— Мы можем вместе быстро настрочить нужную бумагу, — не сдавался Бородин.

— Вы не волнуйтесь, лучше подготовьте постановление об освобождении из СИЗО незаконно задержанного человека, а мы займемся подготовкой этой нужной бумаги, — пошутил Артем, еле сдерживая себя, чтобы не рассмеяться. — И вообще, товарищ Бородин, куда делась ваша степенность?

— Да ну вас, — огрызнулся Бородин, посмотрев на Артема, — мне сейчас не до шуток. Вы разве не представляете себе, что начнется, как только эта информация упадет на стол министра?

— Миша, представляем, но ребята правы, когда говорят, что надо сделать по уму, — заметил Николай. — Вот ты придешь и скажешь своим, что инкассаторов ограбил Зубр, а они тебе, мол, откуда информация. И что ты им скажешь?

— Хорошо, я сейчас оформляю освобождение, а ты, Николай, готовь бумагу на министра, — предложил Бородин и тут же ушел.

Как только за ним закрылась дверь, Николай достал из кармана два сложенных вчетверо листа бумаги и положил их перед коллегами со словами:

— Дочери он написал только открытое письмо, а Глущенкову с тайнописью.

Пока Артем знакомился с проявленным текстом, Эди развернул к себе записку «Иуды» дочери и начал читать: «Дорогая доченька! Я все делал, чтобы ты была счастлива, не знала ни в чем нужды. И кое-что у меня получалось. Ты об этом знаешь. Леночка, родная, ты уже взрослая и потому, надеюсь, поймешь меня. Я попал в неприятную историю, о которой не могу пока сообщить. Обо всем этом тебе расскажет мой друг Эди, который скоро приедет в Москву. Он будет помогать тебе. Я ему верю, испытан на деле. Забери у своей подруги «К» чемоданчик, который мы храним у нее. Пусть Эди вскроет его при тебе. Он знает, как это сделать. В конверте то, что принадлежит тебе, забери. Доченька, вполне возможно, тебе придется уехать из Москвы. Это надо будет сделать для твоего же блага. Да, не забудь убедиться, что к тебе приехал именно он. Его приметы… Целую, твой папочка».

«История имеет продолжение в новых лицах и при новых обстоятельствах. По всему не скоро я вернусь к морю…» — подумал Эди, разворачивая записку к Артему, который к тому времени уже успел прочитать послание шпиона Глущенкову.

— Читай, только не свались со стула, — весело сказал Артем, протягивая ему лист с текстом.

— Я уже в трансе от письма дочери, — в тон ему ответил Эди, беря лист.

«Сергей, весточку получил, спасибо, — писал «Иуда». — С кейсом все запутано, закопай его рядом с тем местом, о котором ты знаешь, — десять шагов строго на 11 ч., если стать лицом к северу от самого толстого ствола. Адвокату дай 10 т.р., нужны для дела. Сообщи, выходил ли на тебя «М»? Сам ему больше не звони. «З» отправь через окно. Скажи ему. Нет, лучше позвони, что у меня все в N и по-прежнему контролирую ситуацию, а то может начать юлить. На днях выходит «Э», я тебе писал о нем. Попробуй понаблюдать за ним: с кем встречается, куда ходит… Он остановится в «Минске», если что, спроси у адвоката… Имей в виду, «Э» надо оберегать, инициативно с ним не встречайся. Если что, он сам выйдет на тебя. Все, твой А.Б.».

— Ну и какие впечатления от прочитанного, коллеги? — спросил Николай, дождавшись, когда они оторвутся от текстов.

— Николай, мы без тебя уже переговорили о дальнейших действиях, позже расскажу об этом, чтобы сейчас не занимать время, — заметил Артем и, уже обращаясь к Эди, продолжил: — Ты прав, в камере тебе действительно больше нечего делать. Все что возможно из шпиона ты уже выжал. Теперь необходимо навалиться на него, как говорится, с открытым забралом.

Эди, кивнув в знак согласия, произнес:

— Осталось только выслушать просьбы, вытекающие из вчерашнего его монолога и письма дочери. Сегодня извещу шпиона, что есть решение о моем освобождении, и стану ждать, когда он их выскажет.

— С этим вроде все понятно, но надо о житейской стороне дела тоже подумать, — включился Николай, вызвав у коллег вопросительные взгляды. — Я имею в виду решить, где Эди будет жить, а то «Иуда» пишет, что в гостинице, да еще поручения Глущенкову дает проследить, — добавил он, уловив их вопросительные взгляды.

— И на самом деле, давайте определяться, — предложил Артем. — Пропадать и снова появляться, ездить на комитетской машине не получится. К тому же нужно, чтобы к тебе приходили Рожков и Кореповский.

— Готов хоть на вокзале, — пошутил Эди, — но по логике вещей лучше в хорошем номере в гостинице, тем более скоро буду богатым парнем.

— Тогда я скажу Юре, чтобы заказал номер. Кстати, я их обоих вызвал сюда, — заметил Николай.

— А я «Иуде» сказал, что Кореповский может прийти только завтра. Хотя с учетом моего предстоящего освобождения мог изменить свои планы, что дало возможность вручить ему записку для Глущенкова, — произнес Эди.

— Тогда тебе нужно с ним повстречаться, — предложил Николай, — я это сейчас организую.

— Мне надо увидеться и с Юрой, чтобы узнать результаты посещения им Шушкеева.

— Да, но у нас остается в силе, что Юра через свою знакомую медсестру передал ему суть записки? — то ли утвердительно, то ли вопросительно произнес Артем. И тут же спросил: — А «Иуда» вполне может попросить тебя повторить попытку еще раз.

— Вполне, и я не откажу ему в этом, — ответил Эди, улыбаясь.

— Вроде все логично, — подвел итог Артем, потирая руки.

— Остается еще один момент. Необходимо исключить возможность передачи «Иудой» через кого-нибудь из сокамерников записки Глущенкову о том, что я оказался чекистом.

— Будем контролировать через человека Карабанова и подставлять ему других агентов, чтобы он отказался от такой затеи, — предложил Артем.

— Он может за деньги упросить блатных, а они вынесут записку в тот же день, — утвердительно сказал Эди.

— Да чего с ним церемониться, — резко произнес Николай, несколько удивив этим своих коллег, — его необходимо загнать в ШИЗО и пусть там строчит свои записки, а Карабанов будет их исправно изымать.

— А что — это выход согласился Артем, тем более нам всего-то нужно два-три дня.

— В таком случае в ШИЗО к нему должен иметь доступ только проверенный надзиратель, чтобы исключить случайности. За эти дни я такое узнал о проделках отдельных из них… и потому считаю необходимым усилить контроль, — произнес Эди.

— Согласен, я серьезно переговорю с Карабановым, — пообещал Николай.

— Тогда, Коля, ты организуй встречу Эди с ребятами и повстречайся с Карабановым, а я пойду к следователям, нужно их поддержать.

Через час, после завершения встречи с Рожковым и Кореповским, Эди сопроводили в камеру. К тому времени «Иуда» уже был на месте и, не дожидаясь, когда Эди опустится на койку, спросил:

— Ну как?

— Завтра свобода, уже есть постановление, но почему-то следователь мурыжит. Гад, не хочет сегодня выпускать. Узнав об этом, даже адвокат примчался сюда и давил на него. Вот жду…

— То есть ты виделся с адвокатом? — перебил его «Иуда».

— Только что расстались, и он поехал в прокуратуру на следователя жаловаться. Потом, если успеет, к вашему приятелю заедет.

— Прекрасно, а как Юра?

— Приходил, — растянуто ответил Эди. — Тоже волнуется, ведь время идет, а у нас с ним запланированы поездки по республике.

— Он в больнице был?

— Вы словно следователь: то сделал, это сделал? Был, но подождите, не все сразу, сейчас руки помою и расскажу, — весело сказал Эди и, прихватив полотенце, направился к умывальнику.

Когда через пять минут Эди вернулся, «Иуда» сидел в той же позе.

— Вот теперь можно, я готов, — промолвил Эди, присаживаясь напротив «Иуды». И изложил ему свою заготовку в подробностях.

— Выходит, его стерегут?

— А это разве для вас новость? — вопросом на вопрос ответил Эди.

— Нет, конечно, я же сам говорил вам об этом. Ну какой молодец этот ваш Юра, как умно поступил!

— А что ему оставалась делать после ваших хитроумных инструкций — лезть на рожон и подвергнуться, как вы предполагали, форменному допросу со стороны гэбэшников?