короткие ресницы, забытые косметическим карандашом. Он обратил бы внимание на непривычную молчаливость своей бывшей подруги, на печально-испуганное выражение ее лисьих глаз…
- Да, чуть не умер, - повторил Клямин. - Сердце схватило. Хорошо - соседи помогли… Но это еще не все. - Клямин вздохнул и завел к потолку глаза. Ему стало жаль себя, вернулись воспоминания.
- А что же еще? - спросила Лера.
- Днями… или даже сегодня… меня могут прихватить, и всерьез. - Клямин разглядывал тени, ползущие по потолку от овального светильника.
- Еще что? - Лера поправила сбившийся набок манжет.
- Такие две новости. Тебе мало? Или не веришь?
- В то, что тебя рано или поздно прихватят, я всегда верила.
- Вот и хорошо, - вздохнул Клямин. - Прогнозы сбываются.
Он приподнялся, опустил ноги, поелозил, пытаясь нащупать комнатные туфли. Одна туфля попалась сразу, за второй пришлось нагибаться. Что он и сделал не торопясь, широким медленным движением, прислушиваясь к себе. Он ощутил тяжесть в груди, но боли не было.
Лера видела зад, туго обтянутый штанами. Смуглая спина проглядывала под оттопыренным подолом рубашки. Она испытывала сейчас острое желание стукнуть ногой по этому заду. Такой удобный момент. И закричать! О том, что негодяй он, Клямин Антон Григорьевич. Что его надо судить, и не только за дела его гнусные, но и за черствость, за низость по отношению к Наталье. Конечно, так не пронять это животное, эту скотину. Но есть же у него гордость, честолюбие. Если не хватает смелости признать себя отцом, так пусть хотя бы поможет девчонке - денег у него хватает. Все равно в пыль обратит - пропьет, прогуляет, а у девчонки, да еще у такой красавицы, лишнего платья нет, туфель…
Клямин втянул голову во вздыбленные плечи и с вывертом, из-под руки, взглянул на обычно шумную, а сейчас притихшую Леру. Он чувствовал в этом молчании предвестие особого разговора. С чего бы это ей являться к нему ночью, простоволосой, с блеклым, нераскрашенным лицом?
- Ты что? - спросил Клямин.
- Перестань ползать. Я могу подать тебе другие шлепанцы, - процедила она.
На улице вновь протяжно задышала двигателем близкая машина. И вновь лицо Клямина напряглось, в глазах появился испуг. Это не скрылось от взгляда Леры.
Клямин поднялся. Высокий, сутулый, в неряшливо заправленной рубашке, он выглядел подавленным. И Лера поняла, что все гораздо серьезнее, чем представилось поначалу. Она решила, что говорить с ним о судьбе Натальи сейчас бессмысленно. Клямин, конечно же, взъярится, если узнает, что в тайну отношений его с Натальей посвящен кто-то еще…
Автомобиль за окном коротко просигналил и, свернув за угол, удалился.
Напряжение покидало Клямина подобно воздуху, уходящему в прокол камеры.
- Я могу просить тебя об одной услуге, Лера? - проговорил он.
Именно Лера была тем единственным человеком, к которому он мог обратиться с подобной просьбой.
- Понимаешь, я, конечно, виноват во многом. Но обидно - все отнимут, обидно, - сказал Клямин.
- Хочешь, чтобы я взяла к себе твои вещи?
- Хотя бы часть.
- Надолго?
- Не знаю. - Обычно такие разные, глаза Клямина сейчас сузились и казались почти одинаковыми. - Не знаю, - повторил он. - Если что изменится, я тебе сообщу, кому передать эти вещи… У меня есть дочь, Лера.
- Дочь? - Лера смотрела в сторону, скрывая волнение.
- Ха! Если честно - какая она мне дочь? Красивая девчонка, понимаешь. И вдруг представляется дочерью… Ты пойми, Лера, я не только не знал о ней. Я и матери ее не помню. Клянусь!.. Ну, мы встретились.
- И ты повел себя как последняя скотина?! - воскликнула Лера. - Как последняя скотина! - повторила она.
Клямин шагнул к ней, сжал руками ее узкие плечи и приблизил вплотную лицо, выставив вперед широкий подбородок.
- В чем меня можно обвинить, в чем?! - прошептал он непослушными губами. - Я не сделал ей ничего дурного.
- Не успел. - Лера запрокинула в сторону голову, стараясь отделаться от этого литого подбородка, и повторила: - Не успел.
Клямин оттолкнул Леру и отошел к окну.
- Где она сейчас? - спросила Лера.
- Если бы я знал.
«Вот и я не знаю», - подумала Лера. Не прошло и суток, как они расстались, условясь, что Наталья сама ей позвонит относительно покупки платья. А если не позвонит? Адрес-то она не оставила… Лера прождала весь вечер, не отходя от телефона, и наконец, не выдержав, приехала к Клямину. Зачем - она и сама толком не знала…
Клямин полез на антресоли и выволок два чемодана. Небольшие с виду чемоданы по мере заполнения растягивались, становились довольно вместительными.
Лера распахнула створки шкафа. За то время, которое ей когда-то довелось провести в этой квартире, она достаточно хорошо изучила содержимое шкафов. И порядок, заведенный ею, все еще хранился на полках.
- Что случилось, Антон? - спросила она.
- Помнишь Мишку горбоносого? Моего приятеля. Я вас знакомил.
- Он выбросился из окна?
- Не совсем так.
- Люди твоего Серафима помогли? - Она придвинула чемодан поближе к себе, размышляя, что положить в него.
Клямин поморщился. Когда-то он кое-что рассказал Лере о делах Серафима и его людей. Но чтобы быстро ориентироваться во всем этом, надо обладать изрядной проницательностью. А может быть, Клямина выдало настроение?
- Ну? И они хотят проделать с тобой то же самое? - не меняя тона, продолжала Лера.
- Нет. Мне разрешили жить. Но при условии.
- Вот как? Интересно.
- Я должен буду отсидеть срок. Взять все на себя.
- Понятно. И ты согласился?
- У меня нет выхода.
Клямин швырнул на стол связку позолоченных ложечек и шагнул к балконной двери. В глянце стекла проявлялись темные лики далеких ночных домов, изрытые яркими оспинами светящихся окон. Каждое из них скрывало чью-то жизнь, чьи-то заботы. Люди готовились ко сну или, погостив, собирались домой. Завтра каждого ждали свои дела. Неужели у кого-нибудь из них такая же тяжесть на душе, как и у него, Антона Клямина?..
- Странно как-то, - произнесла Лера. - Как они так могут - безнаказанно?
- Ну не так чтобы безнаказанно. Меня-то сунули в качестве жертвенного барана. Заметают следы, боятся. И Мишка горбоносый, видимо, их здорово напугал.
